Рис. 76. «Способ же полёта таков. Ведьмы приготовляют мазь из сваренных частей детского тела, особенно тех детей, которых они убивают до крещения; по указанию демона намазывают ею какое-либо седалище или палку, после чего тотчас же поднимаются на воздух; это бывает и днём, и ночью, видимо и невидимо, так как демон может посредством одного тела скрыть другое тело. И хотя демон пользуется такою мазью и многим другим в этом роде с целью лишить детей благодати крещения и спасения, однако он может действовать и без мази, когда он переносит ведьм на животных, которые на самом деле не животные, а демоны в их лице; иногда же ведьмы перелетают без всякой внешней помощи, невидимо действующей силой демонов». Помимо этого, авторы «Молота» предполагали и другую цель погибели новорожденных: считалось, что сокращение числа избранных путём убиения некрещёных младенцев отдаляло наступление Судного дня. Эта миниатюра 1451 года – одно из ранних изображений полёта ведьм-вальденок: одна – на метле, другая – на палке. «Le champion des dames», Français 12476, fol. 105 v. Bibliothèque nationale de France, Paris.[14]
В первой части «Sermo contra sectam Vaudensium», Тинктор гневно, яростно и ядовито осуждает мерзость колдовства и призывает гражданских и религиозных деятелей самоотверженно и бесстрашно бороться против ереси вальденсы. Тинктор описывает «договор с дьяволом», который заключают злостные еретики: они выкапывают тела покойников, в союзе с дьяволом и его приспешниками действуют против заветов Господа, насылают заклинания и разную порчу на невинных и, конечно же, проводят шабаши. Тинктор обвинял еретиков во всех тяжких грехах – от ведовства до «магометанства». Задачи и цели Тинктора: растолкование вредности вальденсы для своей аудитории, но главным образом – побуждение Филиппа Доброго к скорой реакции на беды, порождённые деятельностью Инквизиции, алчущей кошмарной демонстрации своих деспотических амбиций и властных притязаний на территории южных Нидерландов в 1450–1480 гг.
Обилие демонологической литературы, распространённой в то время в Артуасе, Турнайзисе, Фландрии и Брабанте, свидетельствует о страхе перед сговором с Сатаной или Антихристом, становившимся повсеместной темой в некоторых церковных кругах. Слухи, мифы и проповеди в то время активно питались идеями, подчерпнутыми из трактатов, циркулировавших по Европе. Например, на воззрения Тинктора повлиял перевод работ Альфонсо де Спина (лат. Fortalitium fidei Christiane), учившего борьбе против дьявола и его демонов, осаждающих человечество. В этом свете становятся актуальными сочинения и других современников против колдовства: таких как Дионисий Картезианец (лат. Nova haeresi Valdensium) или доминиканец Николя Жакье «Бич для еретических ведьм» (лат. Flagellum haereticorum fascinariorum), выступавшего против ереси в Турне, Лилле и Аррасе между 1450 и 1460 гг.
Рис. 77. Три рукописи трактата Тинктора вышли из скрипториев южных Нидерландов. После первого латинского издания 1475 г., выпущенного в Брюсселе Братьями общей жизни, каллиграф и книготорговец Колард Мансион (Colard Mansion) напечатал в Брюгге около 1476–1484 гг. версию, переведённую на родной язык. Даже если Иероним Босх сам не листал этого трактата, то уж точно был в курсе громкого дела, состоявшегося близ Хертогенбоса. Сцена фронтисписа изображает шабаш: дьявольскую пародию на почитание мистического агнца. Адепты дьявола вдали от взоров горожан припадают на колени, дабы облобызать зад козла, чей хвост заботливо поднял один из приспешников. В тёмном небе летящие на мётлах ведьмы доставляют на поклон дьяволу других последователей секты. Нарисованные на полях рукописи два медальона дублируют тему сатанинского ритуала: на боковом – демон являет вальденсам Сатану в облике кота, а на нижнем – рогатый чёрт с крыльями летучей мыши и женскими обнажёнными грудями предлагает колдунам поцеловать задницу дьявольской обезьяны. Анонимный Мастер Маргариты Йоркской (прозванный так за ряд миниатюр, выполненных по заказу Маргариты Йоркской, жены герцога Карла Смелого) работал в 1470–1490-е гг. в Брюгге. Ок. 1470–1480 г. Mss, fr. 961, fol. 1. Bibliothèque nationale de France, Paris.
Рис. 78 а, б. Босх создал несколько набросков, изображающих ведьму-кухарку, вооружённую щипцами для печи, рядом с ней пчелиный улей. По обнажённой заднице того, кто прячется в нём, лютней лупит шут, вероятно, иллюстрируя поговорку – «бить по ягодицам» – трус получит сполна. Детишки бегают, охотятся за птицей, поймав, истязают её. На обратной стороне листа видим ещё двух ведьм: злостную с коробом или горбом за спиной и вторую – на корзине. Между 1465–1516 гг. Albertina, Vienna.
