– Постой! – крикнул Валек, но было поздно. Он несколько раз повернул винт замка, но реакции не последовало. Старуха, видно, притаилась за дверью и выжидала.
Он сплюнул, спустился, вышел на пустынный двор и огляделся. Естественно, его турнули. Этого и следовало ожидать. И все же ему необходимо поговорить со старухой. Переждать немного, а потом снова постучаться? Может, подумав, она окажется сговорчивей?
Валек огляделся. На глаза попалась скамейка, стоявшая среди чахлых кустов сирени, Валек направился к ней. Видимо, по вечерам это место служило пристанищем местной шпане, потому что возле скамейки валялось на земле множество окурков и бутылочных пробок. Валек извлек из кармана пиджака пачку «Памира» и тоже закурил. Крепкая сигарета притупила чувство голода. И все же не мешало бы подкрепиться.
Но в этот момент появилась старуха. Она вышла из подъезда, держа в руках хозяйственную сумку.
«В магазин двинула, – понял Валек. – А что, если?..»
Он докурил сигарету и щелчком отбросил окурок в сторону. Что, если, пока бабки нет, проникнуть в квартиру и дождаться ее прихода там? Явится из магазина, а он перед ней. Уж тогда не отвертится от разговора. Если что, он и припугнуть может – Валек нащупал в кармане рукоятку выкидного ножа. Замок в двери простой, открыть его – раз плюнуть. Мысль была интересной, но могла привести к непредвиденным последствиям. Вдруг в квартире есть кто-то еще? Так недолго проверить. Он рывком поднялся и почти бегом двинулся к подъезду.
Минуты две Валек методично вращал винт звонка, отчего тот даже нагрелся. Потом, уяснив, что в квартире пусто, достал отмычку, почти мгновенно открыл замок и вошел внутрь.
В полутемном коридоре он тотчас же наступил на что-то мягкое и чуть не вскрикнул от испуга.
Кошка истошно мяукнула и бросилась прочь.
– Сволочь, – выругался Валек и вошел в комнату.
Здесь было светло, и Валек огляделся.
Неизменный комод являлся отправной точкой, на которой строился весь интерьер жилища. Комод триумфально венчали кружевные салфетки, на которых высились две длинные узкогорлые вазы синего стекла в стиле модерн. Тут же стояли многочисленные собачки и кошечки, исполненные из фарфора, фаянса и обыкновенного гипса. На стене висел гобеленчик со сценой охоты индийского раджи на тигров; кроватка напоминала усыпальницу фараона – пирамида подушек наверняка скрывала в своих глубинах нетленную мумию.
– Ку-ку, – сказал Валек и неожиданно чихнул. – Вот твари! – В квартире стоял настолько сильный кошачий дух, что приступ удушья наступил скорее обычного. Заслезились глаза, оставаться здесь было нельзя. И все же Валек хотел довести дело до конца. Ладно. Старуху дождаться здесь нет никакой возможности, но, возможно, найдется чем поживиться.
Он рывком выдвинул верхний ящик комода. Нитки, подушечки с иголками, наперсток, несколько пар очков, сломанный гребень, брошка со стекляшками, еще одна, похоже, серебряная, но явно грошовая. Красная коробочка. Раскрыл. Пара медалей. Дребедень! Кошелек, расшитый бисером. Пустой? Нет, подожди. Внутри что-то твердое. Желтенькая монетка с орлом. Может, золотая? А это? Бритва опасная. Откинул лезвие, осторожно провел по нему кончиком пальца. Туповата бритва. На что она старухе? А бритва хорошая, немецкая, и ручка выложена перламутром. Забрать, что ли? Он повертел бритву в руках, передумал и положил назад.
Дышать становилось все тяжелее. Он плюнул в сторону кошек и покинул квартиру.
Что же делать? Ждать старуху на улице? Но когда она придет? Очевидно, скоро. Такие обычно долго не гуляют. Сходит в магазин, подышит воздухом и снова забьется в свою щелку. И ничего из нее не вытянешь. Однако Валек Десантов уж такой человек: что решил – непременно доведет до конца. Хотя бы и клещами, но вытянет правду.
Валек некоторое время послонялся по пустому двору, потом, рассудив, что наверняка привлечет чье-то внимание, вышел на улицу и закурил.
Черт ее знает, сколько будет ходить проклятая старуха. Может, час, может, полдня…
Он стоял возле подворотни, лениво затягивался и то и дело сплевывал на пыльный тротуар под ноги прохожим. Некоторые косились на него, но тут же отводили взгляд. Высокий, худощавый, смуглый парень со спадающей на поблескивающие, как у наркомана, глаза челкой нагло смотрел на идущих мимо, и у тех не оставалось сомнения, кто перед ними.
– Бандюга, – прошипела под нос разодетая дама.
Она была недалека от истины.
Впрочем, Валька не особенно интересовало, как на него смотрит какая-то лярва. Клал он на нее. Он опасался просмотреть бабку. Может, она вернется домой другой дорогой.
Старуха появилась совсем неожиданно. Она словно из-под земли выросла, и Валек даже слегка отпрянул, до того удивился: вот ведь, проглядел все зенки, а карга тут как тут!
Но бабка даже не смотрела в его сторону. Она казалась чрезвычайно встревоженной, губы ее беззвучно шевелились, лицо было бледно нездоровой мертвенной бледностью.
Валек отвернулся, дождался, пока она пройдет мимо. Потом медленно побрел следом. Старуха быстро пересекла словно вымерший двор и скрылась в подъезде.
