[406]. Не имея уверенности в способности сохранить контроль над Аляской и желая сблизиться с Вашингтоном, Александр II счел за благо в 1867 году продать ее Америке за 7 млн долл.
Русско-турецкая война 1877–1878 годов принесла независимость Черногории, Сербии и Румынии, автономию Северной Болгарии; Россия присоединила устье Дуная, Батум, Карс, Ардаган. Российская империя продвинулась в Центральную Азию, где войска первоначально оказались, преследуя полубандитские формирования, которые тревожили населенные пункты и крепости Прикаспия, Южного Зауралья и Казахстана. Кроме того, Россию беспокоило военно-политическое проникновение в регион Великобритании. В 1866 году русские войска взяли Ходжент, в 1868-м — Хиву, в 1884 году — Мерв. Расходы России на обустройство среднеазиатских приобретений втрое превысили получаемые оттуда поступления. Там началась прокладка железных дорог, городское строительство европейского типа, была ликвидирована работорговля.
Царя-освободителя 1 марта 1881 года взорвал террорист из «Народной воли». Именно Россия стала родиной террора. Одним из организаторов покушения был студент Петербургского университета Александр Ульянов, брат Владимира Ленина. В день казни брата Ленин скажет, что пойдет иным путем.
У Александра III (1881–1894) не было пиетета перед приветствовавшей цареубийство интеллигенцией, которая, в свою очередь, отрицала наличие у императора здравого смысла и понимания прогресса. «Император Александр III считал, что большинство русских бедствий происходило от неуместного либерализма нашего чиновничества и от исключительного свойства русской дипломатии поддаваться всяким иностранным веяниям»[407], — вспоминал великий князь Александр Михайлович.
Александр III не видел необходимости в кардинальных переменах и потому, что за рубежом его не только критиковали (как критиковали всех без исключения российских монархов, что бы они ни делали), но и считали примером для подражания. Канцлер Германии Бисмарк даже высказывался за «русский путь развития» для своей страны. Государство вновь стало усиливать свою роль в экономике, исключив, в частности, возможность построек и эксплуатации железных дорог частными обществами. Круто развернулась таможенная система — от фритредерства к протекционизму. В 1880-е годы начинается настоящий промышленный бум, который серьезно менял лицо страны: в среднем рост на 5 % в год вплоть до 1914 года.
Свое внешнеполитическое кредо Александр III начертал на донесении Сабурова: «Я понимаю одну политику: извлекать из всего все, что нужно и полезно для России, и меньше женироваться для извлечения этой пользы, а действовать прямо и решительно. Никакой другой политики не может быть у нас, как чисто русская, национальная…»[408]. Как напишет об Александре III Сергей Витте, «его гигантская фигура, представлявшая какого-то неповоротливого гиганта, с крайне добродушной физиономией и бесконечно добрыми глазами, внушала Европе, с одной стороны, как будто бы страх, а с другой — недоумение: что это такое? Все боялись, что если вдруг этот гигант да гаркнет»[409].
В конце XVIII — начале XIX века были заложены и основы российской интеллектуальной традиции. Основные интеллектуальные течения и философия в России возникали как реакция на европейскую мысль. При этом зарубежные теории поначалу воспринимались как истина в последней инстанции и руководство к действию, не подвергаясь критическому или скептическому анализу. Российская мысль не создала собственной философской системы, понимаемой как абстрактная, чисто интеллектуальная систематизация знания. Философия была тесно связана с жизнью, морализаторством, а потому чаще обнаруживала себя в литературе и публицистике, нежели в научных трактатах.
Идейно-политический спектр России — дистанция между левым и правым — уже в XIX веке окажется намного длиннее, чем где бы то ни было, и этот плюрализм воспроизведется в постсоветской России. Современные идейные размежевания во многом берут начало уже в те времена.
Как представляется, основоположником консервативной традиции можно считать Николая Карамзина, который, ужаснувшись жестокостям Великой французской революции, отдал явное предпочтение органическим российским началам. Основными носителями консервативной традиции выступили славянофилы — последователи Алексея Хомякова, видевшие плюс в самобытности России — православии, земских и сословных принципах, крестьянской общине, отсутствии классовой борьбы. Консерватизм продолжился также и как не связанное со славянофильством интеллектуальное течение (поздний Пушкин, Гоголь, Тютчев, Достоевский). Консервативно-охранительное течение ассоциировалось с деятельностью последних российских императоров, и его идеологами выступали Уваров, Катков и Победоносцев. Национализм обрел крайнюю форму в черносотенстве.
