[354]. Поставлена задача к 2020 году иметь самый высокий в мире процент выпускников с высшим образованием (сейчас США пятые в 43 % — после России, Канады, Японии и Израиля), подготовить 100 тысяч учителей по естественным наукам, технологическим, инженерным и математическим дисциплинам. Впрочем, по оценкам экспертов, в США существуют 125 университетов, которые «способны обеспечить значительную часть важнейших фундаментальных знаний и практических исследовательских открытий, которые создаются в мире»[355].
США — абсолютный лидер по совокупным расходам на здравоохранение (около 18 % ВВП, в сравнении с 11 % в среднем по странам ОЭСР). Однако лишь 29 % американцев имеют обязательную государственную страховку, это — наименьший показатель среди всех стран ОЭСР, а 16,7 % населения США не имеют никакой медицинской страховки (а среди лиц, не имеющих гражданства — 46 %).
Констатируя социально-экономические проблемы США, следует в то же время подчеркнуть, что экономика США все еще составляет примерно пятую часть мирового ВВП, только на потребление американских граждан приходится более 15 % ВВП планеты. Реальный (внедряемый) научно-технический прогресс мира во многом сконцентрирован в Соединенных Штатах. Тезис о крахе доллара пока не имеет под собой оснований: США не «печатают деньги», а продают ценные бумаги, которые экономические агенты других стран покупают добровольно. Долговые проблемы США менее остры, чем в странах ЕС и Японии.
Русские наоборот
Каковы «истоки американского поведения»? Декан факультета политологии МГИМО Алексей Богатуров выделял несколько универсальных компонентов внешнеполитического мышления США: «Уверенность в превосходстве — первая и, возможно, главная черта американского мировидения… На идее превосходства высится махина американского патриотизма — неистощимо многообразного, сводимого, однако к общему знаменателю: многое в Америке нужно исправить, но это — лучшая страна в мире. Идея превосходства — такая же въевшаяся черта американского сознания, как чувство уязвленности (обиды на самих себя) — современного русского. В данном смысле американцы — это «русские наоборот»… В США могут, не стесняясь, словесно «отхлестать» любого президента. Но усомниться в Америке? Унизить собственную страну даже словом — значит, по американским понятиям, выйти за рамки морали, поставить себя вне рамок приличия… Оборотная сторона американского патриотизма — искренняя, временами слепая и пугающая убежденность в том, что предназначение Соединенных Штатов — не только «служить примером миру», но и действительно «помогать» ему прийти в соответствие с американскими представлениями о добре и зле».
Идея «свободы-демократии» (liberty) легко трансформируется в идею «свободы Америки», что подразумевает не только право США быть свободными, но и их право свободно действовать. Представление об оправданности американского превосходства дает возможность отбросить сомнения в уместности расширительных толкований прав и глобальной ответственности США. Американцам трудно понять, почему другие страны не хотят скопировать практики и институты, доказавшие свое преимущество в США. Стремление «обратить в демократию» против воли обращаемых (в Ираке и Афганистане) — болезненная черта американского мировосприятия. Ирония по этому вопросу вызывает в Америке недоумение или холодную отстраненность.
Сферой исключительных американских интересов в Вашингтоне считают весь мир. При этом никакой другой стране не полагается иметь военно-политические интересы в Западном полушарии, Северной Америке, на Ближнем и Среднем Востоке. Американцы терпят факт наличия у России и Китая собственных стратегических интересов в непосредственной близости у их границ. Но попытки Москвы или Пекина создать там зоны своего исключительного влияния воспринимаются Вашингтоном как противоречащие его интересам.
Международная жизнь — последнее, что интересует американцев, они поглощены внутренними делами, если речь не идет о крупной войне, типа иракской. Но и такая война — вопрос для американца внутренний. Соль новостей из горячих точек — это не страдания иракцев или афганцев, а сколько еще американских солдат может погибнуть и вырастут ли цены на бензин? «Представления о географии, истории, культурных особенностях внешнего мира не очень занимают американцев. Все, что не является американским, значимо лишь постольку, поскольку способно с ним соперничать»[356]. Там искренне полагают, что если в мире есть что-то стоящее, то США его купят.
