Крис чувствовал напряжение, которое установилось между профессоршей и священником. Зельнер оперировала фактами, Брандау побивал их интерпретациями.
— Такого рода познания ставят церковь в трудное положение. Я правильно понимаю? — спросил Крис.
Брандау пренебрежительно рассмеялся:
— Кишка у них тонка. Пока что наша вера вполне устояла против этих безграмотных нападок.
— А они набирают силу?
— Еще как, — снова перехватила инициативу Зельнер. — Есть критики церкви, со строго научных позиций занятые этой темой и желающие сорвать маски, как они говорят, с этой поддельной веры.
— Заблудшие, под предлогом просвещения они тщатся осквернить Божественное. Но это им не удастся!
— Не надо приписывать всем ученым лишь дурные мотивы, — внезапно повернулась профессорша к своему спутнику. — Если мы затеем здесь диспут о науке и религии, это нам ничего не даст.
Напряжение между ними озадачило Криса. В чем же тогда их общая заинтересованность, если они придерживаются столь разных взглядов относительно значения глиняных табличек? Что за всем этим стоит?
Крис снова полез в свой рюкзак и достал следующую табличку, завернутую, как и первая, в два хлопчатобумажных платка.
— Это одна из самых древних табличек, — сказал он, разворачивая ткань. — Форстер говорил мне, что это можно определить по значкам на глине. Вы наверняка сумеете это сделать.
Профессорша кивнула.
— Скажите мне, почему эти предметы так ценятся, и мы приступим к сделке. Потом я исчезну, а вы сможете без помех предаться вашему спору. У меня другие проблемы.
Как и перед этим, она изучала маленькую табличку в полной сосредоточенности. Потом достала из сумочки футляр, раскрыла его и извлекла лупу.
Склонившись над столом, она долго разглядывала вдавленные в глину значки.
— Это действительно одна из старых табличек. Насколько я успела разобрать, текст на ней совпадает с одним куском из перевода, предоставленного Форстером.
— С каким куском? — прорычал Брандау.
— Про Всемирный потоп.
— Про Всемирный потоп? — Крис даже рассмеялся: — Да о нем есть сообщения почти во всех культурах. А в Черном море найдены доказательства, подтверждающие его. Какие-то затопленные селения на больших глубинах. Что же в этом такого уж значительного?
— В шумерском городе-царстве Ур при раскопках тоже нашли доказательства. Метровые слои осадков между культурными слоями поселений. И с подходящей по времени датировкой. Но вот это — нечто большее. Это старейшее описание Всемирного потопа. — Она пригладила ладонями свои длинные волосы, размашисто закинула их за спину. — Старше, чем описание Потопа в эпосе «Гильгамеш», и еще старше, чем описание Зиусудры, которое считалось до сих пор самым первым упоминанием о нем.
Крис задумался. После своего возвращения из Дрездена в Кельн он два дня потратил на то, чтобы больше узнать о происхождении письменности, о Месопотамии и о том, что ему пришлось перевозить.
Наткнулся он при этом и на эпос, в котором описаны приключения царя Гильгамеша. Царь был родом из Урука, первого крупного города-царства в Шумере, и пустился на поиски вечной жизни, но так и не нашел ее. В этом эпосе содержалось первое описание Всемирного потопа.
— Кто или что это такое — Зиусудра? — спросил Крис.
— По рассказам в Библии Бог дает человеку, а именно Ною, и, тем самым, человечеству, шанс выжить. И дает из милости Божьей.
Священник перебил профессоршу:
— Истребилось всякое существо, которое было на поверхности земли. Знакомо вам это, Рицци? — Он строго посмотрел на Криса: — Или вы Язычник? И благословил Бог Ноя и сынов его и сказал им: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю… Я поставляю завет Мой с вами и с потомством вашим после вас… поставляю завет Мой с вами, что не будет более истреблена всякая плоть водами потопа, и не будет уже потопа на опустошение земли. Библия, Рицци, истинная история записана в Библии.
Профессорша смотрела на священника, выжидая, когда он замолчит.
— Шумерский текст о Зиусудре старше эпоса о Гильгамеше, который долгое время считался самым ранним упоминанием о Потопе. И этот текст гласит нечто совсем другое: там боги поклялись уничтожить людей, которые своим шумом нарушали их покой. Они стали им докучать — люди, которых они сами же сотворили из глины, чтобы заставить их батрачить на себя в качестве рабов. И почему люди выжили? Не потому, что боги или один бог заключил с ними союз, как это описано в Библии. Нет. А из-за предательства. Один бог по имени Энки выдал человеку по имени Зиусудра: О Зиусудра, правитель Шуриппака, / разрушь свой дом, / построй корабль, / пренебреги богатством, / оставь богов, / получишь жизнь. А Форстер утверждает, что его таблички и его упоминание о Потопе еще старше, чем у Зиусудры…
Постепенно Крис начинал понимать, в чем состоит интерес профессорши. Для исследователя древностей появление более ранних свидетельств становилось сенсацией. Но так ли уж сенсационно — найти более ранний текст того же или похожего содержания?
