Ведущий в деловом костюме, сидя за столом, протараторил прокуренным голосом.
«Вчера на одной из строек столицы произошло небывалое по своей тупости убийство. Разнорабочий Клим Григорьевич Чугункин забил совковой лопатой двух представителей Управления контроля за чистотой русского языка, после чего мастерком вырыл им могилу. Провести ритуал захоронения строителю не удалось, так как он был остановлен бдительным сторожем. Остальные представители бригады в момент совершения преступления находились на обеденном перерыве в городской столовой N-3. Городская столовая N-3 — всегда кислые щи!
С места событий передает наш собственный корреспондент, взявший интервью у преступника».
На экране появилась картинка: закованный в наручники небритый мужик в спецовке, окруженный сотрудниками полиции.
«- Скажите, что толкнуло вас на это ужасное преступление? — корреспондент сунул в лицо микрофон с логотипом канала.
Рабочий потер двумя руками подбородок.
— Короче, бл…дь: я кирпич клал, смотрю, эти двое идут. Ну, идут и идут. Я ж не знаю, кто такие. Пришло время обеда. Я крикнул сверху: все, пи…дец, хорош ху…рить, жрать пора. Тут эти ко мне подваливают: ты чего, мол, материшься, милостивый государь? Законов не знаешь? Мы тебе штраф выписываем — сто тысяч! И давай меня жизни учить. И слова-то все какие-то заумные, аж противно! Невозможно так работать. Я терпел-терпел, а потом не выдержал. Говорю им: если, бл…дь, еб…льники не завалите, еб…ну обоих ломатой, нах…й. Они меня быдлом назвали. Ну, я и пи…данул. Пусть, бл…дь, министра культуры учат! Мат — наша национальная особенность, культура и традиция, если хотите! Я без мата не могу, мне так понятнее. Помните, анекдот такой был? На заводе производительность упала. У директора спрашивают в чем причина, а он и отвечает: — Пока вспомнишь, как эта ху…ня называется, полдня проходит.
— Вы не жалеете о содеянном?
— Нет, — мужик вздохнул. — Вместе с ними должен был быть тот мудак… Извините, ничего, что я мудак сказал? Нормально? Так вот, тот мудак, который этот бл…дский закон придумал и целое Управление создал. Я еще понимаю в автобусе, но на стройке! И где написано, что х…й — это матерное слово? Пусть объявят по телевизору или в газете напечатают. Сомневаюсь, что сам Император, забивая гвоздь и попав по пальцу, скажет не «Бл…дь!», а «Вот незадача! Как же это я промахнулся?! Ай-ай-ай!». Или вот: предположим, корейцы ракету ядерную запустили. Что это по-вашему? Недоразумение? Нет! Это — пи…дец! Причем и тем, куда ракета упадет, и самим корейцам. Что нас все время ущемляют? Курить нельзя, пить после десяти вечера нельзя, по матушке нельзя… Сами придумали, пусть сами и исполняют, или их законы их не касаются, только нас? Развели нах…й ненужных контор козлиных и дармоедов! Нех…й к народу лезть! Мы сами знаем, как нам лучше. Я лично их не выбирал и не просил такую по…бень принимать. Сидят там, один жирнее другого, думают про всякую херню за миллион в месяц. Я так тоже умею. А у нас, между прочим, детей бездомных больше, чем самих депутатов, а мы тут новое десятиэтажное здание для Имперского собрания строим. Бл…дь… Я хочу сделать заявление: я, Клим Григорьевич Чугункин, объявляю войну Норвегии и сдаюсь! Пусть меня посадят в ихнюю тюрьму!».
Картинка пропала, и на экране вновь появился ведущий новостного блока.
«Это был наш специальный корреспондент с места происшествия. А теперь прогноз погоды…».
Жеглов выключил телевизор.
— Кругом жопа, простите Создатель и Государь, — очередная папироса нашла свой последний приют в переполненной пепельнице. — Чего же айтишники молчат, и где черти носят твоего констебля?!
.
.
Запыхавшийся Аверин вошел в кабинет, коротко кивнул Мельнику, ударил каблуками и каркнул по всей форме.
— Здравья желаю, ваше высокородие! Разрешите доложить?
— Валяй, — Глеб Егорович навис над столом.
Максим буквально подлетел к начальнику сыска, раскрыл перед ним свою кожаную папку и разложил на столе фотографии. Мельник занял позицию с другой стороны от шефа.
— Эксперты и родственники погибших подтвердили личности. Это наши «звезды».
— Ну это очевидно, — развел руками генерал. — Нового что есть?
Констебль выудил еще один снимок.
— Вероятно, этот неизвестный и есть наш похититель. Он несколько раз заходил в камеру к похищенным. Приносил еду, забирал отходы жизнедеятельности организма, хм.
Фотография перекочевала в руки Григория. Лицо человека на снимки было скрыто капюшоном.
— А более удачного ракурса нет? — Аверин отрицательно помотал головой. — А как дела у айтишников с отдела «К»?
— Пока никак. Пытаются отследить, но безрезультатно. Сигнал идет из Московии, в нее с Кипра, туда из Боливии, в нее из Индии, в Дели сигнал поступает из Украины, а туда из Московии. Замкнутый круг какой-то. У них уже восемь компьютеров сгорело, и три специалиста с катушек съехало.
