Дорога молча кивнул Хашат и гаркнул что-то своему гарганту. Тот фыркнул, плавно остановился и с довольным видом улегся. Дорога скинул с седла веревку и первым, держась за нее одной рукой, соскользнул на землю. За ним последовал Тави, последним на землю спустился Линялый.
— Дорога, — Хашат, хмурясь, подошла к ним. — Вы готовы?
Дорога коротко кивнул.
— Уже известно, — сказала Хашат. — Волки выступали, когда я уезжала сюда с Китаи. Они нападают на рассвете.
Тави с трудом удержался, чтобы не охнуть, и покосился на Линялого. Вид у раба был встревоженный, хотя взгляд продолжал блуждать в пространстве поверх Воскового леса.
— Что ж, — хмыкнул Дорога. — Значит, тут все и решится. Если одолеет алеранец, мы избежим сражения.
— Ацурак будет недоволен тобой, Дорога.
Марат пожал плечами.
— Он может не дожить до завтрашнего вечера. А доживет — увидим.
Хашат кивнула.
— Тогда давайте начинать.
— Китаи, — пророкотал Дорога.
Фигура на краю обрыва не шевельнулась. Дорога нахмурился.
— Щенок!
Тот так и продолжал болтать ногами в воздухе, не оборачиваясь.
Дорога свирепо покосился на Хашат. Женщина с конской гривой отвернулась на долю секунды позже, чем стоило бы, чтобы скрыть улыбку.
— Твой щенок взрослеет, Дорога. Они всегда своенравны в этом возрасте. Ты ведь сам знаешь.
— Ты просто хочешь, — буркнул Дорога, — чтобы Китаи стал частью клана Лошади.
Хашат пожала плечами.
— Ловкость, смекалка. Кто бы не хотел этого? — Она задрала подбородок и позвала: — Китаи! Мы готовы начинать.
Китаи встал, машинально отряхнул снег с куртки и с невозмутимым видом двинулся к ним. Он остановился в паре шагов от Тави, глядя на алеранского сверстника.
Тави вдруг сделалось страшно. Давешний порез снова защипало, но он упрямо выпятил подбородок. Он никогда и никому не позволял запугать себя. Он шагнул навстречу Китаи и прищурился, твердо встретив взгляд соперника. Глаза их оказались на одном уровне, да и сложением тот ненамного превосходил Тави. Тави скрестил руки на груди и спокойно смотрел на подростка-марата.
Теперь уже Китаи не знал, как реагировать на позу соперника. Он нерешительно оглянулся на Хашат.
— Вы оба знаете правила Испытания, — раздраженно буркнул Дорога. — Первый, кто найдет Благословение Ночи и принесет его мне, будет победителем. — Он повернулся к Тави. — Алеранец, Благословение имеет форму гриба. У него плоская шляпка, довольно тонкая ножка, а цвет его подобен ночи. Он растет у подножия большого дерева, у него в стволе.
— Черный гриб, — повторил Тави. — Большое дерево. Ладно, ясно.
— Китаи, ты знаешь правила Испытания.
Тот кивнул.
— Да.
Дорога повернулся к нему и положил ручищи ему на плечи, без труда развернув лицом к себе.
— Тогда будь осторожнее. Твоя мать хотела бы этого.
Китаи задрал подбородок, и глаза его сверкнули.
— Моя мать, — заявил он, — уже забрала бы Благословение и вернулась прежде, чем ты договорил.
Дорога неожиданно блеснул зубами.
— Да, — согласился он, стиснул лапищей плечо Китаи, отпустил его и повернулся к Тави. — Мы опустим вас обоих. Там, внизу, нет никаких правил. Важен только результат. Ты еще можешь отказаться от Испытания, если хочешь, мальчик из долины.
— И вернуться в лагерь, чтобы меня там съели?
Дорога кивнул.
— Да. Мне жаль.
Тави невольно усмехнулся.
— Нет уж. Я, пожалуй, лучше попытаю счастья с Хранителями.
— Тогда начнем. — Дорога повернулся к одному из сугробов и, порывшись в нем своими ручищами, достал из-под снега большой моток плетеной веревки — Тави еще не приходилось видеть таких. Хашат тем временем откопала из-под второго сугроба другой такой же моток.
Краем глаза Тави увидел, что Китаи подошел и стал у него за спиной. Юный марат наблюдал за действиями взрослых, проверявших длину и прочность веревок.
— Эти веревки сделаны Гадрим-га. Вы называете их ледовиками. Сплетены из волос их женщин. Они не замерзают и не ломаются.
Тави кивнул.
— Приходилось делать это раньше?
Китаи кивнул.
— Дважды. Только тогда это было не для Испытания. Но мне дважды удалось побывать там и вернуться с Благословением. Никто другой не вернулся.
Тави кашлянул.
— Боишься, алеранец?
— А ты?
— Да, — признался Китаи. — Боюсь проиграть. От этой ночи для меня зависит все.
— Не понимаю.
Китаи фыркнул.
— Когда я вернусь с Благословением раньше тебя, это будет значить, что честь моего родителя защищена в Испытании перед Единственным. Я буду наравне со взрослыми и смогу выбирать, где мне жить.
— И ты хочешь жить с Хашат, — кивнул Тави.
Китаи зажмурился, потом поднял взгляд на Тави.
— Да.
Тави внимательно посмотрел на юного марата.
— Ты… э… она тебе… ну, нравится?
Китаи нахмурился, сдвинув светлые брови.
— Нет. Но я хочу быть частью ее клана. С ее кланом живешь свободно. Не таскаешься с Дорогой и его дурацкими гаргантами. — Он оглянулся, не слышит ли его кто из старших, и придвинулся ближе к Тави, — От них воняет, — прошептал он.