«Подожду, – решил Валек, – пускай очухается, придет в себя, а тут и я нагряну… Небось еще сильней с лица сбледнет».
Он присел на скамейку и снова закурил.
– Дядя, не скажете, сколько времени? – услышал он позади себя голос и обернулся. Перед ним стоял мальчишка лет двенадцати.
– Без четверти полночь на моих золотых, – процедил Валек.
– Я серьезно спрашиваю! – мальчишка говорил требовательно, даже строго.
– Не обзавелся я котлами, – фыркнул Валек и поднял левую руку, обнажив запястье. – Видишь, пусто. Кандехай отсюда, пацан.
Паренек странно посмотрел на него, усмехнулся и словно растворился в густом летнем воздухе.
Валек недоуменно покрутил головой, но не особенно удивился. Непонятное оцепенение навалилось на него. Голова внезапно закружилась, но мгновенно стала ясной и вроде бы наполнилась веселым газом. Он несколько раз ни с того ни с сего хихикнул и поймал себя на мысли, что состояние напоминает ощущения после выкуренного косяка анаши. Глубоко втянул воздух и попытался подняться. Однако почему-то не удалось. Он остался оцепенело сидеть на скамейке. Сколько так продолжалось: минуту, полчаса, час?.. И вдруг некий внутренний толчок точно подбросил его со скамьи – что-то засиделся, пора двигать к бабке.
В подъезде все так же нестерпимо воняло кошками. Валек крутанул винт звонка, но слабое дребезжание за дверью не вызвало в ответ никакой реакции. Он вновь и вновь крутил допотопный агрегат. Дверь не открывали.
– Заснула, что ли, старая коза? – раздраженно пробурчал Валек. Может, это и к лучшему? Сейчас он нагрянет как снег на голову. Дверь даже не скрипнула. Он осторожно притворил ее и на цыпочках шагнул в комнату.
Старуха лежала на кровати, сложив руки на груди. Так и есть! Дрыхнет, падла! Ну сейчас я тебя разбужу!
– Эй, бабка?! – крикнул он.
Старуха не откликалась.
– Вставай, старая, мент пришел, допрос снимать будет! – заорал Валек и приблизился к кровати, но тут же отшатнулся. Горло у старухи было перерезано, что называется, от уха до уха. Знакомая бритва с перламутровой ручкой валялась рядом на подушке.
– Ох! – всхлипнул Валек и отшатнулся. – Как же это? Замочили… Но кто?
Он вновь приблизился к кровати и посмотрел мертвой в лицо. Глаза старухи были широко раскрыты, на лице застыла гримаса тупого удивления. Кровь уже перестала вытекать и покрыла грудь и часть кровати темно-красным слоем, словно накинутый поверх тела платок.
Позади послышался шорох. Валек вздрогнул, резко обернулся, рука непроизвольно метнулась в карман за ножом. Но это была всего лишь кошка. Не обращая внимания на Валька, она подошла к кровати, на которой лежала старуха, и стала принюхиваться.
– Ах ты, тварь! – Валек из всей силы пнул кошку. Животное взлетело, словно футбольный мяч, шмякнулось о стену и с истошным мявом выскочило из комнаты. Тотчас квартира наполнилась истеричным мяуканьем, и Валек почувствовал навалившийся приступ удушья. Нужно было уходить. И не только из-за кошек. Вдруг кто-нибудь нагрянет. Хотя кто? Старуха жила одна как перст. Но мало ли… Так… постой-постой. Похоже, он наследил. Рылся в комоде, брал в руки разные цацки. Оставил следы на ручке входной двери. А ведь его пальчики есть в угро. Не хватало, чтобы пришили мокруху.
Валек схватил с комода какую-то салфетку и стал лихорадочно протирать все вещи, до которых, как ему помнилось, он дотрагивался. Наконец работа была закончена. Парень сунул салфетку в карман, еще раз глянул на старуху и покинул квартиру. Он крадучись спустился по лестнице, задержался в подъезде, украдкой выглядывая на двор. Похоже, там все так же пусто. Вперед!
Он быстрым шагом вышел из подъезда и не оглядываясь рванул прочь. Вроде его никто не видел. Но кто же пришил старуху и зачем? В этом стоило разобраться. Может, она сама того… Испугалась его прихода, ну, конечно, нервишки слабенькие; достала из комода бритву – чик по горлу… А после ручки аккуратненько сложила и померла. Он хмыкнул. Глупость! Не складывают после ручки, уж он-то знает. Да и бритва как орудие самоубийства довольно сомнительно. Уж больно страшно. Его передернуло, ледяной озноб прошел по коже. Явное убийство. Но кто? И почему?
Скажем, она кому-то рассказала о его приходе. Ведь бегала же куда-то. А возвращалась, на ней лица не было. Ну и замочили. Но ведь он не видел, чтобы кто-то входил в подъезд. Ох, темное дело! И дернул же его черт припереться сюда. Стоп! Он остановился, внезапно похолодев. А бритва? Ведь он брал ее в руки, когда рылся в комоде. И пальчики наверняка оставил. Конечно, возможно, убийца смазал предыдущие отпечатки. А если нет? Если работал в перчатках, и теперь мусора вычислят его, Валька, в пять минут. Что же делать? Вернуться? А если там уже кто-то есть? Но не вернуться еще хуже. Это почти наверняка труба. Как же он забыл протереть бритву? Как последний лох! Эх!.. И Валек повернул назад.