– Очень больно?
– А как ты думаешь! Ладно, все закончилось. Рассказывай.
– Как ты и велел, я села вместо вахтерши, дала ей сотню, сказала: «Свидание, не могу дома… Брат, и все такое». Она как будто поверила. Пока то, да се…
– Все это я знаю, – перебил ее паралитик, – что они в квартире натворили?
– Да в общем-то, ничего страшного. Цепочку дверную перекусили… в зеркале дырка. В нянькиной комнате один раз выстрелили. В подушку попали. А дальше ты их… ты им глаза отвел.
– Весьма точное определение: отвел глаза. Теперь они абсолютно уверены, что уничтожили нас и Десантовых тоже.
– Надолго ли хватит этой уверенности?
– Ненадолго. Но главное сейчас – выиграть время. День-два, а если удастся, то и неделю. А там…
– Что же?
– Узнаешь в свое время.
Жуков и Седов брели по пустынным улицам. Оба курили, вяло передвигая ноги. Было еще темно, но прохладный ветерок предвещал скорое утро.
– Устал я что-то, – сообщил Жуков, – словно мешки таскал, с чего бы?
– И я… – Седов сплюнул и щелчком отбросил окурок далеко в сторону. – Знаешь, у меня такое чувство, словно нужно что-то вспомнить, такое важное, а вспомнить не могу. Вон бычок бросил, он пролетел, словно красная стрелка. И опять в башку ударило.
– Бывает, – равнодушно произнес Жуков, – особенно когда человека того… очень часто случается. Вроде привык, а все равно…
– Но классно ты их… – польстил старшему Седов.
– Чего уж тут классного. Мокруха, она и есть мокруха.
– С двумя объектами мы разобрались, а теперь еще остался старик этот, как его?
– Коломенцев, – подсказал Седов.
– Вот-вот. Завтра нужно его сделать. И в Москву.
– Опять вдвоем пойдем?
– Нет. На этот раз ты один. А, Седов? Ты же хотел поработать, вот и действуй.
– Нет проблем, – сказал Седов без особого восторга. – Я не советский, я не кадетский… – пропел он. – Цыпленок тоже хочет жить… Прикончим этого старорежимного дедка.
– Все балаболишь, – прикончим! Прикончи сначала, потом песни пой, а то тебя самого, как того цыпленка…
– Все будет абгемахт, герр оберштурмбаннфюрер, и не нужно сцен.
– Балаболка, – усмехнулся Жуков. Напарник начинал ему нравиться.
– Классная бикса, – произнес вслух Валек и заскрипел зубами, вспомнив красотку, приходившую к сестре. – Лежишь тут!.. – Он осторожно потрогал свою рану, потом надавил сильнее. Вроде в порядке. Когда ходит, боли почти не чувствует, но вот сеструха… Она не позволяет подниматься и тем более выходить на улицу. А как охота прогуляться… На улице жара, но вечером… Ах, кайф! – он закатил глаза. Просто сказка. И тут вспомнил… Бля… Этот урод – старикашка, который его с моста скинул. Ведь ходит по земле, сука! А он – Валек – тут. На койке кантуется. Ах ты!.. Он принялся ожесточенно грызть ноготь большого пальца. Наверное, падла такая, считает, что примочил его, хихикает в кулак.
Злоба переполняла Валька, кровь требовала крови. Парень вскочил и, не обращая внимания на слабую боль в предплечье, забегал по комнате.
Как же его достать? Но ведь несложно подпасти. А адрес? Как будто он говорил, где живет. Вот только вспомнить бы. Кажись, на Пролетарской? А дом? Вроде бы семь? Или восемь? Нет, точно семь. Квартира? Да какая разница. Найдем. Там этого фраера лакшового, наверное, пацанва знает. Небось примелькался.
Он глянул на часы: без четверти четыре. Старик со службы приходит часов в пять. Вот тут его и мочи. Самое, как говорится, время. Может, попробовать? Чего он теряет.
Валек был из той категории людей, которые долго не рассуждают. Тем более не стал разводить базары на свой счет. Сказано – сделано. Молодец моментально собрался, достал из тайника финку и отправился во второй раз убивать мукомола.
Во дворе дома номер семь по улице Пролетарской стайка ребятишек играла в пристенок. Валек вразвалочку подошел к детворе и стал наблюдать за игрой. Вначале пацаны как будто его чурались, но потом, безошибочно опознав в нем уголовника, даже вдохновились присутствием старшего товарища. Они азартно лупили здоровенным царским пятаком о стену, но результаты оказывались неутешительными.
Валек сплюнул сквозь зубы так длинно и элегантно, что ребятишки, во всяком случае некоторые из них, завистливо вздохнули.
– Дай-ка я, – сказал он после очередного неудачного броска. Подхватив пятак с земли, взвесил монету на руке и изящным движением впечатал ее в стену. Пятак, отскочив, упал почти рядом с кучкой серебряной мелочи.
– Ха! – с торжеством произнес Валек. – Учись, босота! – Он присел, растопырил ладонь и легко дотянулся большим и средним пальцами до горки монет.
– Разбить?
Ребятишки зачарованно молчали.
– Ты не ставил! – осторожно произнес самый бойкий.
– Солю! – Валек достал из кармана десятку и бросил на кон.
– Тогда ладно.
Валек, целясь в край, ударил пятаком по горке мелочи. Две трети монеток перевернулись на «решку».
– Учитесь, сявки, – небрежно произнес он.
– Так нечестно! – заорала ребятня.