Либерализм, судя по всему, начался с Александра Радищева, воспитанного на идеях французского просвещения и сделавшего упор на сострадательности и человеколюбии. Либералы в значительном количестве оказались в рядах западников (первым из которых я считаю Петра Чаадаева), которые возмущались крепостничеством, самодержавием, бюрократизмом, отсталостью, невежеством и призывали брать пример с Англии и Франции. Из либерального западничества после прививки к нему марксизма, анархизма и народнических идей вырос российский социализм, провозвестником которого представляется Виссарион Белинский, а главными творцами, идеологами и практиками станут Владимир Ленин (Ульянов) и Иосиф Сталин (Джугашвили). В советское время именно социалистическая идея в ее коммунистической форме — с прибавлением диктатуры пролетариата — останется единственной признанной идеологией, хотя все остальные течения немедленно проявляли себя при первых признаках оттепели. При этом и ленинизм был самобытен: ни к одной другой стране мира воплощение марксистских идей не привело к однопартийному государству.
Развитие рыночных отношений, появление независимых центров экономической силы, начало становления гражданского общества требовали большего полицентризма, оперативности решений, наличия легальных каналов для выхода инициативы и протеста снизу, социальной мобильности. И Николай II (1894–1917) это тоже понимал. Николай II начал реформы с осторожных шагов, демонстрируя ставший вскоре фирменным стиль, который Иван Солоневич сформулирует довольно точно: «как всегда медленно и как всегда с огромной степенью настойчивости, — ничего не ломая сразу, но все переделывая постепенно»[410]. Николай шел навстречу требованиям студентов, восстанавливая автономию университетов. Началась разработка законодательства, облегчающего выход крестьян из общины, поощряющего хуторские выделы, крестьянское подворье стало частной собственностью. Важным фактором модернизации страны Николай считал расширение прав земств, протестовавших против бюрократической опеки.
Российские либералы, которые были вынуждены соперничать за симпатии народа с исключительно радикальными социалистическими организациями, сами занимали гораздо более левые позиции, чем аналогичные группы в Западной Европе. Даже убийства эсеровскими террористами двух подряд министров внутренних дел — Дмитрия Сипягина и Вячеслава Плеве — вызвали сочувствие общественных кругов. Борьбу против императорской власти возглавили активисты земского движения из числа высших аристократов и крупных бизнесменов и продолжили земские дворянство и служащие вместе с прогрессивной интеллигенцией. В ноябре 1904 года на Земском съезде впервые в российской истории легально прозвучали призывы к принятию конституции, созыву парламента и введению основополагающих прав и свобод.
Неудачи России в войне с Японией в 1904–1905 годах привели сначала к серьезному брожению среди интеллигенции и либерального дворянства, а затем и к массовым протестам в городах, вооруженным столкновениям и крестьянским бунтам. «Российские мечты об азиатской судьбе превратились в ночной кошмар военного поражения и революции»[411]. На фоне всероссийской забастовки осени 1905 года император Николай II согласился на серьезную либерализацию политического строя.
Россия получила конституцию, политические свободы, двухпалатный парламент и стала конституционной монархией. Первые две Государственные думы, в которых большинство принадлежало либеральной партии конституционных демократов (кадетов), были настолько оппозиционны, что их заседания превратились в нескончаемый антиправительственный митинг, и были распущены после нескольких месяцев работы. Лишь избранная в 1907 году Третья дума, где ведущей партией стала более умеренная партия октябристов, занялась законотворчеством и доработала отведенный ей пятилетний срок. Восстания в стране продолжались вплоть до 1907 года и были подавлены активными усилиями премьера Петра Столыпина силой оружия. При Столыпине Россия осуществила мощный экономический рывок, однако премьер был убит в Киеве в 1911 году социалистом-революционером.
В Первую мировую войну Россия оказалась втянута в силу своих союзнических обязательств перед Антантой, в которую входили также Великобритания и Франция; собственных геополитических интересов на Балканах и в союзных славянских государствах, которым все больше угрожали Австро-Венгрия, Германия и Оттоманская империя.
Гибель империи
Первая мировая война и последовавшая в 1917 году революция до сих пор окружены множеством мифов. Чаще всего считали, особенно в советские времена, так: слабая и нищая Россия терпела поражение в Первой мировой войне, ее экономика рухнула, армия развалилась, людские ресурсы иссякли, свирепствовал голод, недееспособное и неадекватное самодержавное правительство вело страну путем измены, за что буржуазия его и свергла в Феврале, а ее, в свою очередь, в Октябре свергли пролетариат и крестьянство. Все это весьма далеко от истины!