Тави приподнял брови, но кивнул.
— Да. Это точно.
— Алеранец, — сказал Китаи. — Мой родитель прав в одном. Ты не трус. Встретиться с тобой в Испытании — честь. Но я побью тебя. Даже не надейся, что это может кончиться как-то по-другому, каких бы духов ты ни призывал себе на помощь.
Тави почувствовал, что хмурится. Китаи недобро прищурился и отступил на шаг, положив руку на рукоять ножа.
— Нет у меня духов, — буркнул Тави. — И у нас в стедгольде принято говорить, что цыплят по осени считают.
— Мы не ждем цыплят, — сказал Китаи и шагнул к веревкам. — Мы съедаем яйца. Я думал, алеранец, ты сможешь вернуться живым благодаря твоим духам. Значит, на рассвете понадобится только одна веревка.
Тави открыл рот, чтобы ответить не менее едко, но Линялый крепко сжал его плечо рукой, и Тави повернулся к рабу.
Линялый хмуро смотрел на него необычно серьезным взглядом.
— Осторожнее, Тави, — с этими словами он снял мешок со своего плеча и перевесил на плечо Тави.
Паренек невольно охнул от неожиданного веса.
— Э… Линялый. Может, мне лучше идти туда налегке? Так я буду двигаться быстрее.
— Марат сильнее Тави, — сказал Линялый. — И быстрее.
— Спасибо, — язвительно буркнул Тави. — Вот как раз такого ободрения мне не хватало.
В глазах Линялого мелькнуло что-то, похожее на усмешку, и он взъерошил Тави волосы.
— Тави хитрый. Вот. Мешок полезных штук. Будь хитрее, Тави. Это важно.
Тави склонил голову набок и внимательно посмотрел на раба.
— Линялый? — переспросил он.
Взгляд Линялого потух, и он снова ухмылялся своей обычной, глупой ухмылкой.
— Мальчик из долины, — окликнул Дорога. — Не теряй времени.
— Линялый, — торопливо зашептал Тави, — если я не вернусь, передай тете Исане, что я люблю ее. И дядю тоже.
— Тави, — кивнул Линялый. — Возвращайся.
Паренек вздохнул. Какое бы предостережение ни мелькнуло в глазах его спутника, оно уже исчезло.
— Ладно, — сказал он и пошел к Дороге, подгоняя на ходу лямки мешка, чтобы тот не болтался на спине.
Дорога нагнулся, взял конец веревки и с ловкостью моряка сделал на нем петлю. Потом выпрямился, держа веревку так, чтобы петля покачивалась в паре дюймов над землей. Тави кивнул, шагнул веред, поставил ногу в петлю и потянул веревку вверх, затягивая ее.
Дорога одобрительно кивнул. Справа от Тави Китаи сам завязал петлю и стоял на краю обрыва, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Тави осторожно подошел к краю, заглянул вниз и увидел землю в нескольких сотнях футов внизу. Голова его чуть закружилась, а желудок свело предательской судорогой.
— Что, боишься, алеранец? — спросил Китаи и негромко засмеялся.
Тави испепелил его взглядом и повернулся к Дороге, который привязал конец веревки к вбитому в землю колышку и обмотал ее вокруг второго колышка, чтобы легче было стравливать ее вниз.
— Пошли, — сказал Тави и шагнул с обрыва, повиснув на веревке.
Дорога держал ее крепко, и после первого, полного страха мгновения Тави стукнулся боком о почти отвесный склон и закачался над бездной. Дорога начал понемногу стравливать веревку, но Тави крикнул ему, чтобы тот опускал его быстрее.
Веревка на мгновение застыла, а потом ускорила движение, и Тави заскользил вдоль склона с почти угрожающей скоростью.
Сверху послышался крик, и Китаи, шагнув через край, тоже закачался на веревке. Он почти кувырком пролетел несколько ярдов, и когда веревка наконец натянулась и остановила его падение, Тави показалось, что Хашат едва удалось сделать это. Китаи злобно покосился на Тави и крикнул что-то вверх на своем языке. Мгновение спустя его спуск тоже ускорился.
Держась за веревку одной рукой, Тави отталкивался от склона другой и свободной ногой. Это оказалось труднее, чем он ожидал. Вскоре он взмок и задыхался, однако быстрый взгляд вверх, на Китаи, показал, что он рассчитал верно: крепкие руки Дороги стравливали веревку вниз быстрее, чем это удавалось сделать Хашат, поэтому по мере спуска отрыв Тави от соперника заметно увеличивался.
Когда до зловещего зеленого свечения покрова оставалось сравнительно немного, он снова задрал голову и торжествующе ухмыльнулся Китаи.
Китаи пронзительно свистнул, и веревка его вдруг остановилась.
Тави смотрел на него в замешательстве до тех пор, пока тот не достал нож, дотянулся до веревки, удерживавшей Тави в трех десятках футов над зловещим лесом, и, ухмыльнувшись ему в ответ, принялся перерезать ее.
ГЛАВА 33
Тави бросил взгляд вниз — до земли оставалось добрых три десятка футов — и свободной рукой полез за спину, в мешок Линялого. Рывком он развязал клапан, беспорядочно раскачиваясь на веревке, вытащил первое, на что наткнулись его пальцы, и швырнул это в марата.
Китаи взвизгнул от неожиданности и отпрянул. Головка сыра шмякнулась о камень в нескольких дюймах от его головы, повисла пару мгновений, прилипнув, и свалилась наконец куда-то вниз, на покрытую слоем воска землю.