не или нет зачать законного наследника, вы можете решить никогда не рожать мне детей, и в этом случае Октавиан благополучно примет корону, когда станет старше, мудрее и будет готов возглавить Империю.
Исана сузила глаза, догадавшись.
— Конечно, — сказала она, — если со мной что-то случиться, вы будете вольны взять другую жену. В этом случае, у ребенка, которого она бы вам родила, появились бы притязания на трон — притязания, на пути которых стоит мой сын.
Аквитейн издал сочувственный смех.
— Инвидия когда-то была виртуозом предательства, — сказал он. — Я вижу, что ваш с ней союз распался к счастью.
— Кроме того, — продолжала Исана, — как вы можете быть уверены в том, что я не стану строить заговор против вас, когда вы будете безоружны?
— Вы не пойдете на такое, — просто сказал Аквитейн. — Вы не такой человек.
— Не такой человек, чтобы решиться на убийство ради защиты своего ребенка?
— Не тот, кто вонзает нож в спину, — сказал он. — Для этого вам нужно смотреть мне в глаза. Я переживу это.
Исана просто смотрела на мужчину. Для нее Аквитейн всегда оставался просто мужской копией Инвидии, ее партнером в безжалостных политических баталиях.
Она никогда бы не подумала, что он из той породы, кто считает, что не все замышляют что-то друг против друга и способны на убийство и предательство, если только это сулит выгоду.
Хотя, возможно, этому не стоило удивляться. Инвидия была способна разглядеть в других верность, внутреннее… благородство. Исана полагала, что это придавало их слову большую ценность, чем несколько секунд теплого дыхания.
И, конечно, она использовала эти черты Исаны.
— Скажите мне, — отозвалась Исана. — По какой причине я должна предпочесть этот план, вместо того, чтобы поддержать законную преемственность в Империи?
— По трем причинам, — ответил он тотчас же. — Во-первых, потому, что это устранило бы необходимость в идущей в Сенате борьбе, обезоружив вовлеченных в нее Сенаторов. Валериус раздувает этот конфликт, основываясь на том, что это военное время и командование должно быть немедленно передано преемнику. Наш союз лишит основания угрозы Валериуса, предотвратит распад Сената на отдельные фракции по этому вопросу и поможет избежать создания опасного прецедента, когда Сенат диктует свои условия кабинету Первого лорда.
— Какая вторая?
— Потому, что в этом случае у меня не было бы ни причин причинять вред вашему сыну, ни необходимости защищать себя от него. У Октавиана есть способности, я охотно признаю. Но, учитывая опыт и преимущество положения, мои выше. Любая борьба за власть между нами будет иметь катастрофические последствия как для него лично, так и для Империи в целом.
Конечно, высмеивать это заявление Аквитейна было бы гораздо проще, думала Исана, если бы она только что так решительно не отстаивала эту точку зрения перед Верадис.
— И в-третьих, — сказал Аквитейн, — потому что это спасет жизни. Ворд наступает. Слишком много времени уже было потрачено именно потому, что были сомнения в том, на ком в действительности корона. Каждый день наш враг становится сильнее. Октавиана корона или моя, эти дни сомнений парализуют нас. Я — здесь. Он — нет.
Исана язвительно вздернула бровь.
— Интересно, Лорд Аквитейн, а вы случайно не находились вчера вечером рядом с бассейном? Или рядом с каким-нибудь другим водоёмом.
Аквитейн поднял руку ладонью вверх, уступая.
— Допустим, он, скорее всего, жив и вернулся из Кании. Допустим, проявление его возможностей меня впечатлило… — Аквитейн покачал головой, выражение его лица напомнило Исане человека, готовящегося проглотить что-то неприятное. — Не впечатлило. Вдохновило. Его обращение к нашему народу имело большее значение, чем просто заявление о его присутствии. Он принес им мужество. Он принес им надежду.
— Как и подобает Первому Лорду, — сказала Исана.
— Полагаю, он все еще на западном побережье. И путь оттуда далек, леди Исана. Если наши люди пробудут в межвластии до его прибытия, мы не доживем до следующей весны. Я верю, что этого можно избежать только открытым сотрудничеством. Объединение наших домов успокоит народ и граждан. Если мы позволим сенату решать, неизбежны сомнения, вопросы и заговоры, вне зависимости от того, кому достанется трон.
Аквитейн шагнул вперед и протянул руку.
— Я не вечен. Я могу пасть в приближающейся войне. В любом случае, корона достанется ему. Нам не придется испытывать друг друга. Жизни будут сохранены. А наши люди получат шанс на спасение.
Еще одна вспышка ярости хлестнула по чувствам Исаны, когда Арарис сделал полшага вперед от двери.
В этот раз вспышка была столь сильна, что Аквитейн ее тоже ощутил. Он повернулся к Арарису и несколько мгновений смотрел на него.
Затем он по очереди взглянул на них и протянул.
— О. Видимо, я чего-то не знаю.
— Я думаю, что вы должны уйти, Аттис, — произнёс Арарис. Его голос был тихим и очень, очень спокойным. — Так было бы лучше для всех нас.
— То, что происходит за пределами этих стен, является более важным, чем вы, Арарис, — хладнокровно возразил Аквитейн. — Это более важно, чем я. И хотя ваша привычка бросаться на защиту женщин, даже испорченных, по любому пустяку вполне понятна, ваши эмоции совершенно не имеют отношения к проблеме.
