Наше внимание привлекло к этим событиям то обстоятельство, что к обмену информацией между британской и советской разведками оказался причастен один из основных персонажей нашего рассказа об операции «Тарантелла» — Гибсон.
Четверть века спустя после того как Гибсон начал активную агентурную работу на советском направлении, ему в силу сложившихся к тому времени политических отношений между Великобританией и СССР, которые вместе с Соединенными Штатами образовали антигитлеровскую коалицию, впервые за всю свою многолетнюю карьеру в СИС пришлось участвовать не в получении разведывательной информации по России, а в ее передаче русским. С точки зрения послужного списка разведчика это весьма интересный психологический момент. С другой стороны, этот эпизод как нельзя лучше показывает место разведки в государственном механизме, которая призвана своими специфическими средствами содействовать решению задач политического руководства страны в области национальной безопасности.
Британская и советская разведки сотрудничали в течение 1941—1945 годов в борьбе против фашистской Германии. Столкнувшись с реальной угрозой германского вторжения, когда в британских верхах обсуждалась даже возможность эвакуации правительства из Лондона в какой-либо доминион, скорее всего в Канаду, У. Черчилль, отбросив политические и идеологические предрассудки, пошел на заключение военно-политического соглашения с Советским Союзом. Свою нишу в этом процессе заняли и разведки двух стран, подписав в сентябре 1941 года документ о взаимодействии. Однако у каждой из сторон оставались свои приоритеты и интересы. Самый показательный пример этого — вопрос о сроках и месте открытия западными союзниками второго фронта, к которому, как известно, у Сталина и Черчилля были совершенно различные подходы.
Отражалось это и на вопросах обмена разведывательной информацией, ставших даже предметом переписки между председателем СНК СССР Сталиным и премьер-министром Великобритании Черчиллем.
С нашей стороны в процессе сотрудничества с британскими разведорганами были задействованы руководящие работники внешней разведки, принимавшие решения и по делу Богомольца, которым уже по этой причине было хорошо известно имя Гибсона, а отчасти и его дела.
Таковы непредсказуемые повороты событий в истории.
Исповедь
Наконец Богомолец решился на шаг, к которому готовил себя психологически все последнее время. Он попросил тассовца передать записку в советское посольство, в которой обратился к компетентной службе с просьбой, если это возможно, вступить с ним в контакт, подчеркивая, что делает такое предложение по соображениям морального порядка.
24 мая 1945 года состоялась встреча представителя советской разведки с Богомольцем. Он заявил, что, являясь русским патриотом, испытывает желание искупить свою вину перед родиной, приносит повинную за все свои грехи перед нею и исполнит все, что ему будет приказано. Готов дать подробную информацию о своей работе на английскую, польскую и румынскую разведки в Стамбуле, Бухаресте, Риге, Париже, Лиссабоне. То обстоятельство, что англичане отобрали у него британский паспорт, прокомментировал фразой: «пользуя меня в течение 15 лет, они теперь намерены выбросить меня как ненужную ветошь или заставить работать на них в роли заурядного агента». Подчеркнул, что пришел не как провокатор, намерен доказать это конкретными делами, если, разумеется, в его услугах нуждаются.
В качестве условия любых переговоров с ним Богомольцу было предложено подробно письменно изложить все о его личной работе и известные ему данные о деятельности иностранных разведок против СССР.
Он дал на это согласие и приступил к составлению подробной записки. Ему предложили указать установочные данные, характеристики и другие сведения на известных ему сотрудников иностранных разведок и их агентуру. Вместе с тем Центр не снял полностью сомнений в отношении действий Богомольца, не исключая пока, что правдивые сведения о его прошлой работе могли быть даны им и по указанию англичан, которые, конечно, допускают, что после прихода наших войск в страны, где он работал, в наши руки могли попасть документы о деятельности Богомольца в интересах СИС.
После нескольких встреч с Богомольцем из загранаппарата в Центр пришло оперативное письмо, в котором указывалось: сведения о нем и его поведение во время бесед не свидетельствуют о том, что побудительными мотивами его намерения работать с нами является провокация. Оказавшись, по существу, за бортом, он ищет пристанища у других разведок, но, естественно, желал бы, чтобы хозяевами его стали мы, так как знает, что работать против нас ему будет крайне трудно или почти невозможно.
