— Я же предупреждала эту скупердяйку, — Маша поджала губы. — Крепления дышали на ладан ещё с осени.
Я присела на корточки, оценивая потери. Шесть чашек разлетелись вдребезги, ещё две с отколотыми краями — как раненые солдаты, непригодные к службе. Десяток уцелевших для капучино — капля в море дневного потока кофеманов.
Телефон Маргариты Викторовны ответил после первого гудка.
— Что стряслось, Вера? — её голос звучал раздражённо, будто я прервала что-то важное.
— Полка рухнула. Восемь чашек разбились, — отчеканила я, глядя на белые осколки, похожие на разбитые мечты.
— Твою мать! — выругалась она с чувством. — Я же только недавно раскошелилась на новый комплект.
— Крепления проржавели насквозь, — мой голос звучал тише, но твёрже. — Как я и говорила в прошлом месяце.
— Ладно, — она вздохнула так тяжело, словно я просила у неё почку. — Закажу новые чашки. А с полкой... Я в отъезде, ремонтника пока прислать не могу.
— И куда нам ставить посуду? — мои пальцы сжались на телефоне.
— Придумай что-нибудь, Вера, — её голос стал медовым. — Ты же у нас сообразительная.
Звонок оборвался, оставив меня наедине с её фальшивым комплиментом. Типично — выкручивайся сама, а деньги я буду экономить.
Колокольчик над дверью звякнул, и я обернулась с дежурной улыбкой, которая тут же застыла. Кирилл.
Его тёмные волосы, припорошенные снежинками, его глаза цвета зимнего неба, его чёртова кожаная сумка через плечо — всё, как всегда.
— Добрый день, — его голос, низкий и бархатный, прокатился по моему позвоночнику, как тёплая волна. — Опять что-то разрушили, Вера?
Я кивнула на осколки, пытаясь унять дрожь в пальцах:
— Небольшой апокалипсис местного масштаба.
Кирилл шагнул ближе, и воздух между нами мгновенно сгустился. Запах его одеколона окутал меня, вызывая непрошеные воспоминания. Он поднял один из выдернутых шурупов, покрутил в пальцах. Его рука оказалась так близко к моей, что я почувствовала тепло его кожи.
— Крепления полностью проржавели. Давно пора было заменить, — хмыкнул он, и в уголках глаз собрались морщинки.
— Хозяйка в отъезде, — я скрестила руки на груди, создавая барьер между нами. — Сказала выкручиваться самим.
Его взгляд скользнул по моему лицу, задержавшись на губах дольше, чем требовалось для простого разговора.
— И куда вы теперь будете ставить свои... чашечки? — в его голосе промелькнула интонация, от которой по коже побежали мурашки.
Он снял пальто одним плавным движением. Рубашка натянулась на широких плечах, обрисовывая контуры мышц. Я сглотнула, пытаясь не пялиться.
— У вас есть что-нибудь... подходящее? — спросил он, и я чуть не подавилась воздухом от двусмысленности вопроса.
— Что именно вы имеете в виду? — мой голос предательски дрогнул.
— Инструменты, Вера, — его улыбка стала шире. — Отвёртка, шуруповёрт... Что-нибудь из этого.
Жар разлился по шее, поднимаясь к щекам.
— В подсобке должен быть ящик с инструментами, — пробормотала я. — Но зачем...
Кирилл закатал рукава рубашки медленно, почти демонстративно. Его предплечья — жилистые, с проступающими венами — заставили меня на секунду забыть, как дышать.
— Я мог бы... помочь вам с этой проблемой, — его голос стал ниже. — Это несложно.
— Но вы же пришли выпить кофе, а не... работать, — возразила я, чувствуя, как пересыхает во рту.
— Я умею делать несколько вещей одновременно, — он наклонился ближе, и я уловила запах мятной жвачки. — И получать от этого удовольствие.
Сердце застучало где-то в горле.
Через пять минут Кирилл уже стоял на стремянке, демонтируя остатки старой полки. Его движения — точные, уверенные — завораживали. Я наблюдала украдкой, делая вид, что занята работой. Когда он потянулся вверх, футболка задралась, обнажив полоску загорелой кожи и дорожку тёмных волос, уходящую за пояс джинсов. Я резко отвернулась, расплескав молоко.
— Чёрт, — прошипела, хватая тряпку.
— Всё в порядке? — его голос прозвучал прямо над ухом, заставив вздрогнуть. Когда он успел спуститься?
— Да, просто... неловкие пальцы, — пробормотала я, промокнув лужицу.
— У вас прекрасные пальцы, — он взял мою руку, якобы помогая с тряпкой. — Длинные, изящные. Созданы для... тонкой работы.
Его большой палец скользнул по моему запястью, где бешено бился пульс. Я отдёрнула руку, словно обожглась.
— Крепления никуда не годятся, — сказал он, возвращаясь к деловому тону, но глаза выдавали его — в них плясали чертенята. — Нужны новые. И желательно покрепче тех, что у вас есть.
— В хозяйственном за углом должны быть, — я отступила на шаг, создавая безопасное расстояние.
— Я схожу, — кивнул он. — А вы пока приготовьте мне американо. Покрепче. Люблю, когда... бодрит.
Не успела я ответить, как он уже накинул пальто и вышел, оставив после себя шлейф запаха и моё сбившееся дыхание. Я прислонилась к стойке, пытаясь собрать мысли в кучу. Что происходит?
