Реальность в тот же миг замерла, потому что вокруг меня начали закручиваться тугие сиреневые спирали. Они ползли от меня в сторону Брусиленко и доктора, обвивая их руки и ноги.
— Что за чертовщина⁈ — наконец, Никита Степанович понял, что ситуация вышла из-под контроля. — Семен! Сделай что-нибудь!
— Я не могу! — визжал он.
— Поднимай Сергея! Живо!
— Он еще не готов! Не та дозировка!
— Быстро!
Семен Юрьевич изогнулся ужом и быстро выхватил из кармана шприц. Моя магия еще не так плотно сковала его, к сожалению, оставив некоторую свободу действий.
Но я сжал пальцы в кулак, и доктор застыл, не дотянувшись к лежащему на столе Сергею, каких-то пяти сантиметров.
— Я не могу пошевелиться… — прохрипел он.
— Зарницкий! Ты все испортил! — заорал Брусиленко. — Это тот самый шаг, которого магия ждала сотню лет! Я убью тебя!
— Нет, — злость вдруг куда-то испарилась, оставив место холодному расчету. — Не сможете. И ничего больше не сможете.
Я обернулся к Ветру и Калинину и просто кивнул им на кабинет Брусиленко. Иван сорвался первый, а воздушник остался на месте.
— Именем богини всех ведьм, я забираю вашу магию, — тихо сказал я. — Навсегда.
Сиреневые вихри заметались, поднялись к самому потолку и обрушились на две застывшие фигуры. Семен Юрьевич истошно закричал, а Брусиленко прожигал меня взглядом. Он все еще не верил в то, что я делаю.
— Я сделал тебя таким. Я.
— Все верно, Никита Степанович, — кивнул я. — Все верно. Если бы вы не трогали мою семью, все было бы иначе. Ваши эксперименты извращают понятие магии. Все должно идти своим чередом.
— Каким чередом? Что ты несешь? Миры сливаются! Нас скоро уничтожит, если мы не станем сильнее.
— Вы уже не станете.
— Еще как стану! Сними это дурацкое заклинание, я покажу, на что я способен.
Вместо ответа я поднял руку выше, и сиреневые порывы добрались до горла Брусиленко.
— У тебя больше нет сил, — повторил я. — Я забрал их. Как и ты, когда отправил меня с конвоем к кристаллу.
— Но ты вернул себе магию! Как⁈ — прохрипел он, хватая ртом воздух. — Нельзя сейчас никак вмешиваться в ход истории! Это опасно…
В этот момент я остановился и с интересом посмотрел на него.
— Конкретнее, — сказал я.
— Освободи меня.
— Нет. Говори.
— Хотя бы горло! — у него не оставалось воздуха в легких, и я ослабил хватку. — Магическая буря означает, что миры сблизились.
Он гулко закашлялся, покраснел и выпучил глаза, но продолжал говорить, цепляясь за эту соломинку.
— Разные миры! Сближаются так близко, что магия становится пластичной. У меня уже несколько раз получилось. Вы тому пример, — от глотка сладкого воздуха он снова вернулся к вежливому «вы». — И с другими тоже получилось.
— Вы возомнили себя богом.
— Я больше, чем бог, — он хрипло расхохотался. — Я могу повелевать силой. Это никому не доступно.
Я наклонил голову к плечу, а потом резко вскинул руку. Сиреневая магия колыхнулась, задрожала и потекла к моим ногам. Через минуту рядом со мной появился образ богини.
— Ты звал меня? — ее голос со звоном отскочил от стен и неприятно отозвался набатом в середине грудной клетки.
— Он говорит, что сопряжение миров делает магию пластичной, — не обращая внимания на хрипящего Брусиленко. — И использовал это, чтобы изменять силу подростков.
Я кивнул на лежащего на столе Сергея. Богиня молча подлетела к нему и провела рукой над его телом. Оно выгнулось дугой и упало.
— Плохая работа, — гулко прокатилось по лаборатории. — Грубая. Не жилец.
Она обернулась и подлетела к Брусиленко и стоящему рядом Семену Юрьевичу.
— Кто из них? — она не дождалась ответа и остановила взгляд на Никите Степановиче. — Ты. Плохо. Зря.
Ее слова звучали отрывисто, она будто отрывала куски от реальности. Вокруг ее сила в моих руках тревожно звенела и рвалась из пальцев. Но я держал крепко.
— Зачем ты меня звал? — вопрос был адресован мне.
— За правдой.
— Хорошо, — кивнула она. — Да, он прав, что магия пластична. Такой ее делает близость между мирами. Но это не значит, что это можно использовать!
Последнюю фразу она выкрикнула.
— Как ты посмел⁈ — это уже Брусиленко. — Как тебе такое в голову пришло⁈ Почему ты не придумал, как лечить болезни, а решил изменить организмы детей⁈ Идиот! Этого нельзя делать! Ваши смертные тела строго рассчитаны под определенное количество магии!
— А как же он⁈ — выкрикнул Брусиленко, бросив в меня уничтожающий взгляд. — Я изменил его! Сделал его могущественнее!
— Испортил, — покачала она головой. — Ты и сам не понял, что сделал. Он и так был сильный. В нем почти ничего не осталось твоего вмешательства. Обрывки. Но их хватит мне оценить твою работу. Грубо! Мерзко! Топорно!
Ее сила резко дернулась из пальцев, и я едва удержал ее. Богиня была в ярости. Сиреневые всполохи ослепили меня.
— Зачем так издеваться над силой⁈ Да кто тебя учил⁈ Идиот! — она повернулась ко мне. — Сколько вас таких?