«Изоляция привела к тому, что американцы плохо понимают мир за пределами своей страны, — уверяет Фарид Закария. — Американцы почти не знают иностранных языков, почти ничего не знают о зарубежных культурах и по-прежнему даже не думают о том, что эту ситуацию надо исправлять. Американцы редко сравнивают что-либо с мировыми стандартами, потому что убеждены: именно их путь самый лучший и самый прогрессивный… Американские политики постоянно и неразборчиво требуют, клеймят, накладывают санкции и проклинают целые страны за их ошибки и упущения. Только за последние пятнадцать лет Соединенные Штаты наложили санкции на половину населения планеты. Мы — единственная страна, которая издает ежегодный отчет о поведении всех других стран. Вашингтон, округ Колумбия, похож на пузырь, раздутый от самодовольства, и здесь совершенно не понимают, что происходит во внешнем мире»[357].
Концепция «американской исключительности» не только жива, но и становится все более популярной. Дотошные аналитики подсчитали, что этот термин появлялся в национальных публикациях 457 раз в 1980–2000 годах, 2558 раз в 2000–2010-м и 4172 раза в 2010–2012 годах, став чуть ли не центральным в предвыборной полемике между Обамой и Ромни. «Исключительность — не просто риторическое устройство, — пишет президент MapStory Foundation Роберт Томс. — Это не просто концепция или аргумент, это переплетенная связка идей, которые в совокупности представляют американскую веру, или идеологию. Американская исключительность предполагает веру в то, что Соединенные Штаты уникальны среди всех стран, а для многих — превосходят все другие. Согласно опросу Гэллапа в декабре 2010 года 80 % американцев положительно ответили на вопрос, имеют ли США «уникальные особенности, которые делают их величайшей страной в мире». Другой взгляд на исключительность состоит в том, что Америка имеет специальную предначертанную роль в делах мира, который она должна вести за собой. Для кого-то американская исключительность это миссия долга, для других — прикрытие для империализма»[358].
Америку бессмысленно осуждать, а тем более пытаться ее поменять. Она такая, какая есть, и иной в обозримом будущем не станет. Ее надо понимать и с учетом этого понимания строить свою политику.
Если несколько лет назад в Вашингтоне рассуждали о том, как растянуть однополярный момент на весь XXI век, то сейчас с легкой руки Фарида Закарии популярны рассуждения о наступлении «постамериканской эпохи». «С ростом активности других стран огромное поле деятельности Америки неминуемо сократится… Новый порядок отнюдь не означает заката Америки, потому что я верю в американскую мощь и в то, что в новом мире не будет сверхдержав, а будет разнообразие сил, между которыми Вашингтон сможет лавировать и которые, возможно даже, поможет направлять. Но все же, говоря чисто экономическим языком, по мере подъема всего остального мира Америку неминуемо ждет спад»[359].
Холодная война миров
В вышедших в 2014 году мемуарах Роберт Гейтс давал весьма критическую оценку политики США на российском направлении, подчеркивая, что «с 1993 года Запад и, особенно, Соединенные Штаты сильно недооценивали степень российского унижения от проигрыша холодной войны и распада Советского Союза, что означало конец многовековой Российской империи. Самонадеянность после этого крушения американских официальных лиц, ученых, бизнесменов и политиков, которые говорили русским, как им строить внутреннюю и внешнюю политику (не учитывая внутреннего психологического воздействия падения со сверхдержавного статуса), привела к глубоким и долговременным обиде и горечи… Слишком быстрое после коллапса СССР включение столь большого количества ранее подчиненных ему стран в НАТО было ошибкой… Когда Россия была слабой в 1990-е и позже, мы не принимали российские интересы всерьез. Мы не утруждали себя взглянуть на мир с ее позиции и не выстроили отношения на перспективу»[360].
Россия оказалась относительно высоко в системе внешнеполитических приоритетов администрации Обамы — как один из поднимающихся крупных центров силы, крупный игрок на энергетическом рынке, единственная страна, обладающая способностью создать экзистенциальную угрозу Соединенным Штатам, и возможный источник угроз безопасности в Евразии. Белый дом приостановил реализацию планов ускоренного принятия Украины и Грузии в НАТО при сохранении военного сотрудничества на уровне, необходимом для фактической подготовки к членству. При этом, как справедливо сетовал директор Института США и Канады РАН академик Сергей Рогов, «у стратегического партнерства России и США нет внутриполитической базы»[361].
Война в Южной Осетии была интерпретирована как свидетельство возрождения авторитарной и агрессивной России. На слушаниях в комитете по делам вооруженных сил сената США 24 марта 2009 года генерал Джон Крэддок, одновременно руководящий Европейским командованием ВС США и Объединенными ВС НАТО в Европе, заявил: «Если до тех пор прогноз США и НАТО основывался на отсутствии угрозы вторжения в Европе и Евразии, то теперь ошибочность этого прогноза представляется доказанной»