Спали сколько вздумается, потом завтрак, что-нибудь простое, крестьянское – стакан сметаны, кринка простокваши, кусок свежеиспеченного деревенского хлеба с зеленым, хрустящим на зубах луком; а дальше – в лес или на луг. Упадешь среди разнотравья, откинешься на спину и смотришь в бездонную синеву, на белоснежные башни облаков, несущихся неведомо куда. Рядом, вокруг тебя, кипит жизнь: снуют в траве муравьи; пестрые жучки ползают по лицу и по рукам; гудят, перелетая с цветка на цветок, полосатые шмели. Яркие, словно фантики от конфет, бабочки порхают над головой. Он усмехнулся своей нелепой ассоциации. Впрочем, так ли уж нелепой. «Бабочка» – уменьшительно-ласкательное от «баба». Красивая, молодая женщина… Сладкая и желанная… Именно сладкая.
Вдруг вспомнил о бане. В последнее время ему так понравилось это нехитрое удовольствие, что он готов париться хоть каждый день, но, конечно, не один, а с Людмилой. Мокрые тела поблескивают в неясном свете горящей на притолоке свечи. Шлепки, хихиканье, пряный запах березовых веников…
И еще одна и вовсе удивительная страсть овладела Егором. Он вдруг заделался рыболовом. И это человек, который до сей поры ни разу не брал в руки удочку. Первые азы рыболовной науки преподал ему сын. Раз отправились на Лихое озеро. Мальчик нес удилище, представлявшее собой длинный ореховый прут с привязанной к нему леской из конского волоса. На леске имелся и поплавок, сделанный из гусиного пера и пробки.
– Рыбу удить собираешься? – довольно равнодушно поинтересовался Егор.
– Ага. Говорят, на Лихом окуни здоровые клюют.
– А на что ловить будешь?
– В огороде червей накопал, еще утром. – И он показал консервную банку, полную жирной черной земли.
– Где же ты удочку взял?
– На перочинный ножик сменял у Кольки. Ножик все равно поломанный. Колька – деревенский… Он про озеро и рассказал. В камышах, говорил, ловить нужно – вот сегодня и попробую.
– Поймай мне, Вася, рыбку, – попросила дочь, тоже шедшая с ними, – я ее в бочку с водой посажу, пускай в бочке плещется.
– Зачем в бочку, – сказал практичный Вася, – мы из нее уху сварим. Ты, Танька, уху любишь?
– Не знаю, – неуверенно произнесла дочь, – наверное, люблю, только я ее не ела…
– Из одного окуня уху не сваришь, – объяснил Егор.
– Да я много наловлю!
– Плохо верится, – засомневался Егор.
Озеро находилось довольно далеко от их дома, но было так красиво, что Егор и дети, несмотря на расстояние, бывали здесь уже не раз. С трех сторон озеро окружал густой лес, а с четвертой – обширный луг, сплошь заросший осокой и камышом. Между зарослями имелись узкие прогалины, ведущие на чистую воду. В одном месте на берегу лежал прогнивший челн, почти полностью покрытый ярко-зеленым мхом. Возле него и остановились.
– Ну давай, – иронически сказал Егор сыну, – лови рыбку большую и маленькую, а мы посмотрим. – Он улегся на горячий песок и стал наблюдать.
Вася достал из банки яркого красно-фиолетового червяка, с удивившей Егора ловкостью насадил его на ржавый крючок и закинул удочку.
Поплавок закачался на нефритовой воде и застыл, застыла и вся природа. На секунду Олегову показалось, что время остановилось. Острые стебли камыша перестали шелестеть, вода будто превратилась в сине-зеленый лед, воздух замер. Все кругом словно затаилось в ожидании, настороженно взирая на пришельцев.
Ощущение остановки времени развеяла громадная голубая стрекоза, севшая прямо на верхушку поплавка.
– Вот зараза, – сквозь зубы сказал мальчик, и Олегов отметил чисто деревенское происхождение выражения.
Вдруг поплавок резко ушел в глубину озера.
Таня открыла рот, а Егор приподнялся на локте с песка и с интересом стал ждать продолжения.
Мальчик резко дернул удилище, и крупный красивый окунь затрепыхался на берегу.
– Ой! – завопила дочь. – Поймал!..
– А что я говорил? – с достоинством произнес Вася. – Это только начало.
И действительно, через час на берегу, в выкопанной дочерью ямке, шлепало хвостами штук восемь изрядных окуней!
Внезапно клев оборвался, и сколько Вася ни закидывал удочку, сколько ни менял место, рыба больше не ловилась.
– Да как же мы их домой понесем? – недоуменно спросил Егор, кивая на окуней. – Ведь ни сумки, ни мешка…
– Эх, папа, – словно несмышленышу сказал Вася, – да очень просто, кукан сделаем. – Он сломал камышину, продел ее сквозь жабры рыбешек и гордо потряс перед носом отца. – На уху хватит.
И действительно хватило.
– Послушай, Василий, – с некоторым смущением вечером обратился Олегов к сыну, – ты не мог бы одолжить мне свое удилище?
– Зачем? – удивился мальчик.
– Понимаешь, я тоже попробовать хочу.
– Так пойдем завтра вместе?
– Я для начала попробую без посторонних, если ты, конечно, не возражаешь?
На другое утро Олегов встал очень рано, накопал червей и отправился на Лихое озеро. С куканом он решил не возиться, а взял с собой небольшое ведерко. Может быть, новичку действительно везет, но до обеда, несмотря на некоторую неловкость, Олегов наловил раза в три больше, чем сын в прошлый раз. С того дня он стал заядлым рыбаком. Сам соорудил себе удилище, изготовил поплавок по образцу поплавка на удочке сына и только крючки купил в сельмаге, а леску ему принес Вася, добыл ее все у того же Кольки.
