Гроза. Ливень. Радуга. Ветер весны. Синее небо. И пение. Птицы, взмывающие в весеннюю лазурь. Ласточки. Почему? Она не знала. Но когда он в очередной раз шептал: «Я люблю тебя. И ты моя», перед глазами появлялись ласточки. Единственное, что она видела в его словах. Укус. Она ощутила, как его зубы разрывают плоть. Словно он вырвал кусок мяса на плече. Она точно знала, что там кровит. Но ему нужен этот укус. Вкус ее плоти. Она вскрикнула. И вместе с болью пришло забвение. Экстаз. Матвей громко застонал, отдаваясь оргазму. Уткнулся лицом ей в шею и прошептал:
– Богинская.
Они оба замерли на последней ноте наслаждения друг другом. Анна слышала его сердцебиение, его запах, его слова. Сколько длился их секс? Ей казалось, часы. Открыла глаза. Комната стала обретать очертания. Анна вновь увидела камин, манящий языками пламени, и почему-то в них проступили картины той ночи перед операцией, как немой вердикт, кричащий воспоминанием.
– Я умираю без тебя, – прошептал Матвей. – Я год боролся с тобой. Я боролся с собой. Что за бред ты написала? Я не могу без тебя! Я люблю тебя! – вдруг экспрессивно произнес он.
Выдыхая, она прошептала:
– О чем ты?
Матвей замер. Он ждал продолжения.
– Секс не повод. Я не верю тебе, – Анна отодвинулась. – Ты вернулся поиграть.
– Не начинай! Ань, я люблю тебя!
– Тебя не было в моей жизни больше года. Где ты был? Где была твоя любовь?
– Я пытался тебя забыть, – Матвей отодвинулся, инстинктивно застегивая ширинку.
Анна наблюдала за ним. Он обескуражен ее реакцией. Видимо, другие женщины так себя не ведут. Спрыгнула с тумбы.
– Это как минимум смешно, – уверенно сказала она, овладевая собственным дыханием. Наклонилась, подняла и надела трусики. – Ты когда не мог меня забыть? Когда был в горах? Или когда выставил фото с подписью: «Ее одну»? Или, может, когда не поздравил с днем рождения? В какой из этих моментов? – Она смотрела ему в глаза.
– Ты меня тоже не поздравила…
– Мой день рождения был раньше, – холодно оборвала она. Поправила бюстгальтер, заправила край блузки в юбку. – Зачем этот цирк? Ты опять хочешь меня обыграть? Когда ты наконец поймешь? Ты можешь переспать со мной, признаться в любви, но это бесполезно. Со мной или искренне, или никак! – Накинула на плечи ярко-алое пальто и с гордо поднятой головой направилась к выходу. – Я могу задать тебе сто вопросов о наших отношениях, и ни на один ты не сможешь ответить сквозь призму игры. Мне нужна только правда. Ты можешь побороть мою аналитику только искренностью, а ее в тебе нет.
Анна отодвинула стеклянную дверь и вышла в зиму. Холодный ветер загонял снежинки в домик, но тепло камина мгновенно превращало их в воспоминания. Матвей наблюдал. Он смотрел в открытый проем, пытаясь что-то понять, а вместо этого лишь видел дыхание зимы, проникавшее в комнату.
Анна шла по дорожке. Злость. Единственное чувство, которым она наполнена до краев. Словно огонь, сжигающий все на своем пути, словно лава в кратере вулкана, словно энергия взрыва. Красное чувство злости. Она злилась не на него – на себя. Злилась за то, что пошла за ним. За то, что не развернулась, не остановила его. Анна знала: когда-нибудь их взгляды встретятся. Представляла их встречу много раз. Но когда она произошла, повела себя иначе. «Почему?» – никак не могла понять она. Почему не смогла остановиться?
Посмотрела на воду. Тихая темная гладь успокаивала. Глубоко вдохнула. Она выпускала из себя красное чувство. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох. В уме словно открывались файлы картотеки. «Появись неожиданно. Веди себя так, будто вы виделись вчера. Дай команду». Тактильный контакт? Не хватало контакта? Он был: Матвей прикоснулся к ее плечу. Это «Крышеснос»! Она часто спрашивала себя: «Как именно он это сделает?» Конечно, «Крышеснос». Матвей не мог появиться иначе. Возможно, этот прием не сработал бы в другой истории. Но Матвей – герой ее романа. Слишком много энергии отдано ему. Она поплатилась за свое откровение.
Анна почувствовала прикосновение к руке, и в ту же секунду прозвучал голос Матвея:
– Аня, давай поговорим!
Обернулась. Посмотрела на него – внимательно, проникая внутрь, глубоко.
– Давай, – согласилась она.
Они преодолели путь к домику молча. Матвей уже не держал ее за руку. Анна же размышляла.
Почему она ушла? Его признание в любви стало больше, чем техникой. Оно оказалось настоящей встряской. Ему не стоило признаваться в чувствах так быстро. На ее лице появилась усмешка, но Матвей этого не заметил. Главное – контролировать лицо. Вряд ли знания Матвея настолько глубоки, но он мог измениться за это время.
Анна хотела послушать все, что он скажет. Она нуждалась в этом, как организм в кислороде. Надо получить ответы на свои догадки и вопросы. Она выдержит этот разговор, чего бы ей это ни стоило.
