». Эта позиция привела многих русских к выводу, что «Запад» не примет Россию в качестве партнера, а только в качестве подчиненного им придатка[431]. Прозападные жесты воспринимались как должное, а любая активность России, особенно в СНГ, стала рассматриваться как проявление «неоимпериализма».
Вновь встал вопрос о границах Западной системы. «Некоторые историки считают, что после распада Советского Союза в 1991 году Центральная Европа восстановилась в том виде, в каком она сложилась на протяжении Средних веков»[432], — пишет Жак Ле Гофф, известный французский медиевист. Причем вопрос сразу был переведен в практическую плоскость: как далеко распространять на восток европейские и евро-атлантические институты — ЕС и НАТО. Нетрудно заметить, что западная система воспроизводила себя по средневековой цивилизационной матрице, которая не включала в себя Россию.
Серьезнейший удар по политике Козырева был нанесен открывшейся перспективой расширения НАТО вопреки многочисленным заверениям, данным западными лидерами еще Михаилу Горбачеву, что этого никогда не произойдет. Ельцин сменил тональность российской дипломатии. В послании Федеральному Собранию президент заявил: «В 1994 году нам надо положить конец порочной практике односторонних уступок»[433]. О вступлении в «западный клуб» речи больше не шло. Кремль усиленно искал альтернативу расширению НАТО, предлагая «далеко идущие инициативы формирования новой Европы». Однако всякий раз слова, усилия, демарши Москвы опровергались реальностью, одна «принципиальная позиция» сдавалась за другой. В преддверии президентских выборов 1996 года Ельцин передал МИД в руки Евгения Примакова, что позволило прикрыть предвыборный внешнеполитический фронт.
Лишь исключительно жесткая и за рамками правил антикоммунистическая кампания, финансовые вливания, элитно-силовая консолидация и чудеса на избирательных участках позволили Ельцину в июле 1996 года во втором туре добиться переизбрания на новый срок. Между двумя турами у Ельцина был инфаркт. Кампания завершилась без кандидата, но страна об этом не знала.
После операции на сердце Ельцин затеял новый тур либеральных реформ. «Мне казалось, что после выборов 96-го наступала новая эпоха. Эпоха строительства»[434]. Была проведена масштабная приватизация по схеме «залоговых аукционов», в результате которой за 1,1 млрд долл. ряд крупных финансовых структур (поднявшихся на бюджетных деньгах) установили контроль за крупнейшими предприятиями, вошедшими в новые частные холдинги — ЮКОС, Норильский никель, ТНК и т. д. Но, во-первых, активы достались новым собственникам по символической цене, и часто это имело следствием простую перепродажу этих активов и закрытие производства. Во-вторых, низкая цена входа на рынок обусловила ориентацию на текущую прибыль и невнимание к перспективным целям. В-третьих, становилось бессмысленным строительство новых производств, коль скоро они по издержкам не могли конкурировать с приватизируемыми почти задаром предприятиями. В-четвертых, допуск к приватизации только «своих» ограничил приток на российский рынок иностранных капиталов[435].
«Невидимая рука рынка», на которую возлагались большие надежды, так и осталась невидимой. Она не смогла произвести ни одного корабля, атомного реактора, нового самолета, автобана, не решила проблем деградации сфер образования, здравоохранения. «В процессе рыночной, в значительной степени стихийной трансформации выживали наиболее ликвидные отрасли, связанные с экспортом необработанного сырья и полуфабрикатов. Фактически мы пережили масштабную деиндустриализацию»[436], — напишет Владимир Путин. Месяцами люди не получали заработную плату и пенсии.
Более осмысленной во второй срок президентства Ельцина начала выглядеть внешняя политика. Примаков заявил: «Модель ведомой страны неприемлема для России»[437]. В противовес он фактически провозгласил собственную доктрину: приоритет российских интересов и отказ от роли «младшего партнера» в отношениях с США и Западом в целом, не допуская при этом обострения отношений и появления новых разделительных линий; установление многополярного мира, многовекторность внешней политики и проведение в ряде острых международных вопросов линии, альтернативной позиции США (отсюда перенос акцентов на развитие отношений со странами Западной Европы, попытки создания «оси Москва — Пекин — Дели», независимая линия в отношении Ирана, Ирака, Югославии); продолжение интеграции России в глобализирующийся мир; интеграция СНГ «на разных скоростях».
