ы. Все это надо почувствовать на себе, это давило очень сильно. Еще бы пара поколений, и они могли бы молодежь перевоспитать, кто-то и скакать бы начал… Последняя надежда была на Януковича, но и он ничего не сделал.
А Севастополь — это ведь даже не Харьков, не Одесса. У нас совершенно другой народ, русский патриотизм всегда был на должном уровне. С детства севастопольцы бывают на памятных местах первой и второй обороны города. Жена у меня преподаватель русского языка и литературы, мы всегда приезжаем со школьниками к таким памятникам. В Верхнесадовом у меня — любимый дот, здесь шли бои на дальних подступах в Великую Отечественную, здесь в бою с немецкими танками, который стал известен всей стране, героически погибли пятеро моряков-черноморцев.
И вот 23 февраля 2014‑го, на следующий день после переворота в Киеве, — очередной день Советской армии и Военно-морского флота. И народ как вышел! Я особенно вспоминаю женщин. На всех митингах их было очень много. А уж если женщины поднялись — это поистине народное движение.
На нашей центральной площади Нахимова я никогда не видел столько людей, как в тот день! Над головами — масса российских флагов. Избрали мэром Алексея Михайловича Чалого, народ его хорошо знает как патриота, порядочного человека со здравомыслящей командой, как успешного предпринимателя и известного ученого, создавшего НПО «Таврида-электрик». Чалый сказал: «Киев нам не указ! Переговоров с фашистами, которые незаконно захватили власть, мы вести не будем! Будем ставить блокпосты».
Вернувшиеся из Киева севастопольские «беркутовцы», которых встретили с цветами, первыми выступили на блокпосты на Перекопе и Чонгаре.
24 февраля народ начал массово собираться в центре. Пошли слухи, что А.М. Чалого собирается арестовать СБУ… Депутаты должны были официально избрать Чалого главой города. Часть из них не явилась, а один из заместителей бывшего мэра заявил, что кандидатуру надо утвердить в Киеве, на что уйдет неделя. И тут севастопольцы просто взорвались: не будем ждать ни дня! Депутатам было сказано: вы сейчас же пойдете в сессионный зал и проголосуете сегодня же! Здание горсовета было блокировано со всех сторон. Прошло всего минут 15, Чалый открывает окно на втором этаже, что-то говорит, не слышно, затем он спускается к выходу и объявляет: все хорошо, проголосовали. Говорить много не буду, положение очень серьезное. В первую очередь надо послать дополнительную помощь на блокпосты.
Уже в ночь с 23 на 24‑е появились техника, краны. Быстро шло строительство блокпостов. Они сооружались из инкерманских каменных блоков, мешков с землей и песком, «ежей», лент с шипами. Делались амбразуры. Над блокпостами поднимались флаги — андреевский, ВМФ СССР, города Севастополя. Были здесь и плакаты: «Севастополь — самый русский город!», «Фашизм не пройдет!» и другие.
Шла запись в ополчение. Я не люблю слово «самооборона», оно мелькало и на майдане. Но ведь есть же хорошее народное слово «ополчение» со времен Минина и Пожарского, с 1812 года. Тысячи людей записывались. Не менее 500 человек приехали с Кубани. Записался и я, меня назначили на блокпост к штабу ВМФ Украины. Организовывали ополченцев разные структуры — «Русский блок», казаки… Была и молодежь, но костяк ополчения составили люди среднего возраста, лет 35–55.
Что главное — мы очень быстро все сделали! Быстро собрался народ, выразил свое мнение. Быстро выбрали стратегию и тактику — как будем защищаться. Основным нашим оружием были решимость и массовые митинги как выражение воли севастопольцев.
22—23 февраля раздавались угрозы: в Крым приедет бандеровский «поезд дружбы», чтобы разобраться тут с нами. В Симферополе для встречи этого поезда собрались ополченцы, казаки. И бандеровцы приехать не решились.
Мы на своем блокпосту у украинского штаба ВМФ блокировали входы — выпускали оттуда, а обратно не впускали. Сказали: вас никто не держит. Они: мы выполняем присягу. Мы в ответ: присяга дается на защиту народа, а вы сами видели, что творилось в Киеве на майдане, как стреляли в военных, которые противостояли мирным якобы «митинговникам».
Чувство опасности, конечно, сильно присутствовало. Надо было выбирать — сидеть дома у телевизора или оказать сопротивление. От наших севастопольцев, крымчан, которые выезжали на антимайдан в Киев, мы знали, как с ними расправлялись. Сжигали автобусы, людей ставили на колени, били дубинками. Многие пропадали… От этих рассказов мороз шел по коже.
Мы уверены — если бы не встали на блокпосты, не проявили волю, кровавое месиво было бы в Крыму, в первую очередь в Севастополе. И если бы не «вежливые люди», нам пришлось бы воевать, как воюют сейчас люди в Донбассе.
Еще раз повторю — решительность и быстрота нас спасли. Счет шел на часы. 22‑го они в Киеве праздновали свою победу и упустили момент, не ждали, что народ так мощно поднимется за свою свободу. И референдум смогли подготовить и провести 16 марта, а решение о нем было принято еще 6‑го.
