– Вот и умница, – одобрили его действия.
Кого-то эти голоса напоминают? – соображал Валера. Они как бы бесплотны. Не имеют личностных признаков, даже нельзя определить, кому принадлежат – мужчине или женщине, но все же определенно кого-то напоминают.
Тот голос, что повелевает двигаться на вокзал, похож на голос Кати Десантовой. По каким-то неуловимым признакам, интонационно, что ли? А второй? Уж не голос ли это паралитика?! Очень похоже. Главное, характер приказов совпадает с советами, которые они ему давали. Неужели это и есть телепатия? А может, он просто свихнулся? Но если бы он свихнулся, то вряд ли осознавал бы это. Или все-таки осознавал? У психов, как он слышал, тоже случаются голоса. И галлюцинации случаются. Что же происходит? А какая, собственно, разница. Если действительно он попал во власть телепатов, то самое умное – уехать отсюда туда, где их влияние не ощущается.
– Правильно, – подтвердил голос.
– Но зачем вам это нужно? – вслух произнес Валера.
Голос молчал.
«Не хочет обсуждать со мной детали», – удрученно подумал Жданко.
Теперь он без всяких проблем приближался к вокзалу. Никто ему не мешал. И на том спасибо.
До отхода московского поезда оставалось более двух часов. На вокзале было душно и грязно. Пахло мочой. Немытым телом и хлоркой. Голоса больше не давали о себе знать – видно, устали. Валера купил билет, перекусил в буфете и от нечего делать вышел на перрон. Он огляделся. Пустынные пути, переплетение рельсов. Черные шпалы… Черные, как кресты на кладбище. Валера вздрогнул. Вдали мелькнул силуэт. Старуха! Она преследует его. Догнать, непременно догнать гадину. Это она сводит его с ума! Но ничего, сейчас он поймает ее и перекрутит цыплячью шею. В конце концов у него есть право на самооборону.
Валера соскочил с перрона и бросился вслед за старухой. Она, похоже, заметила его и тоже ускорила шаг.
– Стой, старая карга! – заорал следопыт. – Стой!! Поговорить надо!
Старуха побежала. К удивлению Валеры, делала она это ничуть не хуже, чем он, удаляясь с завидной прытью. Однако расстояние сокращалось. Со стороны могло показаться, что идет веселая игра в догонялки. Старуха проворно семенила впереди, следопыт широкими прыжками мчался следом.
Позади раздался гудок. Валера не обратил на него внимания, продолжая погоню. Неожиданно нога попала в какую-то дыру. И он рухнул на шпалы, ударившись головой о рельс. Из глаз посыпались искры.
Раздался громкий скрежет, и Валера завопил от вовсе нестерпимой боли: щиколотку левой ноги словно сжало огромными клещами. Он попал в капкан, угодив ногой в стрелку. Стрелка автоматически перевелась, и нога оказалась намертво зажатой.
Истошный гудок приближающегося маневрового паровоза заставил Валеру мгновенно забыть о старухе. Он в ужасе обернулся. Паровоз неотвратимо надвигался. Из кабины высунулось искаженное ужасом белое лицо машиниста. Он что-то истошно кричал, но Валера не разобрал, что именно. Раздался страшный лязг, колеса заработали в режиме реверса, но было уже поздно. Послышался приглушенный вопль и хруст перемалываемых костей. Через секунду следопыт превратился в месиво обезображенного тела и окровавленной одежды. Лишь верхняя часть груди вместе с головой оказалась неповрежденной. Отброшенная под откос насыпи, она продолжала взирать на мир безжизненными глазами.
ГЛАВА 18
В знакомом нам солидном кабинете, в том самом особнячке, в котором размещалась таинственная лаборатория по изучению ассоциативных реакций, сидели двое. Они, видимо, только что пообедали, а сейчас расположились в кожаных креслах перед невысоким столиком и неторопливо попивали кофе. Один – уже знакомый нам заведующий лабораторией – солидный, профессорского вида мужчина, высоколобый, с небольшими залысинами, поблескивая очками в массивной роговой оправе, допил чашку, поставил ее на столик и поднялся. Несмотря на распахнутые окна, в кабинете было душно. Завлаб утер пот с чела и включил вентилятор. Похоже, он волновался. Это отчетливо проглядывало в некоторой суетливости, порывистости движений, а также в неопределенной, несколько слащавой полуулыбке, словно приклеенной к лицу.
Второй человек выглядел постарше, вид имел простецкий, словно только что отбухал смену в каком-нибудь фасонно-токарном цехе и теперь расслабился на непривычных кожаных подушках. Он едва пригубил свой кофе и теперь, отставив чашку в сторону, разглядывал портреты на стенах кабинета, словно видел их в первый раз.
– Пивка бы по такой жаре, – расслабленно сказал он.
– Пивка? – переспросил завлаб. – Недолго организовать, а может, лучше коньячка? Армянского, а?
– Что ж, можно и коньячка, но только уж пожалуйста, браток, организуй и минералочки. Нарзану там… И чтоб обязательно со льда.
– Одну минуточку, Мефодий Афанасьевич, сейчас распоряжусь. – И «браток» поспешно вышел из кабинета.
Мефодий Афанасьевич усмехнулся, достал из нагрудного кармана просторной рубашки-апаш коробку «Казбека» и закурил.
