После той вечерней встречи с Кириллом прошла неделя. Неделя, наполненная сообщениями, короткими звонками и одним ужином в маленьком ресторанчике на набережной. Кирилл оказался внимательным собеседником — слушал так, словно каждое моё слово имело значение.
Сегодня он должен был прийти к открытию. Мы договорились встретиться до начала рабочего дня — я хотела показать ему свои наброски.
Включила кофемашину, вдохнула аромат свежемолотых зёрен. Запах кофе всегда успокаивал, придавал уверенности. Достала из сумки папку с эскизами и разложила на столике у окна.
Идея пришла спонтанно, после нашего разговора о помещении напротив. Что если не открывать новое место, а преобразить это? Превратить обычную кофейню в уютное пространство с авторскими десертами. Маргарита Викторовна давно говорила о необходимости обновления, но всё откладывала из-за нехватки средств и идей.
Звякнул колокольчик на двери. Я вздрогнула и подняла глаза — Кирилл стоял на пороге, стряхивая снег с пальто. Щёки раскраснелись, в руках небольшой свёрток.
— Доброе утро, — улыбнулся он, подходя ближе. От него пахло морозом и чем-то древесным. — Надеюсь, не опоздал?
— Точно вовремя, — ответила я, чувствуя, как пульс предательски участился. Ладони вдруг стали влажными. — Кофе?
— С удовольствием.
Пока готовила напитки, Кирилл разматывал шарф, осматривался. Я украдкой наблюдала, как профессионально он оценивает пространство — взгляд скользит по стенам, задерживается на деталях. Его длинные пальцы аккуратно сложили шарф. Что-то в этой простой заботе о вещах заставило меня улыбнуться.
— Держи, — поставила перед ним чашку и тарелку с круассаном. Аромат свежей выпечки смешался с запахом кофе. — Сама делала сегодня утром.
— Ты встала в четыре утра, чтобы испечь круассаны? — он удивлённо приподнял бровь, отламывая кусочек.
— В пять, — я почувствовала, как щёки заливает румянец. — Хотела, чтобы всё было идеально.
Кирилл попробовал выпечку, прикрыл глаза от удовольствия:
— Потрясающе. Серьёзно, Вера, это... — он сделал паузу, словно подбирая слова, — невероятно вкусно.
По телу разлилась волна жара от его слов. Я села напротив, подвинула к нему папку, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле:
— У меня есть идея. Хочу показать тебе кое-что.
Открыла папку, достала эскизы. Наши пальцы на мгновение соприкоснулись, и я почувствовала лёгкий электрический разряд. Кирилл задержал взгляд на моём лице, прежде чем посмотреть на наброски.
— Я подумала о твоих словах. О помещении напротив, о кондитерской. И поняла — можно начать отсюда, — я обвела рукой кофейню, чувствуя, как пересыхает во рту. — Превратить это место во что-то особенное. Не просто кофе, а настоящие авторские десерты. Место, где люди смогут не просто выпить кофе, но и получить настоящее удовольствие.
Последнее слово я произнесла тише, заметив, как потемнел его взгляд. Кирилл склонился над эскизами, его пальцы — длинные, с аккуратными ногтями — скользили по бумаге. Я невольно представила эти пальцы на своей коже.
— Смотри, — я придвинулась ближе. — Здесь открытая витрина с десертами. А тут посетители смогут наблюдать за процессом. Прозрачные перегородки, чтобы видели, как рождаются сладости.
Моё колено случайно коснулось его ноги. Я не отодвинулась.
— Я говорила с хозяйкой. Она заинтересовалась, — сердце колотилось где-то в горле. — Кирилл, мы могли бы сделать это вместе. Ты дизайн, я — концепцию и меню. Это был бы наш совместный проект.
Я подняла глаза. Что-то изменилось в его лице — словно захлопнулась дверь. Желудок сжался от предчувствия.
— Вера, — его голос стал ниже, холоднее. — Это... интересная идея.
— Но? — выдохнула я, ощущая, как немеют кончики пальцев.
Кирилл выпрямился, отодвигаясь. Между нами вдруг возникла пропасть.
— Я не могу взяться за этот проект.
Воздух застрял в лёгких. Я смотрела на него, не понимая, что происходит.
— Почему? — слова царапали горло.
— Это сложно объяснить, — он потёр переносицу, избегая моего взгляда. Жест казался фальшивым. — У меня обязательства перед другими клиентами. Большой проект, который...
— Не ври, — перебила я, удивляясь собственной смелости. — Если не хочешь, просто скажи.
Его глаза сузились.
— Хорошо. Последний раз, когда я работал с кем-то... близким, всё закончилось катастрофой.
Близким. Это слово обожгло. Значит, он тоже чувствовал химию между нами.
— Ты думаешь, я подставлю тебя? — кровь отхлынула от лица. — Или это просто отговорка?
— Вера...
— Что происходит? Я что-то сделала не так? — я подалась вперёд.
Его зрачки расширились.
— Ты ничего обо мне не знаешь, — процедил он.
— Потому что ты не даёшь узнать, — я чувствовала, как дрожат руки. — Я не предлагаю тебе отношения, Кирилл. Я предлагаю бизнес. Но ты боишься даже этого.
Он резко встал, одним движением застегнул пальто. Побелевшие костяшки пальцев выдавали его напряжение.
— Прости, Вера. Я не могу, — его голос звучал глухо. — И... мне пора.
