— Тогда почему вы не убили меня и не покончили с этим? — ответила Амара, вздернув подбородок, чтобы еще более обнажить свое горло для клинка Инвидии. — Нам стало одиноко, не так ли? Скучаем по компании своих собратьев? Нам нужно хоть какое-то уважение? Прощение? Одобрение?
Мгновение Инвидия смотрела на нее, хотя глаза ее глядели сквозь Амару, как будто ее здесь и не было.
Гримаса исказила ее лицо.
— Возможно, — сказала она.
— Может быть, стоило подумать об этом прежде, чем вы начали убивать всех нас, — выплюнула Амара. — У вас нет ошейника, как у других. Они рабы. Вы свободны. Вы здесь по своей воле.
Инвидия издала резкий смешок.
— Вы так думаете? Что у меня есть выбор?
Амара выгнула бровь.
— Да. Между смертью и уничтожением себе подобных. Вы могли бы бросить вызов ворду и умереть от яда, который все еще в вас — ужасная гибель. Но вы выбрали, чтобы вместо вас умерли все остальные.
Глаза Инвидии расширились, а зубы ощерились в неестественной гримасе.
— Поистине печально иное, — сказала Амара, неприкрытое презрение звенело в ее голосе, — то, что, в конце концов, все это безразлично. В тот момент, когда вы станете больше угрозой, чем ценностью для них, ворд убьет вас. Вы эгоистичный, обиженный ребенок. Вся эта кровь на ваших руках напрасна.
Челюсти Инвидии сжались, и высоко на скулах появились цветные пятна.
Все ее тело начало трясти.
— Кем, — прошептала она. — Кем вы себя возомнили?
Амара изучила клинок и встретилась с Инвидией глазами.
— Я знаю, кто я. Я — графиня Кальдерона Амара, Курсор Короны, верный слуга Алеры и Дома Гая. Даже если это стоило бы мне жизни, я знаю, кто я есть. — Она оскалила свои зубы с волчьей усмешкой. — И мы обе знаем, кто вы. Вы выбрали вашу сторону, предатель. Покончим с этим.
Инвидия стояла неподвижно. На крыше дул горячий ветер от множества пожаров.
Где-то раздался грохот падения камня, как при обрушении здания.
Отдаленные удары фурий огня беспорядочно озаряли ночь.
В отдалении едва заметно продолжала звучать безумная музыка труб и барабанов Легионов, приведенных в боевую готовность.
— Да будет так, — прошипела Инвидия.
И тут крыша пришла в движение.
Амара призвала Цирруса, и израненная фурия хлынула в нее, передавая наравне со скоростью и свою боль, и течение времени, казалось, замедлилось.
Амара рванулась вперед, ныряя вниз и уклоняясь от быстрого выпада Инвидии, устремленного ей в шею.
Учитывая дарованную фуриями силу когда-то Верховной Леди, если бы удар достал Амару, несомненно, он бы ее убил.
В движении Амара подтянула колени к груди, затем, одной рукой слегка касаясь крыши, она со всей силой бедер выбросила вперед ноги, и вся мощь грубой сконцентрированной силы через ее каблуки пришлась на бедра Инвидии.
Доспехи Инвидии поглотили большую часть сокрушительной мощи удара, но он поразил ее с такой скоростью, что его сила подбросила ее в воздух.
В конечном счете, невероятная сила, переданная фуриями, не увеличила массу ее тела, а удар Амары был нанесен с такой бешеной скоростью, что даже если бы она обладала выдающимися способностями в заклинательстве земли, это было бы излишне.
Амара почувствовала хруст в лодыжке и боль, усиленную муками Цирруса. Этого было достаточно, чтобы сбить ее концентрацию на заклинательстве ветра.
Мир вернулся к своей прежней скорости, и Инвидия врезалась спиной в низкий каменный бордюр, окаймлявший край крыши.
Она ударилась с огромной силой, и из ее груди вырвался крик.
Она тряхнула головой и подняла руку, в ее глазах вспыхнула внезапная ярость.
Затем прямо в нее взорвался огонь — раскаленная добела огненная сфера, фурия Рыцаря Игнуса, многократно усиленная.
Поток обжигающего жара окатил Амару, словно волной, и отбросил ее обрезанные волосы назад; она бросилась на землю, чтобы прикрыть лицо неподвижного Бернарда от палящего жара этой волны.
Через мгновение она обернулась — глаза все еще слепило от яркой вспышки — и обнаружила, что часть крыши здания, та часть, где стояла Инвидия, просто исчезла.
Не было ни обломков, ни пожара, ни пыли — здание просто исчезло по окружности, диаметром в несколько повозок.
Место, где здание разрушилось, было срезано, словно ножом; самый край материала был обожжен дочерна, но при этом находился в прекрасном состоянии.
Воздух наполнил отвратительный запах.
От Инвидии не осталось и следа.
Невдалеке на крыше раздался едва различимый стук.
Амара оглянулась и увидела еще одну завуалированную, практически невидимую фигуру, стоящую в десяти футах, возле ровного разлома на крыше.
— Я искренне надеюсь, — пробормотал Гай Аттис, — что вы не обожглись. Я старался сдержать распространение жара.
— Вы использовали нас, — воскликнула Амара.
Она отвела свой разъяренный взгляд от скрытого силуэта Аттиса.
От едкого дыма слезы практически ослепили ее, но она пальцами нащупала шею Бернарда.