С того момента Богомолец стал информировать советскую разведку обо всех своих контактах в Каире, в том числе с англичанами, которые эпизодически обращались к нему с различными просьбами. С ним разговаривал сотрудник СИС, некто Шилдс, интересовавшийся его мнением о том, как лучше организовать наблюдение за советской работой на Среднем Востоке. Богомолец ограничился общими замечаниями, которые, однако, англичанину понравились. Шилдс сказал, что их работа в этом направлении поставлена слабо, надо выправлять положение, именно с этой целью из Лондона приехал полковник Дженкинс. Шилдс считает, что их осведомители, среди которых есть русские эмигранты, сколько-нибудь ощутимой пользы не приносят. На выраженное Богомольцем удивление, что такой человек, как бригадный генерал Робертс, осуществляющий, насколько ему известно, руководство секретными операциями в регионе, не может справиться с этой задачей, тем более что слывет специалистом по России, родом из Одессы, знает русский язык, Шилдс ответил, что генерал — большой профессионал, у него широкие планы, но сейчас их некому осуществлять: нет толковой агентуры. В следующий раз Шилдс пришел с написанной на бумажке фамилией корреспондента одного из советских журналов, работавшего в Каире, и спросил, что он собой представляет. Богомолец ответил, что, насколько ему известно, это египтолог, проявляет интерес к различным сферам жизни египетского общества, имеет широкий круг общения, но о его перспективности с точки зрения интересов СИС ничего определенного сказать не может. Информация была использована для предотвращения возможного вербовочного подхода английской разведки к советскому работнику.
Вид на жительство во Франции Б. Ф. Лаго
Б. Ф. Лаго
В. В. Богомолец (справа) с коллегой
Германия 30-х годов.
Бесконечные марши штурмовиков внушали В. В. Богомольцу опасения за семью
В. В. Богомолец (слева) с помощником
Б. Ф. Лаго и В. В. Богомолец с супругой
В.В.Бурцев(сидит), Г.В.Беседовский (слева)
Поручительство редакции, выданное Б. Лаго перед поездкой в Германию
Таким Лаго увидел здание ОГПУ по приезде в Москву. 1930-е годы
В.Р.Менжинский
А.Х.Артузов
Париж с высоты птичьего полета. После посещения лавки букиниста на набережной Сены работник Центра Штейнберг направился на квартиру Богомольца
Матус Озарьевич Штейнберг, помощник начальника ИНО
Нарком просвещения РСФСР А. С. Бубнов.
Это его выкраденный портфель с секретными документами стал предметом повышенного интереса штаб-квартиры СИС
Б. Ф. Лаго в Харбине
Лицензия на врачебную практику Б. Ф. Лаго в Китае
П.М.Фитин
Письмо Г.Гибсона В. В. Богомольцу
Премьер-министр Великобритании Чемберлен и румынский кронпринц Михай. Английское влияние в Румынии имело давние корни...
Король Румынии Михай I на Бессарабском участке Восточного фронта
Экс-монарх Румынии Кароль II и госпожа Лупеску в Мексике
Гарольд Гибсон в служебном кабинете
Г. Гибсон в Турции
Г. Гибсон с друзьями на отдыхе
Г. Гибсон перед выездом на встречу с информатором. Прага
Г. Гибсон среди сослуживцев
Гарольд Гибсон в обществе президента Бенеша
Одна из последних фотографий полковника Гибсона.
Тридцать лет он находился в поле зрения внешней разведки СССР
Катюша Алфимова на занятиях в балетной школе
Вилли Леман («Брайтенбах»), ценнейший источник внешней разведки в гестапо
Избранница полковника Гибсона Екатерина Алфимова
Ким Филби, высокопоставленный офицер СИС, наш человек в Лондоне
На одной из встреч Богомолец сообщил, что его посетил младший брат его бывшего руководителя в СИС Гибсона Арчибальд, которого он многие годы знал как сотрудника СИС. Англичанин сказал, что в службе якобы больше не работает и в Каире находится проездом в Турцию и Грецию по заданию нескольких английских газет. Богомолец заметил при этом, что, по слухам, англичане создают в Афинах важный центр разведывательной работы на Балканах и, возможно, Арчибальд имеет к этому отношение. Из разговора Богомолец вынес впечатление, что о нем существует прежнее мнение как об антисоветски настроенном человеке, который не пошел и не может пойти на работу с русскими. Арчибальд рассказал, что его старший брат получил назначение в Прагу на должность первого секретаря британского посольства в Чехословакии. Он остался на секретной службе и имеет важные поручения по Центральной Европе, в частности по Польше, Венгрии, Австрии и Румынии.
Перед Богомольцем был поставлен вопрос: целесообразно ли возобновление активной работы на англичан, что в его положении выглядело бы вполне естественно, если с их стороны будет такое предложение. Принципиально он с этим согласился, однако во время более детального обсуждения темы подчеркнул крайнюю опасность такой комбинации, как работа на советскую разведку под английским прикрытием. Сказал, что на англичан он всегда работал честно, а теперь должен будет выступать в роли агента-провокатора. Он профессионал и не отказывается ни от каких ролей, если считают, что он может принести больше пользы в таком амплуа, он готов выполнять и эту роль, но нужна предельная осторожность. Он считает, что без разрешения Лондона, которое сомнительно, здешний резидент его на достойную, то есть самостоятельную, работу не возьмет, а быть на побегушках ему не хотелось бы.