– Сейчас все будет, – сказал возвратившийся хозяин кабинета.
– Подождем, – снисходительно произнес гость.
Миловидная девушка внесла поднос, на котором стояли бутылка коньяка, вазочка с шоколадными конфетами, тарелочка с нарезанным лимоном, рюмки, стаканы и минеральная вода.
– Наливай, – распорядился Мефодий Афанасьевич. – Приличный коньяк-то, – одобрил он, выпив свою рюмку и закусив ее ломтиком лимона. – Неплохо ты тут устроился.
Фраза прозвучала двусмысленно, и хозяин кабинета чуть не поперхнулся.
– Ладно, не тушуйся. Давай докладывай. Я что-то не совсем понял суть.
– Неприятность у нас случилась, – сообщил завлаб. – Сотрудник погиб.
– Это я знаю, дальше.
– Обстоятельства не совсем ясны.
– Неясны, значит? Что-то у вас за последнее время люди уж больно часто гибнут, прямо как на фронте. В прошлом году двое, и теперь вот…
– Работаем, Мефодий Афанасьевич. Сами понимаете, передний край. Жертвы неизбежны.
– Неизбежны, значит? Если жертвы неизбежны, тогда неизбежны и перестановки, – веско произнес гость.
– Я понимаю… – завлаб потупился.
– А понимаешь, почему допускаешь?
– Молодой паренек, неопытный…
– Что ты мне хреновину порешь?! – внезапно разъярился Мефодий Афанасьевич. – Молодой… старый… Струмс, по-моему, был уж куда опытней.
– Там другое дело.
– Конечно, другое! Давай рассказывай, как это получилось.
– В Тихореченске есть две семьи…
– Это я знаю, дальше.
– Сотрудник, который их курировал, некий Жданко, неожиданно повел себя весьма странно. Ему удалось добыть дневник этого Пеликана, ну я вам рассказывал.
Мефодий Афанасьевич кивнул головой.
– Казалось, все идет в рамках операции. И вот позавчера он звонит и сообщает, что вернул дневники какому-то местному специалисту.
– Коломенцеву?
– Вы и это знаете?
– Дальше.
– Почему вернул, кто его надоумил, он не рассказал. Вообще говорил крайне путано. Мне, откровенно говоря, показалось, что он не совсем здоров. А сегодня утром сообщают: погиб парень, попал под поезд. Случилось это еще вчера днем.
– Твои предположения.
Завлаб, не спрашивая разрешения, наполнил свою рюмку и выпил одним глотком.
– Я думаю, – прожевав лимон, сказал он, – Жданко оказался в поле обскуры.
– Давай без этих ваших ученых терминологий.
– Другими словами, находился под телепатическим воздействием.
– Ясно. Почему не было прикрытия?
– Прикрытие ходом операции не предусмотрено. К тому же отсутствовала достоверная информация о возможностях близнецов.
– И вот теперь она есть, – спокойно произнес Мефодий Афанасьевич. – А может, это случайность? – живо спросил он. – Ведь бывает же! И не так уж редко. Скажем, пошел погулять, забрел на пути. Что он вообще делал на вокзале?
– Собрался в Москву. У него и билет имелся.
– Так-так. Он что же, получил распоряжение?
– В том-то и дело, что нет.
– Ага. Свидетели что говорят?
– Допрошены машинист и стрелочница. Оба утверждают, что он сломя голову бежал по путям, нога попала в вилку рельсов. В этот миг перевели стрелку. Ногу зажало, а следовавший по пути паровоз не сумел затормозить вовремя. Все произошло в считаные секунды.
– Так он преследовал кого-то или это только казалось?
– Достоверно выяснить не удалось.
– Я одного не пойму, зачем им его убивать? Ведь он не мешал. Тем более, ты считаешь, он находился под телепатическим воздействием, то есть был послушен их воле.
– Я тоже не исключаю вероятность случайности, но все же…
– Договаривай.
– Не могло это случиться само собой.
– Меня вот что беспокоит. – Мефодий задумчиво посмотрел на завлаба. – Мы не знаем, для чего все затеяно. Какова конечная цель? Кто за всем этим стоит? Что вообще должно произойти? Ведь почему-то они везли детей в такую даль. Дневники мы упустили. Возможно, в них ответ.
– Почему упустили. Несложно изъять их в любую минуту. Мы знаем, у кого они находятся.
– Если их уже не изъяли конкуренты.
– Конкуренты?
– А ты как думал. Или первый день в конторе? Я уверен, нам на хвост наступают оттуда, – он неопределенно махнул рукой в сторону растворенного окна. – Или… А вдруг все это – утка?!
– То есть?
– Очень просто. Состряпано письмо, якобы донесение какому-то гестаповцу, выдуманы дневники. Нам подкинута идея. Приплели розенкрейцеров, оккультистов. А на самом деле ничего и нет!
– Но зачем?
– А очень просто. Скажем, им стало известно про лабораторию. Как подобраться к ней? Элементарно. Подкинуть приманку, а потом вовремя подсечь крючок.
– Но смерть Жданко?
– И это несложно объяснить. Пытаются создать видимость. Парень или понял – все чепуха на постном масле, или сам оказался заморочен, это более вероятно. К тому же после его гибели они ждут, что мы предпримем нечто неординарное, раскрывающее наше истинное лицо. Это один из вариантов. Но что, к примеру, предлагаешь ты?