Когда колокольчик снова звякнул, я уже держала себя в руках. Кирилл стряхнул снежинки с волос — они таяли, превращаясь в капли, скатывающиеся по вискам.
— Нашёл отличные крепления, — сказал он, доставая из пакета металлические детали. — Эти точно прослужат дольше.
— Сколько мы вам должны? — я потянулась к кассе, избегая его взгляда.
Кирилл перехватил мою руку:
— Считайте это моим вкладом в вашу уютную атмосферу.
Его пальцы задержались на моём запястье чуть дольше необходимого, посылая электрические импульсы вверх по руке. Я высвободилась, делая вид, что мне нужно вытереть стойку.
Глава 11. Под напряжением
Он снова поднялся на стремянку, работая с полной сосредоточенностью. Мышцы на спине перекатывались под тонкой тканью рубашки, когда он вкручивал шурупы. Я поймала себя на том, что пялюсь, и отвела взгляд, только чтобы встретиться глазами с ухмыляющейся Машей, которая показала мне большой палец из кухонной двери.
— Вы часто занимаетесь ремонтом? — спросила я, чтобы нарушить неловкое молчание.
Кирилл вкрутил последний шуруп, его плечи напряглись.
— Приходится, — он бросил на меня короткий взгляд через плечо. — В дизайне интерьеров нужно чувствовать каждую деталь. От фундамента до последнего гвоздя.
Я невольно залюбовалась его руками — сильными, с длинными пальцами, покрытыми едва заметными мозолями.
— Наверное, это вам помогает в работе? — мой голос предательски дрогнул.
— Ещё как, — Кирилл спрыгнул со стремянки одним плавным движением. Капля пота скатилась по его виску, очертив линию скулы. — Нельзя создать что-то прекрасное, не понимая, как оно устроено изнутри.
Его взгляд скользнул по мне — медленно, оценивающе, словно я была пространством, которое он хотел преобразить. Жар разлился по телу, собираясь тугим узлом внизу живота.
Полка выглядела безупречно. Он не просто починил её — он преобразил, отшлифовав края, убрав все неровности, покрыв дерево каким-то составом, от которого оно заблестело, словно только что из мастерской краснодеревщика.
— Готово, — Кирилл вытер руки тряпкой, и я невольно проследила, как ткань скользит между его пальцами. — Теперь можно ставить на неё... всё, что захотите.
В его голосе промелькнула хрипотца, от которой по спине пробежали мурашки.
— Спасибо, — выдохнула я, чувствуя, как пересыхает во рту. — Вы очень нас выручили.
Наши взгляды пересеклись, и на мгновение мне показалось, что воздух между нами сгустился до такой степени, что его можно потрогать. В его глазах плескалось что-то тёмное, опасное — не просто интерес постоянного клиента.
— Ваш американо, — я протянула стаканчик, стараясь, чтобы рука не дрожала. — За счёт заведения.
— Благодарю, — его пальцы намеренно скользнули по моим, задержавшись дольше необходимого. Кожа словно вспыхнула от этого прикосновения, и я едва сдержала рваный вздох.
Кирилл не спешил отстраняться. Его близость обволакивала, как тёплый кокон, заставляя сердце колотиться где-то в горле.
— Знаете, — сказал он, собирая инструменты с неторопливой грацией хищника, — иногда самые простые детали меняют всё пространство. Полка, картина, ваза с цветами...
— Или человек, — слова вырвались, прежде чем я успела их обдумать.
Кирилл замер. Его взгляд потемнел, став почти чёрным.
— Особенно человек, — произнёс он так тихо, что мне пришлось податься вперёд, чтобы расслышать. От этого движения мы оказались опасно близко друг к другу — так, что я чувствовала тепло его тела, запах его кожи, смешанный с ароматом дерева и металла.
Время растянулось как карамель. Я видела, как пульсирует венка на его шее, как расширяются зрачки, поглощая радужку. Его дыхание — тяжёлое, неровное — касалось моих губ, и я невольно облизнула их, ощущая фантомный вкус его поцелуев.
— Мне пора на встречу с клиентом, — хрипло произнёс он, не отрывая взгляда от моих губ. — Увидимся завтра?
В его вопросе звучало обещание, от которого внутри всё сжалось в сладком предвкушении.
— Буду ждать, — ответила я и тут же залилась краской, осознав двусмысленность своих слов. — В смысле, кофейня будет открыта, как обычно.
Уголки его губ дрогнули в улыбке, которая говорила яснее слов: он всё понял правильно.
— До завтра, Вера, — моё имя в его устах прозвучало как ласка, интимная и обещающая.
Когда дверь за ним закрылась, я прислонилась к стойке, чувствуя, как дрожат колени. Сердце колотилось как бешеное, а в голове крутился водоворот мыслей. Что это было?
— Ого-го, — Маша вынырнула из кухни с подносом свежей выпечки, от которой поднимался ароматный пар. Её глаза блестели от любопытства. — Кто это так профессионально управляется с... инструментами?
Я бросила на неё предупреждающий взгляд, но щёки предательски горели.
— Просто клиент, — соврала я, зная, что Маша не поверит ни единому слову.
— Симпатичный постоянный клиент, — фыркнула Маша, расставляя булочки в витрине. — И, кажется, неравнодушный к нашему бариста.