Но вот подрастающие патриоты вряд ли смогут прочесть по-русски что-нибудь из словаря Даля, например:
МАЙДАН м. площадь, место, поприще; || торг, базар, или место на нем, где собираются мошенники, для игры в кости, в зерн, орлянку, карты, откуда пожеланье: талан на майдан! что в Сиб. значит: удачи на ловлю! Майданить, майданничать, мошенничать, промышлять игрою; || мотать, прогуливать и проигрывать свое. Майданник, майданщик, мошенник, шатающийся по базарам, обыгрывающий людей в кости, зерн, наперсточную, в орлянку, в карты. На всякого майданщика по десяти олухов. Не будь олухов, не стало б и майданщиков.
Два горестных часа провели в разговорах с Оксаной, соседкой мамы. Она плакала: ее племянники, оба военные офицеры карательной украинской гвардии, вот уже скоро полгода бьются в Донбассе с «Путиным».
— Сегодня позвонил Миша… голос не узнать… дрожит. Ночью их батальон уничтожили… «Градами». Было пятьсот — осталось двое!.. Утром пришел в себя в окопе… не поверил, что жив остался. Все вокруг сметено… база сгорела до последнего… «Грады»… техника… даже личные вещи… В пластиковые мешки собирали по одной руке… ноге… Больше нечего отправлять домой.
Я понимаю, что это было одно из тех укреплений карателей, откуда велись обстрелы Донецка. Все, что говорит Оксана, очень страшно. Но это солдаты, которые «свидомо» шли на войну. Гораздо страшнее то, что они сделали с мирными жителями своей страны, стариками, детьми…
— Неужели и это его не остановит?.. Неужели он пойдет дальше? — вопрошает мама.
— Он офицер… давал присягу…
— Присягу защищать народ Украины, а не уничтожать его!..
— Да разве он знает, кого он уничтожает! Бьют по наводке… говорят, что там российские оккупанты, враги… А в прямые столкновения вступать не велят… Так, чтобы увидеть лицо врага…
Боже, смилуйся над нами…
Татьяна из Донецка, посреди снарядов, рвущихся повсюду, иногда совсем близко, каждый день одевается как в театр: коралловые бусы, платье, шляпка; красит губы и выходит в скайп. На линии помехи, можно либо говорить, либо лицезреть. Мы молча смотрим друг на друга минуту-другую, потом отключаем видеокамеру и говорим. Она повествует о происходящем в городе и утешает меня, сидящую в «тихом» месте, находя разумное объяснение каждому событию этой дикой войны. Неизменно оптимистичное.
Против правды нет оружия. Как бы ни изолгался мир. Истина чиста, как слеза. И не зависит от того, что мы думаем. Мы только думаем, что думаем. На самом деле это нас думают. А правда тем временем продолжает ткать свое полотно.
Прелестна ирония этой маленькой храброй женщины: в ответ на мои сетования на тяготы жизни в оккупации она радушно улыбается:
— Так в чем же дело — приезжай к нам, у нас безопасно: вокруг все свои…
Чаша терпения родителей переполнилась: мама предложила продать свою и мою квартиры и переехать в Севастополь, поближе к нашим детям. И чем быстрее, тем лучше. К моему великому изумлению, Степаныч в одну секунду идею поддержал. Представляю, чего ему стоило пережить эти месяцы: в восемьдесят один-то год подорваться и съехать с нажитого места куда глаза глядят!
Мамочка моя хорошая, разумеется, затеяла все это главным образом ради меня. Моя краснокожая паспортина теперь — клеймо, будущее темно и неясно, единственное, в чем можно быть уверенным: прежде чем наступит прозрение (а оно непременно наступит!), риднанэнька не успокоится, пока не вытравит всех москалей, как клопов.
Сердце екнуло: я знала, что однажды это произойдет (я имею в виду домик у моря), но не думала, что так. Понимаю, какая тяжесть ляжет на плечи ввиду предстоящего исхода — ни сын, ни Большой Брат не смогут приехать на помощь.
Отслужила молебен — и предоставила все Божьему Промыслу.
Макеевку бомбят. В жилую высотку в центре города попала ракета «Точка У» — и не разорвалась.
Сватья говорит, стало плохо с продуктами. Овощи-фрукты перестали возить: при пересечении линии фронта машины с продуктами расстреливают.
— Кто расстреливает?
— Как кто? Хунта украинская… Чтоб мы тут с голоду пухли…
В отделении травм, где она работает, много раненых, в том числе есть солдатики-срочники из украинской армии: таких не выбрасывают. За одним из них приехала ухаживать мама из-под Житомира. Ходит в местную церковь и молится за ополченцев, спасших сына, которого бросили свои.
Родители со страшной скоростью пакуют вещи. Из глаз ушла тяжесть восходящих на Голгофу. Надежда.
Политические эмигранты — я и мои старики. Продолжать жить на Украине — невыносимо и опасно. Коллективное беснование вызывает только один позыв — держаться подальше. «Таковых удаляйтесь», — увещевает апостол Павел (2‑е послание к Тимофею). Ибо болезнь заразна.
Истребление и/или исход инакомыслящих — главная примета крушения государства. «Крысы бегут с корабля», — кричат нам вослед, а мне больно за тех, кто остается.
— Как? Вы собираетесь поселиться в Крыму?!
— Там же скоро будет война!!
— Мы его непременно «повернем»!