Он развернулся и вышел, не закрыв за собой дверь. Холодный воздух ворвался в кофейню, обжигая кожу.
Я смотрела на недопитый кофе в его чашке. На отломанный кусочек круассана. Что я упустила? Кто она — та, с которой всё закончилось «катастрофой»?
Я сжала эскизы так, что бумага впилась в ладони. Боль отрезвила. На полу у порога лежал его свёрток — тот, что он прижимал к груди, когда вошёл. Я опустилась на колени, развязала ленту дрожащими пальцами.
Альбом с фотографиями старых кафе. Мои пальцы скользнули по пожелтевшим страницам, пока не наткнулась на снимок, от которого перехватило дыхание.
Точно такая кофейня. Та, что годами жила в моих эскизах и мечтах.
Кружевные шторы, маленькие круглые столики, цветы в кашпо у входа. Всё, как в моих рассказах об идеальном месте.
Замерла, ощущая, как холодеет кровь. Кирилл не просто отказался от проекта. Он бежал от чего-то... или от собственных чувств.
От понимания этого я выронила альбом. Стеклянная крышка кофемашины отразила моё лицо — бледное и растерянное.
Снаружи завыл ветер, и дверь, оставленная Кириллом распахнутой, с грохотом ударилась о стену. Я вздрогнула — будто этот звук был ответом.
Глава 17. Кому верит прошлое?
Кирилл
Снег падал крупными хлопьями, оседая на плечах и волосах. Кирилл не замечал холода, шагая прочь от кофейни быстрым, почти злым шагом. Сердце колотилось где-то в горле, а в висках пульсировала тупая боль.
Чёртова папка с эскизами. Затаённая надежда в её глазах. Проклятое прошлое, которое никак не отпускало.
Свернул за угол, остановился, прислонился спиной к холодной стене дома. Глубоко вдохнул морозный воздух, пытаясь успокоиться. Сжал и разжал кулаки, борясь с нахлынувшими эмоциями. Пальцы дрожали — не от холода, от злости.
Вера. Её лицо, растерянное, непонимающее, стояло перед глазами. Зачем она показала эти эскизы? Зачем предложила сотрудничество? Всё шло так хорошо — просто кофе, просто разговоры, просто... симпатия. Без обязательств, без прошлого, без страха.
В памяти вспыхнуло: кабинет, залитый солнцем, Ника склонилась над его эскизами, волосы щекочут шею, смеётся.
«Ты гений, Кирюш», — говорит, поправляя золотой браслет в форме змеи. Её пальцы скользили по холодной чешуе — жесту, который он когда-то находил милым, а теперь ненавидел.
Руки непроизвольно сжались в кулаки, будто пытались раздавить воображаемую змею. Желудок скрутило от воспоминания, к горлу подкатила тошнота.
Телефон завибрировал в кармане. Андрей. Брат всегда звонил в самые неподходящие моменты, словно чувствовал.
— Да, — голос прозвучал хрипло.
— Что случилось? — сразу спросил Андрей, уловив напряжение в его тоне.
— Ничего, — выдохнул облачко пара в морозный воздух. — Просто день такой.
— Кирилл, — в голосе брата зазвучали строгие нотки. — Я тебя знаю тридцать лет. Когда ты говоришь «ничего» таким тоном, это значит «всё очень плохо, но я не хочу об этом говорить».
Усмехнулся. Андрей. Единственный человек, который видел его насквозь.
— Помнишь ту девушку из кофейни? — спросил, зная, что брат не отстанет.
— Которая тебе понравилась? Конечно.
— Она... предложила совместный проект. Хочет, чтобы я занялся дизайном кофейни, в которой она работает.
Молчание на другом конце. Андрей понимал. Всегда понимал.
— И ты отказался, — снова не вопрос.
— Да.
— И теперь стоишь где-то на улице и жалеешь себя.
— Я не жалею себя, — огрызнулся, отлепляясь от стены. Ноги сами понесли вперёд, снег скрипел под ботинками. — Просто я принял решение не смешивать личное и рабочее.
— Правильное для кого? Для тебя? Или для твоего страха?
Вот почему разговоры с братом всегда выматывали. Он не давал спрятаться, вытаскивал на свет всё, что так старательно хоронил в тёмных углах души.
— Андрей, не начинай, — процедил сквозь зубы, шагая по заснеженному тротуару. — Ты знаешь, через что я прошёл.
Перед глазами снова мелькнуло: документы о разводе, её подпись, размашистая, уверенная. «Прости, Кирилл, но с тобой я задыхаюсь». Рука непроизвольно потянулась к груди, где под рубашкой и свитером ныло сердце.
Телефон снова завибрировал — сообщение. Вера. Голосовое. Палец замер над экраном, не решаясь нажать.
Вокруг кружился снег — белый саван, укрывающий прошлое, настоящее, будущее.
— Знаю, — голос Андрея смягчился. — Но прошло три года, Кир. Три года. Ты не можешь вечно прятаться от жизни из-за одного предательства.
Предательство. Слово обожгло внутренности, словно глоток кипятка. Горло сдавило спазмом, а в памяти вспыхнула картина: он, вернувшийся домой раньше обычного с букетом её любимых лилий, и звуки из спальни. Те самые звуки, которые невозможно с чем-то спутать. А потом — Денис, выходящий из их ванны в полотенце на бёдрах, с влажными волосами и самодовольной ухмылкой.