– В натуре?! А ну-ка ты, – он обратился к бойкому, – я, что, смухлевал?!
Тот оглядел своих приятелей.
– Все правильно, не базлайте!
– Ладно, – Валек усмехнулся, – не буду вам масть перешибать. Шпиляйте дальше. Только скажите-ка мне, не знаете такого Коломенцева?
– Не-а! – загалдела пацанва. – А он кто?
– Старик. Ну, такой, вроде интеллигент, высокий, седой… Ходит как кот.
– На мельнице который работает?
– Ну!
– В нашей квартире живет, – сказал яйцеголовый мальчонка с зеленой соплей под носом.
– Вожжи подбери, а то проглотишь, – усмехнулся Валек. – В какой квартире?
– Вон подъезд, на четвертом этаже, направо, – и сопливый указал рукой нужное направление.
– Бывайте, пацаны. – Валек махнул рукой и направился к подъезду.
– А червонец?
– Оставьте себе на мороженки.
Умиляясь собственной широте души, он бодро поднялся по грязной лестнице и остановился перед нужной квартирой, прищурившись, глянул на табличку со списком жильцов и количеством звонков. «Коломенцеву – 6». Рука было потянулась к кнопке, но Валек передумал и толкнул дверь. Она оказалась незакрытой. Где-то в недрах квартиры раздавались возбужденные голоса, переходящие в крик. Валек прислушался. По воплям типа «Сама такая…», «Лахудра драная», «А ты – потаскуха» он догадался, что временное затишье на коммунальном фронте кончилось и вновь открыты военные действия. Впрочем, скорее всего, баталии здесь носили перманентный характер.
Стены полутемного коридора были увешаны многочисленными предметами старины: цинковыми корытами, допотопными велосипедами; здесь имелись даже лошадиный хомут и прочие атрибуты упряжи. Взгляд бывалого домушника равнодушно скользнул по всей этой рухляди. Навстречу попалась не то девчонка-недомерок, не то старушонка.
– Коломенцев где живет? – спросил ее Валек.
– Третья дверь слева, – буркнуло существо, даже не подняв головы.
Двустворчатая дверь обрадовала. Отжать ее не составляло труда. Так и оказалось. Валек оглянулся. В бескрайнем коридоре было пусто. Он мгновенно прошмыгнул внутрь и проделал обратную манипуляцию. Теперь дверь снова была на замке.
Как и каждого, кто сюда попадал впервые, Валька поразило убранство комнаты, особенно кровать под балдахином.
– Ничего себе! – произнес он вслух. Взгляд упал на старинное кресло. Валек плюхнулся в него, пару раз подпрыгнул и вновь поднялся.
– И такие гады ходят по советской земле, – сказал он с омерзением.
Письменный стол заинтересовал еще больше. Он выдвинул несколько ящиков.
Ничего интересного в них не оказалось: какие-то бумаги, книги, старые тетради. Но Валек нюхом чуял – есть здесь чем поживиться.
«Погоди, не суетись, – одернул он себя, – не за этим пришел… Когда дело провернем, тогда можно и пошарить, а пока не стоит». Он оглядел полки с книгами. Вид разноцветных корешков оставил его равнодушным, он только усмехнулся – ученый! Сейчас он разберется с этим ученым. Дождаться бы только. А где спрятаться? Да вот же – на барской кровати. Самое место… Эти портьеры, надо же! Кровать портьерами завесил!
Валек разулся, чтобы не оставлять следов, залез под балдахин и улегся в кровать, укрывшись одеялом.
Кровать оказалась мягкой и уютной, и Вальку вновь вспомнилась приходившая к сеструхе краля. Сейчас бы ее сюда! И покувыркаться!
Размышляя о времяпровождении со знойной девицей, Валек пригрелся и задремал. Разбудили его голоса. В комнате разговаривали двое.
«Вот зараза, – подумал Валек, – похоже, дело может сорваться. Кого там черт принес?» Он прислушался.
– А вы, собственно, кто? – в говорившем Валек узнал Коломенцева.
– Я? – второй голос был незнаком. – Я из краеведческого музея, моя фамилия Седов. Пришел к вам за консультацией. Наслышаны о вас. О ваших, так сказать, исторических изысканиях.
– И что же вам угодно? – доброжелательно спросил Коломенцев.
– А про революцию… Тема Гражданской войны. «Каховка, Каховка, родная винтовка…» – пропел неизвестный.
– О Гражданской войне? – удивился мукомол. – Да я, собственно… так сказать… Я, знаете ли, был по другую сторону баррикад.
– Это как? – не понял представитель краеведческого музея.
– Да очень просто. Не воевал я на стороне красных.
– Еще и лучше, – весело сказал Седов, – «Так за царя, за родину, за веру…» – вновь пропел он. – Расскажите о своих встречах с представителями белого движения. С Колчаком, например, или с Петлюрой…
«Экий музыкальный», – подумал Валек.
– Вы, товарищ, в своем уме? – тон Коломенцева стал ледяным.
– В своем, очень даже своем.
– А покажите-ка документы?
– Пожалуйста. «Я достаю из широких штанин…». Вот мои документы. Довольны?
– Так, – растерянно сказал Коломенцев. – И что же в конце концов вам нужно?
– Мне нужны бумаги… Тетради, что ли? Ведь вы на днях получили тетради?
– Откуда вы знаете? Ах да…
– Мы все знаем, – строго произнес Седов. – Давайте, старичок, тетрадки, и расстанемся друзьями.