На озеро ходили почти каждый день. Клевали в основном окуни и плотвички. Но и такой добыче все были рады.
Как-то утром Олегов пришел на озеро один и увидел на берегу незнакомого рыбака. Обычно на озере бывало совсем пустынно, и присутствие постороннего человека немного огорчило Егора. Он привык считать озеро своим, с ревностью относился к посторонним рыболовам, даже мальчишкам. В этот раз клевало совсем плохо, и Егор хотел уже уходить, но, посматривая в сторону рыбака, увидел, что тот вытащил какую-то крупную рыбину.
Незнакомец стоял в самых камышах, почти по пояс в воде, обутый в высокие резиновые сапоги.
Егор смотал свою удочку и подошел поближе.
Рыбак, заслышав шаги, обернулся, и Олегов узнал в нем словоохотливого старичка-попутчика, с которым он как-то ехал в поезде. Рыбак тоже узнал его и приветливо помахал рукой. Он выбрался на берег и поднял сетчатый кукан, в котором билось несколько крупных рыбин.
Егор поздоровался и с интересом взглянул на кукан: подобной добычи ему еще не приходилось видеть.
– Что это у вас? – с любопытством спросил он.
– Линьки, – охотно ответил старец. – Лихое озеро – самое линевое место в округе. Только ловить их нужно умеючи.
– А как? – поинтересовался Егор.
– Привада нужна.
– Привада?
– Прикорм. Горох пареный или перловка. Загодя сыплешь в воду, приманиваешь то есть.
– А что за рыба – линь?
– Хорошая рыба. Только тиной припахивает. Не все любят… Но мясо вкусное. Белое, что твоя свинина. Жарить особо хорошо. Ты что поймал? – он заглянул в ведро Олегова. – Окунишки. Тоже ничего. В Лихом вообще полно рыбы. И карась есть, и язь. Щука опять же. Но мне уж больно линя удить нравится. А почему? Поймать трудно. Вон окунь. Хорошая рыба, сладкая. Но ловить неинтересно. Считай, на голый крючок вытащить можно. И уж если клюнул, считай, твой. Жадный! Всегда голоден. Заглатывает наживку, так что иной раз с кишками выдирать приходится.
– Это точно, – подтвердил Егор, демонстрируя определенный опыт.
– А линь, – продолжал опытный рыбак, – рыба капризная, просто так не дается. Давай-ка покурим.
– Я не курю, – несколько виновато сказал Егор.
– Ничего, я покурю, а ты послушай.
– Охотно.
– Так вот. Лучше всего ловить линя в конце мая – начале июня. Сейчас он уже перестает хорошо клевать, но все равно еще ловится. Я вот говорил про приваду. Но, честно, для линя лучше всего творог.
– Творог?! – изумился Олегов.
– Ага. В мешке холщовом бросаешь его на дно, линь сосет творог через тряпку, а если в творог добавить конопляного масла, то и вовсе хорошо. Удят его на тесто. Но и на червя можно, даже еще лучше. Я вот этих на червя ловил. Одного земляного и пару навозных насаживаешь на крючок, причем петлями. Усек?
Олегов кивнул.
– Можно и на рачье мясо, некоторые считают его отличной наживкой, можно и на мотыля, только крючок нужен мелкий, а то порвет мотыля. Вообще на линя нет лучше номера 5.
– Номера 5?
– Номер крючка. А ты не знал, что крючки под номерами идут?
– Да как-то… – смутился Егор. – Я, собственно, начинающий…
– Ладно, начинающий, слушай дальше. Ловить линя нужно со дна. То есть чтобы насадка прямо дна касалась. Линь в иле копается, ну и хватает… Только клюет он очень осторожно, нерешительно. Вот в этом и заключается главная прелесть. Клюет не как другие рыбы. Пососет насадку, потом выплюнет, и так до десятка раз. По поплавку это сразу заметно. Но и поплавок должен быть очень чуткий, из перышка лучше всего, ну как у тебя. Так вот, поплавок качнется то вправо, то влево, вроде малек около играет. А потом уходит, тут его и подсекай. И еще. Ловить нужно прямо в камышах. Выбираешь место, где есть прогалина, как вон та, скажем, заходишь в воду. Стоишь очень осторожно. Ни в коем случае с ноги на ногу не переминаешься. Так-то вот! Ну а ты как здесь поживаешь? Помню, ехали вместе с тобой раза два. Вижу, человек серьезный.
– Да ничего… – неопределенно ответил Олегов. – Наслаждаюсь, так сказать, природой.
– И правильно. А то в городе за зиму душа и тело сморщиваются, а на природе отходят, вроде размокают… Меня Николаем Петровичем величают, а чаще – дедом Колей. А тебя?
Олегов представился.
– Егорий, значит, это Георгий, что ли?
– Нет, именно Егор.
– По научной части? Помню, помню. А живешь ты в домишке, который раньше Пеликан занимал?
– Вы его знали? – удивившись, спросил Олегов.
– А как же? Тоже заядлый рыбак был. Только странный какой-то. Малахольный. Я таких не уважаю. Поймает рыбу, осторожно снимет ее с крючка и выпустит. Вот этого я не понимаю. Зачем же тогда ловить?! Поймает и выпускает! Поймает и выпускает!.. Я однажды чуть его не поколотил… Очень мне такое поведение не понравилось. А так ничего старичок, безобидный. Правда, не русский. Не поймешь, какой нации. Под поезд попал, бедняга.