Матвей отодвинул стеклянную дверь и впустил Анну внутрь. Камин продолжал гореть. Возле него стояли два кресла. Она присела в одно из них и посмотрела на Матвея оценивающе. На нем деловой костюм и рубашка. Накачанные плечи и спина – его тело увеличилось на несколько размеров. Такая разительная перемена говорила о частых походах в фитнес-зал. Изменилась фигура, изменился он сам.
Его озорство и непосредственность испарились, исчезли, затерялись в потоке жизни. Ирокез заменила классическая стрижка, а открытая улыбка обросла густой бородой. Осанка тоже стала другой. Перед ней стоял Матвей, которого она не знала, с которым никогда не соприкасалась. Угрюмый – такую характеристику она дала бы ему, если бы они познакомились только что. Анна не собиралась говорить – она хотела слушать, поэтому молчала. Матвей подбросил в огонь дров. Повернулся и направил на нее свой пристальный привычно долгий взгляд.
– Ты изменилась, – нарушил он тишину.
– Ты тоже.
Матвей развернул второе кресло так, чтобы видеть ее, и сел напротив. Внимательно всматривался несколько минут, словно взглядом можно передать то, что он собирался сказать. Или скорее надеялся, что долгого зрительного контакта будет достаточно. Анна посмотрела на огонь. В этот вечер она отказывается поддерживать такие взгляды. Такие взгляды опасны.
– Почему ты согласилась поговорить? – прервал молчание Матвей.
– Потому что это важно, – спокойно ответила она.
– Важно? Что это значит?
– Это значит, что ты все еще мне небезразличен.
Анна мастерски овладела такими ответами и способами перевода стрелок благодаря ему.
– О чем ты хотел поговорить? – тем же тоном поинтересовалась она.
– Обо мне, о книге.
– Ты читал? – не сдержала иронии Анна: убеждена, что читал, но справиться с эмоцией не смогла.
Лицо Матвея выражало недоумение:
– Читал. Читал несколько раз.
– Понравилась? – опять вырвалась наружу ирония.
– Ты издеваешься надо мной? – в тоне Матвея сквозило недоверие.
Анна поняла, что переборщила: нужно держать себя в руках.
– Давай договоримся сразу: в моих репликах нет издевки, – попыталась сгладить ситуацию она. – Я открыта перед тобой и внимаю каждому слову.
Он глубоко вдохнул. Встал и направился к столу, на котором стояла бутылка вина и ваза с фруктами. Наполнил бокалы и протянул один Анне. Матвей изменился: в их общении появился алкоголь.
– Я читал несколько раз. Не могу понять, как ты все это написала, как запомнила каждое слово, каждый диалог. Ты записывала на диктофон?
Отрицательно покачала головой.
– Мне показалось, ты решила, что я пикапер, и дальше специально меня вела.
– Я не планировала писать роман.
Он посмотрел недоверчиво.
– Это решение пришло ко мне после, – добавила она.
Матвей вглядывался в нее. Анна поняла, что он считывает микромимику. Ей нечего опасаться: она сказала чистую правду. Но Матвей подтвердил ее догадки. То, что она предполагала, становилось реальностью. Он действительно придумал себе мир, в котором ему удобно. В его мире он жертва.
– Кроме того, ты прекрасно знал, что я пишу роман. Даже знал, о чем он. Не могу понять, почему тебя удивил его выход в свет.
– Я не знал, что ты писательница. Думал, это блеф.
Она прищурилась. «Не стоит судить обо всех по себе», – мелькнула мысль. Анна ощущала себя скорее наблюдателем, чем участником.
– Мне так тогда казалось, – продолжал он. – Я слушал советы людей, которые ничего не знали о тебе. А когда прочитал книгу, многое осознал.
Анна вопросительно подняла бровь.
– Аня, ты все неправильно поняла, – он вздохнул. – Я не пикапер.
Она видела блики огня на стене. Слышала потрескивание дров. Опять ощущала запах ванили. Новое место, но слова те же.
– На самом деле я поступал так совершенно по другим причинам. Я хочу рассказать тебе правду.
Она взглянула на него.
– Почему ты молчишь? – удивился он.
– Жду твою правду, – глухо ответила она.
– Я не пикапер, – повторил Матвей. – Ты во многом оказалась права. Марина – родственница Славика, все закрутилось на свадьбе. Я надеялся, что она сама все поймет. Не мог отказать ей резко: это отразилось бы на работе.
– То есть ты просто ждал, когда она сама уйдет? – уточнила Анна.
Матвей кивнул и продолжил:
– А потом, когда я появился и улетел в Москву на семинар, а ты не позвонила, – обиделся.
Анна держала в руке бокал, изо всех сил подавляя желание плеснуть вином в лицо Матвею. Видимо, он подзабыл некоторые подробности того, почему она не позвонила. И это непростительная ошибка. Ей понадобилась вся сила воли, чтобы выслушать этот бред, сделав вид, что она верит.
– То есть это я виновата?
Она надеялась, что Матвей ответит и на этом их разговор можно будет закончить.
– Просто так получилось, – быстро парировал он и сделал глоток вина. – А потом, в декабре, все поездки были запланированы. И когда ты прислала подарок, я подумал, что вернусь пятого из Карпат и мы встретимся. А встретил тебя там. Это убедило меня в том, что ты мною играешь.