Я перевел взгляд на доктора.
— Сколько, Семен Юрьевич? — пришлось тоже ослабить хватку, чтобы он мог говорить.
— Пятнадцать, — едва слышно сказал он.
— Всего? — удивился я. — И сколько их них живы?
— Четырнадцать.
Богиня засветилась ярче, глаза ее побелели, и она застыла на месте. Мы тоже застыли, ожидая, что она скажет.
И тут магия словно взбесилась. Сиреневые вихри сорвались с моих пальцев и зажила своей жизнью.
— Я исправила все, что вы оба натворили. И согласна с тем, что ты, — она глянула белыми глазами на меня, — забрал их силу. Это не восстановит баланс, но будет справедливым. Донеси до всех, что сближение миров — это не способ. Это эволюция. Магия сама знает, что и как менять. И вы, люди, не должны в это вмешиваться. А кто будет наглеть, будет иметь дело со мной!
Магия снова вспыхнула и полностью исчезла, а заодно лишив опоры доктора и Брусиленко. Они оба рухнули на пол и отключились. А я был выжат, как лимон.
Едва все стихло, из кабинета выглянул Калинин.
— Я все нашел. Все записи. Моих вызвал. Будут через десять минут.
Я оглянулся на Ветра, тот стоял с каменным лицом и растрепанными волосами. Он заметил мой взгляд и сразу кивнул, а затем пошел связывать наших поверженных врагов. Мне ничего не оставалось, как начать освобождать Сергея.
Он почувствовал прикосновения и испуганно дернулся.
— Спокойно. Иначе я не смогу расстегнуть ремни. Пальцы не слушаются, — мой злой голос заставил парня замереть, но глаза выдавали безумный ужас. — Погоди. Почти справился.
Через секунду, ремни упали, и Сергей резко выдернул руки, быстро растирая их. Потом заметался взглядом и беспомощно посмотрел на меня.
— Одежда, да? — понял я. — Ветер, тут есть где-то, во что парня нарядить? Не встречать же ему команду коллег Ивана в таком виде.
Штаны и рубаха нашлись в крохотной подсобке вместе с остальными вещами. Я поморщился, найдя там не только его одежду, но еще и три комплекта.
— Интересно, где трупы? — сам себя спросил я.
— Во дворе, — рядом появилась Алекса. — Рада вас видеть, Тимофей Викторович.
— Ты уже пришла в себя? — усмехнулся я. — Или все еще хочешь соблазнить меня?
— Не откажусь. Но так, пока была взаперти, передумала. Но если захотите, я всегда рядом.
Она подмигнула и исчезла.
— С кем вы говорили? — вдруг спросил Сергей, справившись со штанами.
— Ни с кем, — отмахнулся я. — Ты как? Магия есть?
— Голова кругом, будто я неделю не ел и не спал. Пожеванным, — он вытянул руку и сотворил водяной шарик. — Магия есть. Но она странная. Раньше было не так.
— А как? — мягко спросил я, едва сдерживаясь, чтобы не тряхнуть его хорошенько и не выбить из него всю информацию.
— Я не помню, — он тряхнул головой. — Хотя нет, постойте! кажется, я что-то вспоминаю… Ох!
Он обхватил лоб ладонями, как делал Артем, когда я вернул ему память.
— Сергей, сосредоточься и дыши! Будет больно, но ты справишься, — у него расфокусировался взгляд, и я положил ему руку на плечо.
— Где я⁈ Кто вы⁈ — в одно мгновение у него началась форменная истерика.
Я молча бросил на него лечебное заклинание, усилив действие успокоительным, и оставил парня в покое, отойдя к Брусиленко. Тот все еще не пришел в сознание. Кивнув Ветру, чтобы тот присмотрел за Сергеем, я пошел в кабинет директора школы.
— Алекса, запоминай все, — бросил я в пустоту.
Иван стоял над простым рабочим столом, больше напоминающем школьную парту, и разглядывал многочисленные журналы. На полу и на двух стульях тоже лежали толстенные тетради и скрепленные между собой листы.
— Он записывал все, — глухим голосом сказал он. — Каждую мелочь, каждое действие, каждый результат. С датами, именами и особенностями каждого подростка.
Он развернул один из журналов и перелистнул несколько страниц, подчеркнув ногтем третью запись.
«Зарницкий. Тимофей Викторович. Тысяча девятьсот шестнадцатый, третье октября, девять пятнадцать.»
Читать дальше у меня не было желание, хотя я знал, что Алекса уже все запомнила. Как бы еще все это показать богине. Что она сказала? Топорно? Что же для нее является качественной работой? Или она сторонница техники «не трогай, пока работает»?
Все эти мысли крутились в моей голове, пока я перелистывал журналы с записями обо всех экспериментах Брусиленко. Четырнадцать выживших. Всего! А тут, наверное, с сотню записей!
— Сжечь бы все это, — проворчал Калинин, — чтобы никому больше такое в голову не пришло.
— Ушлые люди все равно найдутся. Не оглядываясь на законы природы, этику, законы. Найдут лазейки.
— Вам все это интересно? — вдруг спросил он. — Вы же тоже один из них.
— Во мне почти ничего не осталось, — пожал я плечами.
— Но как тогда у вас появился огонь на ладони. Вы же не владеете этой стихией.
— У меня есть зачарованные пластики, — я покопался в кармане и достал одну из них. — Я знал, за кем иду, и подготовился. Тут разные заклинания вшиты. Могу и воздушным кулаком запустить. Хотя вот с пламенем сложнее. Очень трудная магия.