Россия получила членский билет в Парижский и Лондонский клубы, вступила в АТЭС, был ратифицирован Договор о партнерстве и сотрудничестве между Россией и Европейским союзом, подписан Основополагающий акт Россия — НАТО. В 1996 году было создано Сообщество Белоруссии и России (позднее трансформировавшееся в Союз). «Доктрина Примакова» прошла испытание на прочность во время борьбы по поводу расширения НАТО в 1996–1997 годах, иракского кризиса конца 1997 — начала 1998 и в период войны Запада против Югославии весной 1999 года. И практически в каждом случае России пришлось отступить, удовлетворившись символическими компенсациями.
В марте 1998 года последовала третья попытка ельцинских либеральных реформ: отставка кабинета Виктора Черномырдина и назначение и. о. премьера Сергея Кириенко. В августе грянул дефолт. Банки, компании, частные лица лишились огромных средств, цены вновь устремились ввысь. Ельцин, ставший «хромой уткой», призвал в правительство команду тяжеловесов во главе с Евгением Примаковым. В дальнейшем главной политической интригой стал состав власти после Ельцина. Примаков в роли душеприказчика не устраивал слишком многих: «окружение президента понимало, что не соглашусь играть в оркестре, дирижируемом олигархами»[438]. Премьером ненадолго стал Сергей Степашин, но его рейтинг не устроил президента. Выбор Ельцина пал на Владимира Путина.
За годы президентства Ельцина экономика сократилась вдвое и откатилась на 14-е место в мире, ВВП сжался до $300 млрд. Россия чудом прошла по краю пропасти в 1990-е годы. В программной статье «Россия на рубеже тысячелетий», вышедшей 30 декабря 1999 года — за день до отставки Ельцина, — Путин отмечал: «Россия переживает один из самых трудных периодов в своей многовековой истории. Пожалуй, впервые за последние 200–300 лет она стоит перед лицом реальной опасности оказаться во втором, а то и в третьем эшелоне государств мира»[439]. 26 марта 2000 года страна обрела нового президента.
Путинизм
В основе изначальной стратегии Путина лежал прагматизм: решать вопросы выживания страны.
В Федеральном собрании впервые за постсоветское время удалось обеспечить работающее пропрезидентское большинство. Именно благодаря этому появились в России право собственности на землю, налоговая система с плоской 13-процентной шкалой подоходного налогообложения, начала создаваться нормальная социальная инфраструктура.
В основе стратегии Путина в области федеративных отношений лежали приведение нормативной базы регионов в соответствие с федеральными законами и Конституцией, что было сделано с помощью нового властного института — полномочных представителей президента в семи федеральных округах. Через полпредов также удалось вновь замкнуть на Москву действующие на местах органы федеральной исполнительной власти, которые в 90-е годы оказались под прямым контролем губернаторов. Был запущен процесс укрупнения некоторых субъектов федерации. Самый спорный этап федеративной реформы был связан с переходом от прямых выборов губернаторов к их избранию законодательными собраниями субъектов Федерации по представлению президента. Эксперимент, начатый Ельциным во время выборов в 1996 году для привлечения на свою сторону ряда региональных руководителей, был признан неудавшимся.
Стимулирование создания партий шло через отмену запретов для представителей исполнительной власти состоять в партиях и — переход на выборы в Государственную думу по партийным спискам. Президент не видел проблем в существовании крупной доминантной партии — «Единой России», — позволяющей обеспечить консолидацию ядра провластного электората, управленческой элиты, а также проведение реформ и преемственность курса.
Экономическая программа Путина предусматривала увеличение ВВП вдвое за десять лет. В качестве практических мер президент называл укрепление и профессионализацию государственных институтов, дерегулирование и разбюрокрачивание экономики, создание долговременных налоговых стимулов, сокращение избыточных социальных обязательств, регулирование тарифов инфраструктурных монополий, достижение полной конвертируемости рубля, поощрение миграции в Россию из стран бывшего Советского Союза.
То, что команда Путина сделала для снижения налогов, введения частной собственности на землю, открытия экономики для глобальной конкуренции, проведения коммунальной, социальной, пенсионной и других реформ по многим направлениям шло заметно дальше замыслов реформаторов раннеельцинской поры. Вместе с тем стратегия Путина, особенно в годы второго срока его президентства, предполагала сохранение или даже усиление государственного контроля за некоторыми стратегическими отраслями, над топливно-энергетическим комплексом. Была сделана ставка на создание крупных государственных корпораций и вертикально-интегрированных холдингов — Ростехнологий, Росатома, Объединенной авиастроительной корпорации, Объединенной судостроительной корпорации. Цель состояла в том, чтобы остановить развал высокотехнологичных отраслей, сохранить производственный потенциал за счет централизации управления, собрать формально принадлежавшие государству разрозненно неуправляемые активы, зачастую потерявшие связь с научными и конструкторскими центрами