— Я бы согласился, если бы вопрос не касался жизни и смерти множества других людей, — решительно поднял я Тора, не обращая внимание на возмущение женщины. — Он — мутант, ему такие раны не опасны, — бросил я ей. — Как и падение с высоты. Видишь, — слегка встряхнул я его, — кровь уже не идёт!
И это на самом деле было так. Чёртовы асы!
— Не мешайте работе по спасению вашего города, — отрезал я дальнейшие причитания, а потом, освободив руку, обхватил ей молот — за навершие, заставив его деактивироваться, — а теперь посторонитесь!
Спустя минуту я уже мчался с телом Тора по переулкам.
— Ублюдок, заставил же ты меня поволноваться, — хмыкнул я, а потом, забежав в подворотню, оглянулся по сторонам и бросил бессознательного принца на землю. Нож Сиф оказался в моих руках и вонзился в глотку Тора. Я кромсал его шею до тех пор, пока не отделил голову, подняв её вверх за длинные светлые волосы. — Вот так!
Я ощущал себя так, будто бы только что исполнилось моё старое, сокровенное желание. То, о чём я осмеливался мечтать лишь во сне. Такое, которое я даже не произносил вслух, считая попросту невозможным.
Но оно осуществилось. Внезапно и негаданно. Что бы случилось, если бы я не увидел тот репортаж по телеку? Я бы сюда не прибыл и скорее всего даже ничего бы не узнал! Но я услышал и теперь здесь. А рядом со мной голова Тора Одинсона, аха-ха-ха!
— Теперь ждём ещё одного, — оскалился я. — Давай, старая падаль, покажись!
***
Асгард, взгляд со стороны
Царь Асгарда находился в широкой техномагической капсуле, накрытый прочнейшей крышкой, расколоть которую потребовало бы усилий даже от него самого. Хоть Один и был уверен в своей безопасности, но предпочитал не рисковать лишний раз, особенно во время своего Сна. Необычного Сна.
Как правитель, который удерживал власть над всеми Девятью мирами, Один правил уже много тысяч лет. Это был старый даже по меркам асов мужчина, который, тем не менее, сохранил свою силу, ловкость и острый ум.
Каждый ас был неимоверно силён, однако их царь был сильнее сразу десяти регулярно тренирующихся асов. Кроме того, Один не забывал и о магии, постоянно развивая её, благодаря чему его могущество было неоспоримым. И, конечно же, за долгую жизнь он сумел завладеть немалым количеством мощнейших артефактов, как доставшихся по наследству, так и заполученных при помощи войны.
У правителя Асгарда была легендарная броня, артефактный шлем, поножи, перчатки, плащ и многое другое. Полный комплект снаряжения даровал ему такую силу, с которой было практически невозможно спорить.
Один сокрушал абсолютно всех, кто только осмеливался выступить против его воли. Так пал Суртур, повелитель огненных демонов Муспельхейма, который, по старому пророчеству, должен будет «когда-то в будущем» уничтожить Асгард. Из-за опасений подобного, Один забрал один из сильнейших артефактов Суртура, «Вечное Пламя», представляющее собой негаснущий огонь. Теперь, пока артефакт у него, можно ничего не опасаться…
Аналогично пал Лафей, повелитель ледяных великанов Йотунхейма. Так пала Хела — его собственная дочь, которая ошибочно посчитала отца слишком мягким и слабым для удержания власти.
Одним из самых могущественных его приобретений являлся Гунгнир — копьё, с которым он, за годы жизни, научился обращаться на недосягаемом уровне мастерства. Благодаря нему Один мог создавать мощнейшие взрывы, которые на поле боя сокрушали тысячи противников за раз, позволяя ему в одиночку выходить против армий и успешно побеждать.
У Одина было лишь две слабости. Первая заключалась в том, что его тело постепенно старело. Регенерация асов лишь немного превосходила людскую и именно в этом Один от них не отличался. Он не мог мгновенно залечить свои раны (отчего и лишился в своё время правого глаза), не мог он и вернуть свою молодость. Вторая слабость крылась в том, что после наиболее активных воинских баталий, перегруженный источник силы царя нуждался в отдыхе. Причём не каком попало, а в виде долгого, особого Сна.
Спать Один мог как неделю, так и несколько лет. В истории были случаи, когда Один засыпал на многие века, особенно когда надрывал свои силы — например во время войны Девяти миров.
Но даже эту слабость Один компенсировал как мог. У него имелось два фамильяра, вoроны Хугин и Мунин, через чьи глаза и уши царь мог видеть и слышать всё, что происходило вокруг. Таким образом, даже проспав сотню лет, Один был в курсе всех дел Девяти миров.
Последние века совершенно не радовали Одина. Он всё собирался отправиться в Сон, но всё откладывал, опасаясь оставить Асгард. Его сыновья — Тор и Локи, постоянно враждовали между собой, не в силах найти общий язык. О?дин понимал, что если доверит правление кому-то из них, то мало того, что заставит второго перейти от опасного соперничества к непримиримой вражде, так ещё и доведёт царство до гражданской войны.