Глаза Арариса вспыхнули, и очередной всплеск гнева ударил Исану.
Ей показалось, что у неё, как от порыва ветра, шевельнулись ресницы.
— Странно, — парировал Арарис. — Я так не думаю.
Аквитейн покачал головой, растянув губы в бессмысленной улыбке.
— Мы уже давно не школьники, Арарис. У меня нет особого желания в любой близости сверх того, что требуется для галочки. Что касается меня, я буду весьма доволен, если вы оба будете жить своей частной жизнью, независимо от того, какой выбор сделает Леди Исана.
— Арарис, — тихо сказала Исана и подняла руку.
Тот ещё одну нескончаемую секунду продолжал сверлить взглядом Аквитейна.
Затем взглянул на нее, нахмурившись, пока она молча призывала его понять, что она собирается делать.
После бесконечного числа сердечных сокращений Арарис заметно расслабился и вернулся на своё место у двери.
Аквитейн посмотрел на отошедшего мечника и снова повернулся к Исане, задумчиво хмурясь.
Он смотрел на нее довольно долго, затем медленно опустил руку и сказал:
— Твой ответ «нет».
— Ваше предложение резонно, Лорд Аквитейн, — сказала она. — Очень резонно. И ваши аргументы весомы. Но цена слишком высока.
— Цена?
Она слегка улыбнулась.
— Вы хотите, чтобы я пожертвовала своим миром ради этого плана. Отказалась от плодов труда всей жизни. Избрала обман и пустые идеи. Оставила в своем сознании и сердце бесплодную пустошь, такую же выжженную, голую и столь же бесполезную, как все эти фермы, которые вы уничтожили, чтобы замедлить ворд.
Аквитейн задумался на мгновение. Затем, кивнув, сказал:
— Я не понимаю. Но должен принять ваш ответ.
— Да, думаю, должны.
Он нахмурился.
— Октавиан знает, что должен принять против меня меры защиты. И я, в свою очередь, также должен защитить себя против него. По возможности, я буду избегать прямой конфронтации. У меня нет особого желания причинить ему вред. — Он встретился глазами с Исаной. — Но в жизни может обернуться по-всякому. И я увижу Империю единой, сильной и готовой защитить себя.
Она почти незаметно наклонила к нему голову и сказала:
— Тогда с вашей стороны самым мудрым будет исполнить волю Гая Секстуса, Лорд Аквитейн.
— Гай Секстус мёртв, леди. — Он тоже слегка поклонился в ответ. — И посмотрите, куда нас завело исполнение воли этой старой змеи.
Аквитейн кивнул Арарису и вышел из комнаты.
Арарис закрыл дверь за Верховным Лордом и повернулся к Исане.
Потом медленно выдохнул, и только тогда убрал руку с рукоятки меча.
Исана шагнула к нему, и их руки переплелись. Она крепко обняла Арариса, прижавшись щекой к его груди.
Потом закрыла глаза и оставалась неподвижной в течение нескольких минут. Арарис осторожно обхватил её, стараясь не слишком сильно прижимать к стальным пластинам брони.
Пока они стояли рядом, Исана чувствовала, как тает спокойная сдержанность, дарованная заклинательством металла, которое он использовал, чтобы обуздать свои эмоции.
Некоторое время для неё существовало лишь его присутствие, тепло его любви, незыблемой, как скала, и Исана позволила этому теплу отогнать холод забот и страхов.
Чуть погодя она спросила:
— Я правильно поступила?
— Ты же знаешь, что да, — ответил он.
— А точно? — спросила она. — У него был аргумент. Даже несколько.
В горле у Арариса заклокотало рычание. Мгновение спустя он сказал:
— Может быть. Тогда спроси себя кое о чем.
— О чем?
— Смогла бы ты жить во лжи?
Она пожала плечами.
— Раньше могла. Чтобы защитить Тави.
— Как и я, — сказал он. — Я был там.
Он указал на шрамы на лице.
— Заплатил за это сполна. И когда… когда я избавился от этого бремени, это было лучшее, что случилось со мной со времени гибели Септимуса.
— Да, — тихо сказала Исана.
Подняв руку, она опустила ее на его изборожденное шрамами лицо, на горящее там старое клеймо труса. Она наклонилась и мягко поцеловала его в губы.
— Нет, я так больше не смогу.
Он наклонился и уперся своим лбом в ее:
— Да, это так.
Они какое-то время молчали, и, наконец, Исана спросила:
— Что имел в виду Аквитейн, говоря о защите не той женщины?
Арарис невнятно и задумчиво хмыкнул.
— Дело было после битвы при Семи холмах, — сказал он. — Септимус лично возглавил одно из крыльев конницы, преследовавшей противника после того, как мы одержали победу на поле боя. Командиры повстанцев бежали в полдюжины различных стедгольдов, где… где не очень-то церемонились с рабами.
Исана вздрогнула.
— Один, например… забыл его имя. Высокий, долговязый парень, граф. Он хорошо владел мечом, а его слуги стояли насмерть, чтобы защитить его. Я, Олдрик, Септимус и Майлз пытались прорвать их последнюю линию обороны. Нам это удалось, но с трудом. — Он вздохнул. — Под конец было просто отвратительно. Этот граф держал в своих покоях несколько рабынь. Одна из них покончила с собой, когда увидела, как он умирает. Другие тоже были не в лучшей форме. Все были не старше шестнадцати лет, и все носили ошейники подчинения.