Исключительно низка энергообеспеченность. Для 600 млн обитателей Африки южнее Сахары жизнь останавливается после наступления темноты. Там потребляют столько же электроэнергии (если исключить ЮАР), сколько один Вьетнам. Это значит, что дети не могут делать домашнее задание, пища портится, женщины рожают при свечах, а готовят на дровах или кизяках. Лидеры африканского бизнеса дружно называют нехватку электроэнергии главным препятствием на пути экономического роста[1018].
Сельское хозяйство, если брать Африку в целом, растет медленно, использование удобрений застыло на уровне середины 1990-х. Производство аграрного сектора в последние годы росло в Анголе, Мозамбике, Сенегале, Южной Африке, Замбии, но падало до уровней двадцатилетней давности в Бурунди, Камеруне, Экваториальной Гвинее, Мадагаскаре, Уганде и на Сейшелах. Сельхозпроизводство дает половину рабочих мест, но лишь около 20 % регионального ВВП[1019]. На Африку приходится половина всех необрабатываемых, но пригодных для использования сельскохозяйственных зе-мель планеты. Во многом, это объясняетс я отсутствием дорог, портов, хранилищ для сельхозпродукции, фермеры теряют до 50 % продукции, просто пытаясь доставить ее на рынок[1020].
Лучшей транспортной артерией для путешествий с севера на юг, как и много веков назад, остается Нил, дороги через Сахару либо отсутствуют, либо убиты и при этом весьма небезопасны. Внутриконтинентальная торговля составляет лишь 13 % от ее общего объема (в Азии — 53 %). Транспортные расходы составляют 50–75 % в розничной цене товаров в Малави, Руанде или Уганде. Доля сельхозпроизводителей в рыночной цене продовольствия не превышает 20 %, что лишает их стимулов к производству. Доставка автомобиля из Китая в Танзанию по морю обойдется в 4 тысячи долл., а последующая транспортировка в соседнюю Уганду — еще 5 тысяч. Многочисленные блокпосты требуют взятки и тормозят движение[1021].
Африка пока слабо участвует в мировой торговле — на континент приходится лишь два процента ее объема. Не в последнюю очередь это объясняется сохранением определенной дискриминации в торговле со стороны западных стран. ЕС предоставляет право торговли без пошлин и квот только 27 самым бедным странам Африки, ряд бывших метрополий дают менее щедрые преференции своим бывшим колониям в двустороннем порядке. США благоволят 40 странам Африки, но при этом полностью исключают преференции для любых видов сельхозпродукции, которые способны конкурировать с производимой внутри Соединенных Штатов, например, хлопка[1022].
Экономический рост по-прежнему не поспевает за увеличением населения. 65 % населения Африки живет менее чем на 2 долл. в день, 290 млн человек голодают. При этом континент обеспечивает 21 % прироста мировых трудовых ресурсов, в следующее десятилетие — до 30 %. После 2050 года на нее придется более 90 % увеличения населения и 65 % прироста трудовых ресурсов. Однако качество человеческого капитала остается крайне низким.
Уровень неграмотности в среднем по континенту — 40 %. 43 млн африканцев ВИЧ-инфицированы, около 4 млн больны туберкулезом, более 90 % случаев смерти от малярии в мире приходится на Африку. Средняя продолжительность жизни самая низкая — 53 года. Высок уровень безработицы, причем, официальные данные (15 %) — сильно занижены. Велика трудовая миграция: 35 млн мигрантов из 200 млн в мире — африканцы. Только в Европе 4–5 млн нелегальных мигрантов из Африки[1023]. Жизненный уровень населения остается также самым низким — 2,5 тысячи долл. по паритету покупательной способности.
Африканцы винят Запад и в том, что, разрушив Африку, его представители не помогают ей сейчас. Много ли среднестатистический европеец или американец знает о жесточайших войнах в Судане, Анголе, Конго, Руанде, Бурунди, Сьерра-Леоне, Либерии, Сомали, Мали, ЦАР, уничтожении трети населения в Экваториальной Гвинее? Хотя Ближний Восток, «арабская весна», Афганистан — у всех на слуху…[1024]
Вслед за обретением независимости африканские страны стали демонстрировать и стремление к солидарности. Была создана Организация африканского единства, трансформировавшееся в Африканский союз (АС) со штаб-квартирой в Аддис-Абебе. Идея выдвинута Муаммаром Каддафи — основным мотором континентальной интеграции — на 4-й внеочередной Ассамблее ОАЕ в Сирте в сентябре 1999 года. Организационная структура АС во многом скопирована с механизмов Европейского союза: Ассамблея глав государств и правительств, комиссия из десяти человек, подчиняющихся исполнительному совету. В 2004 году был создан Совет мира и безопасности (Peace and Security Council), обладающий даже собственными войсками. Тогда же собрался Панафриканский парламент, выполняющий по большей части консультативные функции. К финансовым институтам АС относятся — Африканский центральный банк, Африканский валютный фонд, Африканский инвестиционный банк.
