– А вы тут видите еще кого-то? – иронично осведомился юнкер, поглядывая на путешественников черными мышиными глазками.
– Мы никто. Просто люди. Отстали от поезда.
Юнкер обратился к своему спутнику – пухлому, вальяжному, на вид совершенно неповоротливому:
– Смотри-ка, Коля, кажется, мы с тобой поймали большевистских шпионов.
– Мы не шпионы, – сказал Алеша. – Я бывший гимназист Алексей Берсенев.
– Гимназист? Занятно! – Юнкер указал нагайкой на артиста и насмешливо поинтересовался: – А этот, в дурацкой шляпе, тоже гимназист?
– Он итальянский циркач, – объяснил Алеша.
– Вот как? А поскладнее ничего придумать не могли? Слыхал, Коля, «циркач», да еще и итальянский!
– Почему бы и нет? – флегматично отозвался пухлый юнкер. – Нынче какого только сброда на дорогах не встретишь.
– Позвольте, я… – заговорил было Алеша, но юнкер с мышиными глазками оборвал его грубым окриком:
– Молчать! Какое задание выполняете?
– Никакого, – ответил, начиная сердиться, Алеша. – Просто ходим по деревням и городам в поисках заработка.
Пухлый юнкер убрал в карман какую-то коробочку, шмыгнул носом и сказал:
– Митя, по-моему, они говорят правду.
– Это ты так думаешь, – возразил ему юнкер с мышиными глазками. – Я всегда говорил, Коля, что ты чрезмерно доверчив. Будь добр, подержи этих темных личностей на прицеле, пока я их обыщу.
Юнкер слез с коня и подошел к телеге. Ростом он оказался с Алешу или даже чуть пониже. Вблизи безусое лицо юнкера выглядело совсем юным.
– Поднимите руки, – приказал он артисту.
Тот покорно поднял руки. Юнкер быстро его обыскал и вытащил из кармана пальто револьвер.
– Ага! – торжествующе воскликнул он и показал револьвер своему напарнику. – Видишь, Коля, я был прав.
– Ничего не «ага», – сердито возразил ему Алеша. – Это оружие для самообороны.
Юнкер иронично уставился на Алешу.
– Что вы говорите! Значит, в целях самообороны? Обороны от кого? От офицеров добровольческой армии? Может, еще что-нибудь скажете?
– Скажу! – вспылил Алеша. – Скажу, что вы балбес!
– Что-о? – Юнкер выкатил на Алешу черные, круглые глазки. – Это я балбес? Коля, ты слышал, он обозвал меня балбесом! – Юнкер рванул из кобуры револьвер. – Ах ты… Да я тебя…
За спиной у Алеши раздался тяжелый перестук копыт, вслед за тем зычный голос крикнул:
– Что там такое, юнкер?
На вороном коне гарцевал красивый, лощеный офицер. Юнкер вытянулся перед ним в струнку.
– Да вот, господин подпоручик, красных шпионов поймали, – доложил он.
– Шпионов?
– Так точно. Этот вот, – юнкер показал нагайкой на артиста, – врет, что итальянец.
Пирогов глянул на гарцующего офицера и сделал шаг вперед.
– Господин юнкер, не горячитесь, – приветливо заговорил он. – Я думаю…
– А вы куда лезете? – оборвал его нервный юнкер. – Думаете, у меня и для вас пули не найдется?
– А ну-ка, отставить! – осадил юнкера подпоручик. И поморщился: – Не передовая, а комната для детских игр. Документы имеются?
Алеша хотел ответить, но юнкер его опередил:
– Никак нет. Пустые совершенно.
– Оружие?
– У этого вот был револьвер.
Юнкер протянул подпоручику револьвер артиста. Подпоручик взял револьвер, небрежным движением откинул барабан, вытряхнул патроны на землю и зашвырнул револьвер в кусты.
– Кто такие? – резко спросил он у путешественников.
Алеша выступил вперед и произнес:
– Господин офицер, клянусь честью, мы не шпионы. Я бывший учащийся гимназии Алексей Берсенев. А это мои друзья.
Пирогов сделал неуклюжий поклон и громко пробасил:
– Позвольте представиться – Павел Афанасьевич Пирогов, потомственный дворянин. Горю желанием вступить в освободительную армию и принести пользу родному отечеству.
– Дворянин, значит. – Подпоручик едва удерживал гарцующего на месте скакуна. – Гм… А это кто таков? – кивнул он подбородком на артиста, смиренно стоявшего за спиной у Алеши.
– Это господин Браккато, – сказал Алеша. – Он итальянец.
– Итальянец? – Офицер внимательно посмотрел на артиста и вдруг быстро проговорил: – Lei и davero italiano? Non raconta balle[3]?
Артист снял шляпу и приложил ее к груди.
– Si, sono italiano[4], – вежливо сказал он.
Офицер окинул взглядом его широкоплечую фигуру.
– Ah, l’Italia, il sogno di ogni poeta! Ma come siete finito in Russia? E in un periodo tanto torbido[5]?
– Non lo so neanch’io, – ответил артист. – Forse, il destino[6].
– Devo riconoscere che il sul destino le ha fatto uno scherzo davvero di cattivo gusto[7].
Артист мягко улыбнулся и снова надел шляпу на голову. Офицер перевел взгляд на юнкера:
– Похоже, и впрямь итальянец.