Удары его пульса были стабильными и сильными, но он по-прежнему не двигался.
Его укрепленная фуриями сила помогла выжить после удара Инвидии, нанесенного в челюсть.
Если бы такой хук попал в Амару, то сломал бы ей шею.
— Это было необходимо, — спокойно ответил Аттис. Он повернулся, оглядывая небо Ривы, наполненное дымом и огнем.
— Инвидия никогда бы не показалась, не будь она уверенна, что сможет легко меня убить, как раз, когда я был отвлечен этими фуриями. А если бы она не обнаружила кого-нибудь, приглядывающего за мной, она бы подумала, что мои стражи слишком хорошо замаскированны, и не выдала бы себя из страха быть застигнутой врасплох. Вы и ваш Граф достаточно умелы, чтобы вам могло быть поручено предупреждать меня об опасности, но достаточно уязвимы, чтобы быть быстро побежденными кем-то калибра Инвидии.
— Она могла убить нас обоих, — сказала Амара.
— Верно, — ответил Аттис. — Но только выдав при этом свое присутствие.
На какой-то момент Амара жестко уставилась на него, смаргивая слезы из глаз.
— То были не дикие фурии, — сказала она. — Они были твоими, замаскированными.
— Разумеется, курсор. Честно, неужели вы думаете, что я бы стоял незащищенный, когда малейшее отклонение могло бы привести к моей смерти? Когда человек, имеющий множество опасных личных знаний обо мне, разгуливает вместе с Вордом во время нападения? — Он задумчиво помедлил. — Я сожалею, что не смог сказать вам или Графу, что я задумал, но тогда быэто потеряло значение.
— Вы рисковали нашими жизнями, — сказала Амара. — Ранили несколько своих стражников. А вы даже не знали наверняка, что она покажется.
— Неверно, — ответил он. Он опустился на колени, чтобы поднять бесчувственного Бернарда. — У Инвидии был превосходный талант чувствовать слабость и пользоваться ею.
Раздался шипящий звук, внезапно сквозь камень под ногами Аттиса появился небольшой меч, чье лезвие сверкало зеленым огнем ворда, и ударил его в пах.
Аттис вскрикнул и отскочил от клинка, который прорезал свой путь наружу сквозь его тело с шипящим, свистящим звуком.
Ему едва удалось отступить в сторону, когда трехфутовый круг черепичной крыши взорвался в разные стороны.
Снизу показалась фигура, вся в черном хитине и с обожженной плотью, держащая в руке клинок, сверкающий зеленым.
Она была лысой, ее череп обгорел дочерна.
Амара едва ли узнала бы Инвидию, если бы не подрагивающее, пульсирующее мучительными движениями, ужасно обожженное существо, вцепившееся в ее сердце.
— Я и правда знаю, как пользоваться слабостью, — прошипела она скрипучим, каркающим голосом. — Например, твоей невыносимой склонностью злорадствовать после победы, Аттис.
Аттис лежал на краю крыши, белый как полотно. Его правая рука дергалась так, что казалось, будто движение неуправляемо.
Ноги были обездвижены. Он не истекал кровью, но раскаленные добела клинки, применяемые высшими Гражданами практически всегда, прижигали раны.
Только благодаря тому, что он облокотился на бордюр черепичной крыши, Аттис не лежал на спине.
Его левая рука дернулась к жакету, а затем появилась с бумажным конвертом.
Он слабо откинул его в сторону Инвидии, и тот приземлился, задев ее ноги.
— Тебе. Дорогая, что ты сделала со своими волосами.
Инвидия обнажила зубы в улыбке. Из губ сочилась кровь.
Ее зубы и глазные белки выглядели жутко на фоне дочерна обгоревшего лица.
— Что это?
— Твой экземпляр бумаг о разводе.
— Как осмотрительно.
— Необходимо. Я не могу законно избавиться от тебя, пока не передам их.
Улыбка Инвидии не дрогнула, пока она двигалась вперед; меч шипел, когда его искры ласкали прохладный воздух.
— Теперь ты от меня избавишься.
Он склонил голову в насмешливом поклоне, его лицо было маской спокойного презрения.
— Даже это недостаточно скоро.
— Для нас обоих, — промурлыкала она.
Раздался крик хищной птицы, и маленький сокол из раскаленного огня обрушился на крышу к ногам Инвидии, тут же распространив сверкающую стену между ней и Аттисом.
Изнуренный взгляд Амары обратился к небу, где было полдюжины летунов — у каждого наготове пылающее огнем оружие — уже изготовившихся к снижению, чтобы приземлиться на укрепленную крышу.
Они нырнули неровным клином, с Арией Плацида, держащей пылающий меч, во главе; подолы ее юбок хлопали и трепетали от скорости полета.
Аттис начал слабо, приглушенно и насмешливо посмеиваться.
— Кровавые вороны, — зарычала Инвидия.
Она развернулась и бросилась к задней стороне здания, исчезнув из вида, когда ветер начал завывать, унося ее в тяжелое облако дыма.
Амара прильнула к Бернарду, когда трое новоприбывших приземлилось на крышу, пока трое других остались в воздухе.
Старый Верховный Лорд Церес, чьи белые волосы смотрелись оранжевыми в огненном свете, приземлился за Леди и Лордом Плацида, пока Фригиус, его сын и Верховный Лорд Ривы охраняли с воздуха.