Политическое и экономическое развитие независимой Африки отмечено многочисленными падениями и взлетами. Все это сопровождалось военными переворотами, по частоте которых Африка уверенно приблизилась к Латинской Америке.
Если на Востоке доступ к власти был одним из возможных источников обогащения, то в Африке — единственным, что предопределило ожесточенность борьбы за нее, жесткость режимов, множественность переворотов и волн национализаций. Коррупция и показная роскошь приобрели широкий размах. В Африке появилось новое племя — «вабенци», суахильский неологизм, образованный от «Мерседес-Бенц». Габонские парламентарии установили себе зарплату гораздо выше, чем в Британии. Почти каждый руководитель отметился строительством огромного стадиона.
Первое требование негритюда
Большинство западных экспертов по проблемам цивилизаций, кроме Броделя, не признавали наличия отдельной африканской цивилизации. Самюэль Хантингтон был осторожен: «По-видимому, Африка «ниже» Сахары (субсахарская) может стать отдельной цивилизацией»[1025]. Вместе с тем Африку южнее Сахары есть основания рассматривать во многих отношениях как единое целое. Население при всей его этнической пестроте, в основном, однородно и связано общей судьбой. Для камерунца Даниэля Этунга-Мангуэлле, который написал соответствующую главу в «Culture Matters», «существует фундамент разделяемых ценностей, отношений и институтов, которые связывают вместе нации к югу от Сахары, а во многих отношениях — также и к северу от нее…»[1026]
Африканское общество отличает высокая жизнеспособность, адаптировность к крайне тяжелым обстоятельствам. Понятия частной собственности на землю чужды, она остается, в конечном счете, в собственности общины. Малая плотность населения всегда делало главной проблемой не столько владение землей, сколько поиск рабочей силы для ее обработки. Общества исключительно озабочены проблемой воспроизводства населения, рождения детей, полигамия была широко распространена. Супружество — не столько личная связь двух людей, сколько вопрос отношений домохозяйств и сложных внутриобщинных отношений.
Борьба за контроль над землями, противоречия по поводу суверенитетов или демаркации границ, игравшие столь большую роль в мировой истории, в Африке большого значения не имели из-за возможности подданных мигрировать. Высокая мобильность населения затрудняла и то, что принято называть национальной идентичностью. В Африке общаются на 1–2 тысячах языков, причем на пятидесяти — более чем по миллиону человек. В одной Сьерра-Леоне говорят на шестнадцати различных языках, из которых 4 являются официальными.
В Африке за пределами исламского ареала отсутствует доминирующая религия. Налицо смесь ислама, христианства и традиционных верований. Вера в темные силы только укрепилась по мере знакомства с Библией или Кораном, которые подтверждают наличие дьявольского начала. За проигрыш или победу футбольной команды отвечает не столько тренер, сколько служитель культа. Идея высшего разума сосуществует с миром духов природы, предков, героев-воинов, ведьм, от которых зависят плодородие, процветание и благополучие общины. Разделение на политику и религию, столь важное для западного сознания, не имеет большого смысла в африканском[1027]. Для лидера в порядке вещей заявлять о наличии магических способностей: с этим связана вера в вождя как источник силы страны.
Этунга-Мангуэлле выделяет следующую типологию «африканской культурной реальности»: большая вертикальная дифференциация, небольшое национальное богатство сосредоточено в руках немногих; сильна вера, что только Бог способен изменить логику мира, который он сам создал для вечности, африканец порабощен природой, которая определяет его судьбу; африканец воспринимает пространство и время как неразрывное целое («не часы изобрели человека»), прошлое способно только повторять себя. Процветание возможно только через общину и семью, африканской мысли чужды скептицизм и индивидуализм. Общество структурировано вокруг праздников: рождения детей, крещения, свадеб, дней рождения, повышения по службе, выборов, открытия сессий парламента, приездов и отъездов, традиционных и церковных торжеств. Африканец работает, чтобы жить, а не живет, чтобы работать. Сбережение гораздо менее важно, чем немедленное потребление. В этом смысле правительство и нувориши мало чем отличаются от рядовых граждан.
При этом Этунга-Мангуэлле считает африканскую культуру едва ли не самой гуманистической — с ее солидарностью, любовью к соседям вне зависимости от возраста и статуса, уважением к природе как общему достоянию