– Что прикажете с ними делать, господин подпоручик?
Офицер несколько секунд размышлял, потом сказал:
– Значит, так. Берите их под белы руки и ведите к штабному вагону. Генерал сегодня хандрит. Будет ему развлечение. Приказ понятен?
– Так точно.
– Выполняйте. Честь имею, господа! – откозырял офицер и ускакал прочь на своем вороном, горячем скакуне.
Нервный юнкер сердито посмотрел на Алешу.
– Повезло вам, господин гимназист. Благодарите судьбу, что у подпоручика сегодня хорошее настроение, а у генерала хандра. Будь моя воля, я бы самолично поставил вас к стенке и расстрелял.
– Ты, Митя, сегодня весь день чепуху говоришь, – заметил со своего коня флегматичный юнкер. – Это на тебя так порошок подействовал. Из иных приличных людей он настоящих зверей делает. Ты, Митя, из их числа.
Нервный юнкер метнул в товарища едкий взгляд, но ничего ему не ответил.
– Чего стоите? – прикрикнул он на пленников. – Двигай вперед!
Флегматичный на минуту замешкался, чтобы достать из кармана коробочку и проделать несколько привычных движений. Затем убрал коробочку в карман, рысью нагнал всю честную компанию и перевел коня на шаг.
– Господа, – обратился он к путешественникам. – Вы хоть знаете, с кем будете иметь честь общаться?
– Подпоручик сказал, что нас ведут к генералу, – ответил за всех Алеша.
– К «генералу», – добродушно передразнил флегматичный юнкер. – Это не просто генерал. Вам о чем-нибудь говорит имя Слащев?
Алеша посмотрел на Пирогова.
– Да, конечно! – поспешно ответил тот. – Говорят, это героический человек!
Флегматичный таинственно усмехнулся и посмотрел по сторонам.
– Ну так я скажу вам по секрету, господа, – снова заговорил он, понизив голос, – генерал-майор Слащев вовсе не Слащев.
– А кто же он? – спросил Алеша.
– Обещаете хранить секрет?
– Конечно.
– Генерал Слащев на самом деле великий князь Михаил Александрович. Наследник российского престола! Только это между нами, господа.
Алеша удивленно раскрыл рот, а нервный юнкер недовольно поморщился и сказал:
– Ты, Коля, нынче перебрал с порошком. Повторяешь всякие глупые слухи. Ладно, солдаты в эту чепуху верят, но ты-то…
– При чем тут солдаты? – обиженно ответил флегматичный. – Если хочешь знать, один из офицеров мне это подтвердил. В приватной беседе.
– Это кто же, интересно?
– Я же говорю – беседа была приватная. Я не имею морального права открыть тебе его имя.
– Вот и видно, что ты врешь.
– Я? Вру? Хочешь перекрещусь?
– Ну перекрестись.
– Вот те крест! – сказал флегматичный и энергично перекрестился.
– Я видел, Коля, как ты перекрестился, – сурово сказал ему нервный юнкер. – Не справа налево, как православный человек, а слева направо, как латинянин.
– Да какая к черту разница?
– Ты это сделал нарочно, чтобы за свои слова перед Господом не отвечать.
– Да ну тебя с твоим занудством.
Несколько минут ехали молча. Затем флегматичный юнкер, который отчего-то вдруг сделался словоохотливым, заговорил снова.
– Я рад, господа, что вы не большевики, – улыбаясь, сказал он. – Мне бы не доставило удовольствия вас убивать.
– А вы убиваете всех большевиков? – поинтересовался Пирогов.
– Разумеется. А как иначе? Что вы будете делать с чертом, если увидите, что он склонился над постелью вашей спящей матери?
– Коля дал обещание убить своими руками сто большевиков, – пояснил путешественникам нервный юнкер.
– И сколько уже убили? – поинтересовался Пирогов.
– Двадцать три, – спокойно ответил пухлый юнкер. – Причем троих из них я заколол штыком.
– Коля очень силен, – вновь сказал нервный юнкер. – И очень ловок в сражении, несмотря на свою комплекцию и флегматичность.
– Охотно верю, – сказал вялым голосом Пирогов.
Минут через двадцать достигли железнодорожной станции. Генеральский вагон стоял отдельно на путях.
Четверо дюжих казаков под руководством худенького, смазливого офицера в белой кубанке с красным верхом и великолепной белой черкеске тщательно обыскали путешественников, после чего отошли, давая им дорогу к ступенькам вагона.
– А, вот и гости пожаловали!
Генерал-майор обернулся от стола, возле которого стоял, склонившись над картой, выпрямился и шагнул им навстречу.
На плече генерала сидел черный, как ночь, ворон с желтым клювом. Глаза ворона были подернуты белой слепой пленкой.
– Господин генерал-майор… – начал было рапортовать офицер в кубанке, но Слащев остановил его жестом:
– Будет. Сам познакомлюсь. Проходите, господа! Присаживайтесь к столу! Нет, не сюда, а вот к этому – он у меня обеденный.
Путешественники расположились вокруг большого круглого стола красного дерева, посреди которого стоял графин с водой и плетеная вазочка, доверху наполненная фруктами.
– Уселись? Вот и молодцы.
Слащев пересадил ворона с плеча на шкаф, а сам выдвинул кресло и медленно, стараясь не потревожить вытянутую впер