– Из Монтейна. Дворянин, значит?
– Не похож?
Мергус хмыкнул и вытянул из ящика под сиденьем небольшой сундучок.
– Размотай повязку, Монтейн, посмотрим, что там у тебя. Бандитская пуля?
– Нет в наших краях бандитов.
– Неужто дуэль? – Мергус насмешливо всплеснул руками.
Джессинару так захотелось врезать по морде своему благодетелю, что захрустели костяшки пальцев. И его намерение от того не ускользнуло.
– Не советую, – бросил франт небрежно, открывая сундучок. Оттуда сразу запахло лекарским духом, и Джессинар понял, что его по крайней мере перевяжут.
Отказываться он не стал, тем более что рана последние два дня беспокоила его все больше и больше. И ведь не то чтобы уж совсем серьезная рана была – просто воспалилась.
– Дедушкина сабля, что ли, в ход пошла? – спросил Мергус, ковыряясь в ране. – Тупая и ржавая?
– Угу. – Джессинар сцепил зубы. Было очень больно. Потом стало больно невыносимо. Потом еще больнее. Потом рану укрыл слой корпии с какой-то вонючей мазью – и стало легче.
– Экий ты нежный… – Мергус, ловко обмотав тканевым бинтом руку, стащил с него полотенце, утер с его лица испарину и грязь, остатки полотенца использовал для тела и бросил окончательно потерявшую вид тряпку под ноги. – Холодно теперь, да?
– Да, – выдохнул Джессинар. Мергус закутал его в толстый теплый плед и удобно устроил в углу, обложив подушками.
– Глотни.
Джессинар глотнул. Гадость редкая.
– Спи.
И Джессинар заснул.
Если привыкнуть к манерам Сигниса Мергуса, то человек он был, прямо скажем, хороший. Хороший, но успешно это маскирующий. Поэтому окружающих он безмерно раздражал, и Джессинар как-то сразу научился прощать ему его благодеяния. Возможно, этому способствовало то, что Мергус вручил ему записную книжку с маленьким карандашиком в специальном кармашке, которую назвал незнакомым – видимо, ботисарским – словом «кондуит» и велел записывать все деньги, потраченные на Джессинара. Первым пунктом шла стоимость книжки и карандаша. Вторым был счет за медицинские услуги – по мнению Джессинара, непомерно большой.
– Я – известный врач и не могу брать за осмотр меньше, – надменно возразил Мергус, услышав замечание юноши.
– За такие деньги я бы обошелся без осмотра, – сказал Джессинар.
– Сдох бы ты наверняка без осмотра, – проворчал Мергус. – Можно подумать, те листики, что ты на рану налепил, очень бы помогли. Трава-сабля называется саблей не потому, что раны от сабли лечит: листья у нее на саблю похожи. А клевер воспаления не снимает вовсе, даже если он цветом на рану похож. Так что помалкивай, знахарь. Да, и не забудь полотенце приплюсовать.
– Отстираю я полотенце.
– Вот и хорошо. Отстираешь – заберешь себе. Я чужими полотенцами не пользуюсь. Рубашку и штаны, кстати, тоже. И плед. Плед я тебе по таласской цене отдам, помни мою доброту.
– Да уж, запомню, – пробормотал Джессинар. – А за проезд как расплачиваться?
– Проезд можешь считать бесплатным. Я все равно в Столицу еду.
– А еда?
– Можешь считать, что я тебя угощаю, – разрешил Мергус. – А то ты из грошовой экономии будешь только овсянку заказывать, а я на нее смотреть не могу. Все время кажется, что это кто-то уже ел.
Итог все равно оказался большим – у Джессинара прямо дух захватывало. Поскольку ни на что большее, чем служба конюхом, в Столице он рассчитывать не мог, а жалованье у конюха не такое уж большое, то с долгами ему придется расплачиваться не один месяц.
Особенно счет возрос, когда в первом же городе Мергус остановил карету возле магазина с готовым платьем.
– Моему племяннику нужен костюм, – сказал он хозяину, вышедшему ради столичного покупателя прямо к карете. – И белье. И башмаки какие-нибудь.
Хозяин перевел взгляд на замызганного Джессинара в рубашке и штанах, которые явно были ему велики. Джессинар надменно посмотрел на хозяина.
– Разумеется, у нас найдется одежда для молодого господина, – заверил хозяин и принес на выбор три костюма.
Мергус хрюкнул, давясь смехом. Первый костюм был розовый, как попка младенца.
– Мне – в э-этом? – Джессинар от возмущения скопировал ботисский тягучий акцент. – За-а кого меня-а принима-ают?
– Тот, коричневый, вполне, – примиряюще сказал доктор.
– Для-а прови-инции сойдет, да-а?
– Монтейн, не капризничай, – посмеиваясь, проговорил Мергус. – Здесь лучше вряд ли найдешь.
Хозяин назвал цену.
– Мы что-о, уже в Столи-ице?
В конце концов цена осталась прежней, но заплатил Мергус не только за костюм, но и за две пары белья, дюжину чулок и пару галстуков. Правда, посмотрев на эти галстуки, он слегка поморщился и отрицательно качнул головой, но Джессинар, быстро сообразив, в какую цену обойдутся ему галстуки от Мергуса в Столице, пресек его сомнения:
– Ты са-ам подумай, дя-адя Сигнис, разве к э-этому костюму при-иличный галстук мо-ожно повязать?