Ну а 26 февраля был самый напряженный день. Противостояние в Симферополе. Крымских татар настраивали против России. И Турция проводила негласную подрывную антироссийскую работу. Но ведь Украина не создала крымским татарам условия для нормальной жизни, их язык также никто не собирался делать государственным.
От нас в Симферополь уехало несколько больших автобусов. Накал был велик. Утром включаю телевизор — что там в Симферополе, кто кого?! Показывают площадь, где бушевали страсти, там — никого, ничего… Передают, что в 4 часа утра две вооруженные группы по 60 человек захватили правительственное здание, подняли российский флаг. И тут мы поняли — это наши! Напряжение резко спало. Как стало известно, к крымским татарам прибыли представители из Чечни от Кадырова, от президента Татарстана. Было сказано, что Россия Крым не отдаст и будет сделано все, чтобы народ жил достойно и спокойно.
Никогда не забуду, как ракетный крейсер «Москва», флагман Черноморского флота, входил в севастопольскую бухту! Картину бы написать!
16 марта, в день референдума, шел дождь. Но народ массово пошел на участки с 7 утра!
В первый год после присоединения к России народ поехал в Крым, многие хотели посмотреть вернувшийся полуостров. Тогда уже у меня появилась мысль о памятнике на месте блокпостов, чтобы люди могли узнать нашу современную историю. Мне говорили: еще не время. Я отвечал: в 1944 году, сразу после освобождения Севастополя, на Сапун-горе было поставлено четыре памятника! Женщины-ополченцы меня поддержали. Сделали эскиз памятного знака, я сам сварил конструкцию. Когда устанавливали, ко мне подъехали два гаишника с вопросом: что вы делаете? Есть ли у вас официальное разрешение? Отвечаю: зачем к нам в Севастополь люди приезжают? За памятью. Гаишники приехали один из Москвы, другой — из Ставрополя, о деталях наших событий не знали, пришлось их просветить.
Сегодня мы ни о чем не жалеем. Так и должно было быть! Мы вернулись в Россию».
Что можно добавить к рассказу Николая Качина? Сказанное им подтверждает: когда народ и его лидеры едины, для русских нет ничего невозможного.
И еще немного личных впечатлений. Побывав в Севастополе, прикоснувшись к его истории, вполне понимаешь, что определения «город русской славы», «самый русский город» — это не красивые слова, а истинное положение вещей. Как писал Л.Н. Толстой в «Севастопольских рассказах»: «Не может быть, чтобы при мысли, что и вы в Севастополе, не проникло в душу вашу чувство какого-то мужества, гордости и чтоб кровь не стала быстрее обращаться в ваших жилах…»
Более того, можно спросить: а есть еще в мировой истории подобный город? Дважды всего за сто лет его разрушали до основания вражеские нашествия Крымской и Второй мировой войн. Американский писатель Марк Твен, пораженный увиденным, написал в 1867 году: «Помпея сохранилась куда лучше, чем Севастополь». А президент США Рузвельт в 1945‑м, приехав в город после Ялтинской конференции, отметил: «В Севастополе все разрушено. В этом большом городе, по-моему, уцелело не больше дюжины домов».
И каждый раз город восставал из руин в прежнем величии и блеске. В третий раз Севастополь вместе с Крымом был сдан в 1954 году. Все обстоятельства той передачи в состав Украинской ССР неясны до сих пор. Однако уже тогда наиболее дальновидным было ясно, что это — стратегический антирусский ход…
И сегодня в севастопольской земле находят осколки ядер времен Крымской войны, неразорвавшиеся снаряды и бомбы времен Великой Отечественной.
И памятников героям здесь, наверно, больше, чем где-либо. После 25‑летнего перерыва мне довелось вновь посетить великолепную панораму «Оборона Севастополя» Ф.А. Рубо и не столь масштабную, но не менее драматичную и зрелищную диораму «Штурм Сапун-горы 7 мая 1944 года», созданную военными художниками Студии им. М.Б. Грекова, мастерами-классиками батальной живописи П.Т. Мальцевым, Г.И. Марченко и Н.С. Присекиным.
Среди известных севастопольских символов — Малахов курган, Памятник затопленным кораблям, воинское Братское кладбище… Особенно поразил созданный совсем недавно (начало было положено в 2007 году) мемориал «35‑я береговая батарея». Создавался он на негосударственные средства. Как можно прочитать на сайте музея: «Основную часть расходов по проектированию, строительству, содержанию и развитию комплекса взяли на себя предприятия промышленной группы «Таврида-электрик» (генеральный директор А.М. Чалый)». Да-да, тот самый народный мэр Севастополя в дни Русской весны! Вход в музей — бесплатный.
«Создание музейного комплекса такого масштаба (площадь мемориала — около 8 га, подземные сооружения — около 5000 кв. м), — сообщается на сайте, — событие беспрецедентное не только для Севастополя, но и для всего постсоветского пространства».
Музей этот совсем не развлекательный, детей до 7 лет приводить запрещено. Здесь, на этом месте, летом 1942‑го погибали защитники Севастополя — 80 тысяч солдат, моряков, их командиров! Эвакуировать их, окруженных врагом и прижатых к морю, не смогли. Их ждала гибель или муки немецкого плена. Многие приняли на этом побережье свой последний бой…