Рис. 79. Ведьмы, увлечённые различными хозяйственными делами. Метла, веретено, грабли, щипцы, кочерга – устойчивые атрибуты домашней работы, ассоциировавшиеся с женским негативным ведьмовским миром. Женский труд и женский мир представляются чем-то чуждым, иным, негативным, оборотническим и, в итоге, ведьмовским. Рисунок долго приписывался Босху, затем Брейгелю, поддельную подпись которого видим справа. Так и не ясно, кто автор этих штудий, опирающихся на иеронимову эстетику. Неизвестный художник, между 1475–1525 гг., Louvre Museum, Paris.
Босх и куртуазные капризы
Не только душеспасительная, но и светская литература была значимой компонентой культурного кода эпохи. В светских и придворных кругах читали поэзию под аккомпанемент музыки, прозаические романы, а также куртуазные вирши в сопровождении изящных иллюстраций. Секулярные, аллегорические и развлекательные литературные произведения, обработки басен и преданий становились неотъемлемой частью досуга определённых кругов, доступных и для Иеронима Босха. Многие исследователи проводят параллели и опознают, к примеру, в центральной панели «Сада земных наслаждений» средневековый светский бестселлер «Роман о Розе». Популярнейший «Роман» (фр. Roman de la Rose) находился в библиотеке Нассау II. Первая часть аллегорического романа написана примерно в 1235 году Гильомом де Лоррисом (Guillaume de Lorris, французский трувер середины XIII в., жил при Людовике Святом). В романе воспевается герой-Любовник (фр. L’Amant), влюбившийся в прекрасную Розу, отражение которой он увидел в «зеркале Нарцисса». Весь дальнейший сюжет строится на поиске Розы (аллегория возлюбленной), но заполучить её мешают разные препятствия.
Роман начинается с грёз Любовника в дивном саду, густо населённом разнообразными персонажами, средь которых персонификации всевозможных проявлений любви. Прогуливаясь по чудесным аркадиям и рощам, Любовник набрёл на замкнутое пространство, откуда доносилось чарующее пение птиц. Наконец он попал в вожделенную закрытую зону и обнаружил там множество необычайных птиц и растений, бурно цветущих у источника – у фонтана Нарцисса. Стрелы Амура освобождают главного героя, поэта и мечтателя, от ответственности за свои поступки, в связи с чем он тут же влюбляется в Розу. Аллегорический персонаж по имени Прекрасный Приём доз-воляет поэту приблизиться к Розе и поцеловать её, но в итоге Любовник пленён в башне. На этом (прямо посреди монолога) и обрывается первая часть романа.
Средневековый бестселлер вписывается в характерную для XII–XIII вв. традицию теоретических дискуссий о любви, наиболее известным образцом которых является «Трактат о любви» Андрея Капеллана (Andreas Capellanus, «De amore»). Спустя примерно 45 лет Жан де Мен создал вторую часть «Романа о Розе», вызвав множество споров и противоречивых чувств у средневековой аудитории. С одной стороны, де Мен развлекал читателя из высшего общества, с другой – в этом романе усматривались неподобающие образы и мысли. Интеллектуалка и протофеминистка Катерина Пизанская предлагала его сжечь за женоненавистнические, с её точки зрения, выпады. Многие клирики XV века осуждали роман за порнографию. Вторая часть романа так же куртуазна и изысканна, как первая, но в конце её происходит битва – и цветок сломан. Эта часть более цинично-сатирическая: любовь перестаёт быть мистическим опытом, но приобретает черты искушения и опасности. В центре внимания оказывается Природа и место человека в ней, соотношение Природы и Бога, вместо Амура на первый план выдвигается Венера, воплощающая космическую силу и чувственность.
Образ сада нередко фигурирует у Босха (преимущественно в сценах, иллюстрирующих прелюбодеяние и грех похоти) и безусловно отсылает к придворной куртуазной культуре, играм на природе. Например, в придворных садах и парках была известна специфическая игра с сексуальным подтекстом «горячая рука» (фр. Main Chaude – горячая рука). Это фривольная забава, в процессе которой один из участников с завязанными глазами дотрагивался до других, дабы определить, кто перед ним. Завязанные глаза как бы снимали ответственность с рук, которые могли случайно коснуться интимных уголков тела. Также поэтические беседы (лат. conversatio – в значении обхождение, общение) в садах, делали легитимным флирт, диалог между мужчиной и женщиной, построенный на аллегориях и «эзоповом языке» намёков и полутонов. Посередине центральной панели «Сада земных наслаждений» Босх изображает хоровод вокруг озера – аналогичный танец-кадриль (carole) был представлен и на иллюстрациях к «Роману о Розе». В специфическом танце мориско всадники держат в руках птиц, рыб и фрукты, что травестирует или пародирует различные атрибуты социального статуса – персональные стяги, фамильные гербы, которые демонстрировали рыцари во время парадов (глава 4, рис. 22 а, б, д).
Двор герцога Нассау славился утончённостью, празднествами и садами. В знаменитом увеселительном парке Эден (фр. Hesdin) устраивались прогулки, парады, были воздвигнуты горки, качели, автоматизированные, причудливые фонтаны развлекали гостей, поэтому придворный зритель мог без труда считать аллегорию светской распущенности на центральной панели «Сада земных наслаждений» (глава 4, рис. 15).