– Диссонанс, – с ухмылкой согласился Сигнис.
Джессинар слова не понял и с подозрением покосился на «дядю».
– И из обуви что-нибудь, – попросил Мергус.
Хозяин вынес две пары сапог, убогого вида башмаки и что-то вроде войлочных тапочек, щедро расшитых бисером.
Джессинар примерил одни сапоги, потом вторые и вернулся к первым. Обсудив цену с хозяином, Мергус прибавил и тапочки.
– За-ачем? – удивился Джессинар.
– Это я на Ботис отошлю, – пояснил Мергус. – Сестрица пищать от восторга будет.
Расплатившись, они поехали к гостинице. Джессинар записал расходы в книжку и засопел.
– Акцент ты здорово скопировал, – заметил доктор. – Немного переборщил, но слушать приятно. Как будто дома оказался.
– Если без акцента говорить, так спросят, с какой стороны я ваш племянник. Мы и не похожи вовсе. Небо и земля, – сказал Джессинар.
Увы, но Мергус был типичным ботисаром, а значит, смугл был не от загара, а потому что такой родился. И вид у него был до того экзотический для здешних мест, что Джессинар со своей обыкновенной внешностью в племянники по крови ему совершенно не годился.
– Для Ботиса ты слишком белый, а за таласара сойдешь, – сказал Мергус. – Таласары, правда, немного не так говорят. Так что давай лучше без особых выдумок. Ты – родственник моей жены. Жена у меня из ваших мест, так что вряд ли кто вопросы задавать станет.
– А зачем вообще выдумывать про племянника?
– Да мне, собственно, все равно, – проговорил Мергус. – Я о твоей репутации беспокоюсь.
В гостинице Мергус снял номер с двумя спальнями и сразу распорядился насчет ванны.
– Я мог бы и на сеновале переночевать, – вполголоса заметил Джессинар.
– Какой ты скучный, Монтейн, – отмахнулся Мергус. – Сколько ты там насчитал? Разве это долг? Привыкай мыслить широко и перестань считать каждый грош.
– Было б что считать, – возразил Джессинар. – Пока деньги для меня – величина отрицательная.
– Минус на минус дает плюс, – сказал доктор.
Двое лакеев приволокли медную ванну и пошли за водой.
– Чур, первым моюсь я, – проговорил Мергус. – Ты намного грязнее меня.
После мытья они сошли вниз поужинать. На Мергуса смотреть нельзя было без раздражения – до того щеголеват. Джессинар тоже выглядел достойно, хотя, разумеется, куда скромнее.
В общем зале у Мергуса как-то сразу нашлись знакомые, к компании которых они и присоединились. Джессинара Мергус представил господином Монтейном, родственником своей жены, затем сделал заказ, и они сели ужинать.
Мергус весело болтал, новоявленный господин Монтейн больше помалкивал, прислушиваясь и мотая на несуществующий пока ус.
После ужина затеялись играть. Мергус присоединиться отказался, заметив, что устал в дороге, а Джессинару даже посоветовал принять участие – «для укрепления знакомств, которые еще могут пригодиться в Столице», как объяснил он зычным шепотом на ухо господину Монтейну, опуская в карман его сюртука пять монет:
– Это тебе за красивый дебют, – объяснил он на удивление тихим голосом. – Разрешаю проиграть пять империалов. Только не забудь занести в кондуит!
Еще неделю назад сама мысль взять пять империалов в долг была бы для мальчика просто немыслимой, но сейчас его долг благодетелю был настолько велик, что Джессинар взял деньги безо всякого внутреннего протеста: пятью империалами больше, пятью меньше – все равно не расплатиться!
– Господа, – обратился Мергус к компании. – Постарайтесь не обижать юношу!
…Глубоко за полночь прощальные слова Мергуса уже воспринимались компанией как остроумнейшая шутка.
– «Постарайтесь не обижать юношу…» – в очередной раз бормотал поручик Джабах, рассматривая свои карты. – Кажется, я и в этот раз вас не обижу, юноша. Я – пас.
– Аналогично, – сказал второй игрок, бросая карты. – И ведь не передергивает, – с искренним восхищением бросил он поручику.
– Я не шулер, – устало сообщил Джессинар. – Я пойду спать, господа, если вы не возражаете.
– Возражаю! – воскликнул второй.
– Идите, идите, господин Монтейн, – сказал поручик. – А не то у нас не останется даже чем счет оплатить.
Утром Мергус обнаружил на своем ночном столике замечательный натюрморт. Столбиками выстроились монеты. Под монетами лежал раскрытый кондуит. На странице было расписано, сколько всего накопилось у Джессинара долга. Количество монет соответствовало итоговому числу.
Джессинар спал сном праведника.
– Неплохо, неплохо, мой мальчик, – произнес, потягиваясь, Мергус.
К Столице Джессинар подъехал с некоторым денежным запасом в кармане и номер в гостинице снял за свои деньги. Правда, сэкономил при этом – поселился двумя этажами выше Мергуса. Мергус, впрочем, и не возражал. Затянувшееся игорное везение Джессинара его изрядно забавляло, пока Монтейн, сыграв несколько партий лично с ним, не объяснил ему в подробностях все допущенные доктором ошибки. Тогда он перестал воспринимать удачливость Монтейна как везение и стал относиться к его выигрышам уже как к закономерности.