— Должно быть, за этим кроется что-то еще…
Рамона Зельнер долго смотрела на Криса, прежде чем ответить:
— Форстер, правда, дал нам ознакомиться лишь с частью перевода…
— И что?..
— …но если верно то, что написано в этом переводе, то… — Она поколебалась, потом начала снова: — …эти таблички — от царя, который жил после Потопа и который поначалу пересказывает историю Зиусудры…
— Да говорите уже, наконец, — не выдержал Крис. — Если все это и без того было известно, и текст Зиусудры был уже найден, что же тогда нового в пересказе или еще одном варианте?
— Повествование царя начинается с подтверждения рассказа Зиусудры, это так. А затем следует новое, а вообще-то — неслыханное.
— Не томите…
— Текст, наряду с мифом о Зиусудре, содержит и совершенно другое послание.
Крис видел, как Брандау положил ладонь на руку профессорши, явно желая напомнить о себе. Но она, наоборот, повысила свой прокуренный голос. Теперь он звучал почти благоговейно.
— Таблички содержат фрагменты Декалога. В основной форме. В самой ранней начальной форме.
— Декалог. — Крис шумно выдохнул и поколебался, прежде чем обнаружить свое невежество: — А что это такое?
Брандау презрительно фыркнул.
— Вы что, правда не знаете? — Профессорша строго взглянула на него.
— Нет. А я должен?
— Заповеди…
— Десять библейских заповедей? Из Ветхого Завета?
Глава 20
Канны
Пятница
Маленький паром двигался к острову Св. Гонората. Дюфур сидел на корме и неотрывно смотрел на великолепную панораму приморских Альп. Он жил в Вальбонне, недалеко от исследовательского центра Тайсэби. Но сегодня он отправился не в клинику, а поехал на машине к местечку, расположенному на несколько километров ниже Канн. Там он оставил машину на просторной парковке на юго-западном конце порта, купил себе на пристани билет на островной паром и вместе с туристами ждал отправления.
Когда они добрались до острова Св. Гонората, он от причала сразу же свернул налево, тогда как туристы направились прямиком к монастырю. Под сенью сосен он шел к восточному краю острова, который тянулся километра на полтора в длину и метров на пятьсот в ширину; море по левую руку сияло лазурью.
Через некоторое время он вышел на поляну, где стояла маленькая часовня. Она была сложена из камня, а кровля состояла из прочно сцементированных пустотелых кирпичей. Могучие каменные плиты образовывали раму и порог приземистой двери, которая казалась заброшенной. Деревянные доски ее потемнели до черноты. На стыках образовались щели. Дверь была заперта, и замок проржавел.
— Что, отыскала дорогу грешная душа? — Дородная фигура патера выступила из-за стены, обращенной к морю. Его светло-серая ряса отчетливо выделялась на темном фоне деревьев.
Дюфур шагнул к брату Иерониму, который любовно оглядывал фасад.
— Я обещал аббату отреставрировать часовню Де ла Трините во благо Господа. Это последнее задание, которое я себе предписал.
Они обошли часовню кругом, на восточной стороне она принимала форму трех полукружий с маленькими окнами, напоминая очертания клеверного листа.
— Но она не в таком уж плохом состоянии. — Дюфур и в оконных проемах заметил полые кирпичи, прикрывавшие грязные стекла.
— Это верно. Из семи часовен на острове эта еще относительно хорошо сохранилась. Св. Капре на другом краю острова был отреставрирован в 1993 году. И св. Совье реставрация намного нужнее. Но часовня большая, она мне не по силам.
На южной, длинной, стороне находилась еще одна дверь, такая же щелястая и старая, как на фасаде. В руке у Иеронима вдруг оказался большой ключ, и он отпер ее.
— Почему здесь? — Дюфур не спешил войти в полутьму часовни вслед за Иеронимом. — Это же кладбищенская часовня.
— Куда как кстати. На тебе запах смерти. Ты убил! Вы убили!
Дюфур смущенно молчал.
Его взгляд скользил по неровному каменному полу, на котором стояло несколько деревянных скамей. Справа, в круглой стороне часовни, выделялся светлый каменный блок высотой до пояса с рельефно вырезанным крестом. Этот узкий крест был единственным украшением, указывающим на христианское предназначение часовни.
— Жак, я вызвал тебя сюда, чтобы поговорить. Ты знаешь о чем?
— То был несчастный случай! — устало сказал Дюфур.
— Не лги! — Иероним перешел почти на шепот. В сумеречном свете часовни Дюфур различал лишь общие очертания головы патера. Лицо было скрыто тенью. — Разве я не преподал тебе в юности Божьи заповеди? И разве ты не дал обет их придерживаться? Как же бес тебя попутал?
Патер Иероним в юности наставлял его на путь истины и принимал у него первую исповедь. Даже будучи призван в епископскую резиденцию, патер не упускал из виду молодого Дюфура. Но потом Иеронима отослали в Рим, и их связь надолго прервалась.
— Бес меня не попутал!