— А по телеку все так ловко получается! То одного террориста вычислили, то другого. Тут счета отследили, там… Тьфу, очковтиратели! — выругался Жеглов и прикурил папиросу. Пачка опустела, и генерал, скомкав ее, метким броском зашвырнул в урну, что стояла в дальнем углу кабинета. — Я так больше не могу. То и дело кошусь на «красный телефон», вдруг Царь-батюшка позвонит. И что я ему скажу? Я все свалю на вас, хотите обижайтесь, хотите нет. Мне до второй пенсии полгода осталось, не могу рисковать.
Мельник и Аверин понимающе кивнули. Глеб Егорович выудил из стола три стопки размером с наперсток и фляжечку коньяка.
— Давайте по маленькой, и помоги нам… хоть кто-нибудь!
Офицеры разобрали стопки и, не чокаясь, выпили, занюхав клубами табачного дыма.
— Разрешите идти, майне генераль? — спросил Григорий. — Вернусь в кабинет, посмотрю трансляцию. Вдруг чего увижу.
— А я опять к нашим компьютерным гениям, поднажму на них. Разрешите сослаться на Государя или Великого председателя, мол, они это дело на контроле держат?
Жеглов приосанился, расправил усы и посмотрел на подчиненных суровым взглядом.
— Идите и делайте, что хотите, лишь бы результат был. Даю вам полный, как его, карт-бланш. Все, свободны.
Офицеры одновременно вскинули вверх правые руки, ударив каблуками.
— Хайль Сюзерен! — в унисон выкрикнули они, синхронно развернулись и покинули резиденцию шефа сыскной Управы.
.
.
Григорий сидел за столом и рассматривал вещи похищенных знаменитостей. Что-то никак не давало ему покоя, но что — он не мог понять. К экстрасенсам и доктору Лектору не пошел принципиально. Сыщик поднялся со стула и принялся мерить кабинет шагами, пытаясь прикинуть, для чего столь известные люди могли понадобиться. Периодически он подходил к монитору и смотрел на интернет-трансляцию. Специалисты отдела «К» до сих пор бились над задачкой, которую им подкинул неизвестный похититель. Сигнал не удавалось отследить, сколько они не бились, а ведь прошло уже несколько часов.
— Он должен где-то ошибиться, не бывает идеальных преступлений. Даже маньяк, которого выслеживал Воронцов, оказался, в конце концов, пойманным. Я смогу, я обязательно его вычислю!
Мельник сел обратно за стол, разложил по кучкам вещи пропавших «звезд» и задумался. Зацепиться абсолютно не за что. Лица похитителя так и не удалось рассмотреть.
— Сука! — Григорий отклонился на стуле и приоткрыл окно. В помещение ворвался порыв прохладного осеннего воздуха, подняв и скинув со стола семь карточек, что обнаружились в вещах жертв. — Что б тебя…
Он снова поднялся, подобрал картинки, перетасовал их, разложил на столе и сам примостился на краю. Минуты текли медленно, словно холодное сгущенное молоко из банки. В наступившей тишине сыщик даже мог услышать, как меняются цифры на компьютере, которые показывают время. Внезапно зазвонил мобильный телефон, и Мельник вздрогнул. Он посмотрел на дисплей. Звонила Елена.
— Да, дорогая, — ответил Григорий. — Что-то случилось?
— Все хорошо, просто хотела услышать твой голос. У тебя все нормально?
— Хрен там! — вспылил лейтенант. — У меня тут семь похищенных знаменитостей и, по крайней мере, один ненормальный субъект, который держит их невесть где. Ума не приложу что делать. Нет ни единой зацепки. Теперь сижу, как дурак, и рассматриваю карточки Таро. Еще с этими тотемами и жертвенниками голяк полный. Короче, задница, — Он увалился на диван, закинув ноги на подлокотник.
— Таро? — спросила Елена. — Это я люблю. А что за картинки?
— Да хрень какая-то, — Григорий посмотрел на изображения и, как мог, обрисовал их. — На одной старик лупит розгами мальчишку, на другой голые мужик и баба, еще… Еще есть тётка, смотрящаяся в зеркало и две барышни, только одна на другую странно смотрит. С завистью, я бы сказал.
— Дай-ка угадаю, — сказала Елена. — Осталось ровно три. Так?
— А ты откуда знаешь? — спросил Мельник.
— Смею предположить, что на оставшихся карточках изображены спящий человек, мужчина за обеденным столом и некто, как Кощей, чахнущий над златом. Верно?
— Верно, — ответил Григорий и сел. — Но… Ты к чему-то клонишь?
— Это не Таро. Это семь смертных грехов: зависть, лень, чревоугодие, прелюбодеяние, гордыня, алчность и гнев. Не уж-то ты не знаешь этого?
— Знаю про такие, но не думал, что это они, — смутился сыщик. — Только какое отношение это имеет отношение к делу?
— Может, никакого, а может и наоборот. Кого похитили-то? — Мельник назвал фамилии. — Как точно, и не придерешься. Слушай! — вдруг крикнула Елена так громко, что Мельник аж подпрыгнул. — Возможно, ты сочтешь меня сумасшедшей…
— Да говори, чего уж там. Я ничему не удивлюсь. У меня мозги уже кипят, вдруг ты идею подкинешь, какую-никакую.
— А что если это ритуал?
— В смысле?! — насторожился Григорий.
— Есть у меня одна мысль. Подожди минутку, я только компьютер включу.