— Да там земля будет гореть! Американские корабли снесут Крым с лица земли — и поделом!
— В Крым придут турки и установят историческую справедливость!
— Путин превратит Крым в пустыню голодающих ватников и алкашей, как и всю остальную Россию…
— Татары поднимут бунт и изгонят всех русских!..
Духи злобы да обратятся вспять, я же изо всех сил желаю Украине исцеления.
Татьяне вчера позвонила подруга из Киева. Поинтересовалась, какой район в Донецке самый престижный.
— А тебе зачем?
А вот зачем. Ее сыну и остальным новобранцам нацгвардии в Киеве перед очередным походом на Юго-Восток официально пообещали: как только возьмут Донецк, могут выбирать себе квартиру в любом районе города, даже если там кто-то живет.
Читала Ветхий Завет, притчи Соломоновы, бросилось в глаза:
«Вот шесть, что ненавидит Господь, даже семь, что мерзость душе его: глаза гордые, язык лживый и руки, проливающие кровь невинную, сердце, кующее злые замыслы, ноги, быстро бегущие к злодейству, лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братьями». Притч. 6: 16–19.
«Бойся, сын мой, Господа и царя; с мятежниками не сообщайся, потому что внезапно придет погибель от них, и беду от них кто предузнает?»
Притч. 24: 19–22.
Свершилось. Я больше не житель Украины. В руках документы со всеми необходимыми печатями, освобождающими от материальных привязок. В том числе и от крыши над головой. Облегчение и боль. Величайший тектонический разлом века перемещает пласты человеческих судеб, вовлекая в водоворот и не оставляя выбора.
Сегодня он прошел и по моей жизни и навсегда ее изменил.
Я благодарю этот замечательный город — иногда я была здесь счастливой. Благодарю людей, которых послал мне Бог. Любовь пустила корни в моем сердце — навсегда. Благодарю Бога за испытания — и прошу сил пережить их достойно.
Одно желание горит в душе моей — во времена войн и смуты быть рядом с близкими. Но это, к сожалению, невозможно, ибо близких моих разделила линия фронта.
Попрощалась с самыми любимыми людьми в Полтаве. На душе легче — ЛЮБОВЬ «все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит и никогда не престает» (апостол Павел).
Сегодня я стала хозяйкой дома в Крыму. Полтавская эпоха в жизни закончена. Началась эпоха крымская.
Уже после покупки узнала, что дом находится в самом сердце святых мест. Свято-Успенский монастырь под Бахчисараем с целительным озером и чудотворной иконой Богородицы Одигитрии, развалины храма Иоанна Предтечи, в пятнадцати минутах пешей прогулки — Свято-Никольский пещерный мужской монастырь.
Переезд через «линию фронта» с пожитками и запрятанными в коробках наличными деньгами в машине водителя-дальнобойщика — пожалуй, самое отчаянное из всех моих жизненных предприятий, успех которого возможен был только по воле Промысла. Все произошло воистину чудесным образом. Видимо, был нам зеленый свет с небес.
Севастополь. Три месяца молчания. Понимаю, что не закончилась «моя» война, но втайне надеюсь на чудо.
Полгода в Севастополе. Оставленная Украина продолжает болеть, как отрезанная нога.
Полгода в попытках зализать раны. Собраться с силами. В горах, в саду, среди деревьев. В трудах, связанных с переездом.
Книга не пишется. Ни строчки, ни буквы.
Только копаться в земле. Обрезать виноград. Сажать сад. Строить новое. Созидать. Что еще можно противопоставить разрушению?
Христианская душа незлобива и мирна. По большей части расслаблена: тихо дремлет на печке. Тело может пребывать в непрестанных трудах, а вот душа трудиться не любит. Что должно с нами произойти, чтобы мы проснулись?.. Вспомнили, что в этой жизни главное? Ради чего стоит жить. И за что стоит умереть.
Территория истории
Код МазепыО знаменитом гетмане-предателе
Михаил Захарчук, 08.09.2014
В конце лета 1709 года в небольшом сельце Варница близ Бендер умирал в жутких мучениях бывший гетман Украины Иван Мазепа (Колединский). Он поминутно терял рассудок от невыносимых, адских болей, проистекающих от десятков неизлечимых болезней. А, приходя в сознание, после долгого нелепого бормотания истошно скулил: «Отруты мэни — отруты!» («Яду мне — яду!»).
Но поскольку травить православного даже перед тяжкой смертью всегда считалось непростительным грехом, то старшины и челядь порешили действовать по старинному обычаю — долбить дырку в потолке крестьянской хаты. Чтобы, значит, облегчить грешной душе умирающего расставание с бренным телом. Как тут не вспомнить старинное поверье: чем больше человек грешит при жизни, тем мучительнее смерть его ожидает. И впрямь — в обозримом прошлом и настоящем тогдашней Малороссии трудно было сыскать более коварного, злого и мстительного человека, нежели Мазепа. Он являл собой пример классического и законченного злодея на все времена и для всех народов. Даже при том, что общие нравы малорусских политиков той поры особой шляхетностью (благородством) не страдали. Оно и понятно: люди, живущие в окружении более сильных и могущественных соседей, вынуждены были постоянно решать тягостную, но неотвратимую дилемму — под кого бы выгоднее «подлечь». Мазепа невиданно преуспел в решении подобных задач. К смертному часу