Оставлять же править Фриггу, свою жену, царь тоже не мог — этого не поймёт уже его народ, ведь оба наследника достигли должного возраста, когда им полагалось взять бразды правления вместо престарелого отца. Поступить иначе — не просто нарушить закон, но и плюнуть в лицо своим сыновьям, практически признавшись, что он не доверяет ни одному из них.
На самом деле Один давно уже решил, что власть получит именно Тор. Как минимум потому, что Локи был приёмным сыном. Его настоящим отцом был ледяной великан Лафей, правитель Йотунхейма, а матерью — одна из асгардских наложниц.
О?дин отнял Локи у Лафея во время их войны, когда сокрушил Йотунхейм. Изначально царь забрал сына ледяного великана (реальный их рост был лишь немногим выше аса) в качестве заложника, чтобы принудить Лафея к повиновению, но со временем Один осознал, что правителю Йотунхейма плевать на своего сына, в то время как царь Асгарда и его жена сильно привязались к мальчишке, вырастив, как своего.
Чего уж, Один даже наложил на Локи сильнейшие чары, навсегда изменив его облик и даровав схожесть с асами. Это стало ещё одной причиной, почему они с Фриггой решили сохранить секрет приёмного сына, отчего Тор и Локи искренне считали себя братьями.
Но даже определившись с кандидатурой будущего преемника, Один не мог просто взять и посадить Тора на трон. Принц был излишне взбалмошным, ветреным, ненадёжным и буйным. В любой момент Тор мог сорваться в какой-либо из Девяти миров, тратя время на охоту, драки и приключения. Благодаря огромной силе (хоть и меньшей, чем у отца), а также легендарному молоту, Тор не знал поражений, легко побеждая каждого из своих противников. Те же, кто был ему не по зубам, опасались мести Одина, а потому униженно давали Тору всё, что он бы ни попросил.
Конечно же асгардский принц принимал это на свой счёт, а его свита лишь поддакивала, побуждая Тора на новые приключения.
Принц не занимался политикой, плевал на совещании, спал во время обсуждения самых важных вопросов космической дипломатии и всячески показывал, как это ему не интересно. О?дин понимал, что если Тор сядет на трон, за него начнёт править совет, жена, какой-нибудь помощник или кто-то ещё. И не мог этого допустить. У Асгарда должен быть истинный правитель, а не глупая марионетка!
Локи же… — даже если бы Один на миг мог забыть о том, что это его неродной сын, — вызывал ещё более смешанные чувства. С самого детства парень влюбился в магию, которой его обучала Фригга и приходящие учителя, отчего откровенно забивал на все физические тренировки, тратя время на волшебство и особенно — иллюзию, которая была его любимой формой колдовства. Конечно же пренебрежение физическими нагрузками весьма сказалось на втором принце, превратив его в истощённого библиотечного червя, чьей физической силы, не будь он полукровкой асов и ледяных великанов, едва хватило бы на поднятие книги.
Разумеется подобное стало поводом для насмешек. Мало того, что маг, так ещё и редкостный слабак! В обществе асов слабость была самым главным грехом, нетерпимость к которой была запредельного уровня. Даже воровство, убийство, изнасилование и гомосексуализм не порицался так сильно, как слабость.
Первым среди шутников, конечно же, выступил Тор, подавая пример, из-за чего они с Локи постоянно ссорились. И волшебник не спускал издевки просто так. Пакостить Локи научился филигранно, а огромные познания в магии делали его поступки чрезвычайно обидными и неприятными. Неоднократно доходило и до драк, где успех попеременно был то на одной, то на другой стороне. В открытом бою физически более сильный Тор обычно выходил победителем, но если Локи сооружал ловушку, то победу вырывал уже он.
Всё это вылилось в то, что характер второго принца оказался существенно испорчен. Он стал мнительным, подозрительным и вечно настороженным. Ко всему этому добавилась болезненная чувствительность к шуткам и смеху. Любую фразу Локи мог воспринять как скрытое оскорбление, за что в дальнейшем жестоко мстил. После того, как Один лично остановил несколько смертельных ловушек, он серьёзно переговорил с «сыном», который обещал исправиться.
Не исправился, лишь начал лучше прятать свои делишки, а потом завёл новых друзей — среди мидгардцев, чей народ стремительно прогрессировал и развивался. О?дин всерьёз подумывал о том, чтобы в ближайшие сто-двести лет вновь наведаться к ним, напоминая, кто является их истинным повелителем, но как и всегда отложил это на период «после Сна».
Также Локи каким-то образом сумел откопать информацию о том, что оказался приёмным сыном, затаив на Одина обиду. Он, считая, что действует тайно, сумел связаться с Лафеем, отчего старый ледяной великан задумал провести через Локи интригу, в результате которой убил бы Одина, ограбив его сокровищницу и забрав все артефакты.
«Локи запутался, — осознал Один, который прекрасно обо всём знал. — Ему нужно помочь».
Впрочем, даже Один не ведал о том, что Локи «запутался» гораздо сильнее, ибо связался с куда как более опасным асгардским противником, чем Лафей. Таким противником, который мало чем уступал самому Одину — Таносом. Фиолетовый гигант сумел сделать то, что не было по силу большинству обитателей вселенной — очаровал и обманул Локи, заставив его поверить собственным словам. Это привело к тому, что второй принц стал чужой марионеткой, а Танос покрывал его от слежки Одина.