Начальнику партии необходимо определить при себе одного из командированных к нему регулярных офицеров, который бы сочинял рапорты к главнокомандующему, повеления, наряды и приказы по партии, требования к земским начальникам той области, в которой партия действует, и отношения к ближайшим партизанам; который вел бы журнал входящим и исходящим бумагам, держал бы счет пленным, трофеям и проч.
Долг офицера по квартирмейстерской части состоит в рекогносцировках или обозрениях; в избрании выгоднейших мест для кочеванья партии; в расставлении вместе с начальником партии пикетов и застав; в легкой глазомерной съемке мест сражений и каждого перехода; к чему присовокупляются записки и собственные его замечания, дабы в таком случае, когда главная армия или корпус, ей принадлежащий, прибудут на какое-нибудь из сих мест, он мог бы дать все нужные сведения генерал- или обер-квартирмейстеру армии или корпуса.
Частные обязанности начальников партии всех трех отделений.
Частные обязанности каждого начальника партии состоят:
В истреблении неприятельских транспортов, парков и проходящих войск, в поимке почт, курьеров и освобождении пленных своей армии. В предании огню магазинов, лабораторий, госпиталей и всякого рода заведений, в тылу неприятеля учрежденных.
В немедленном извещении об общем и частном отступлении неприятеля; об идущих к нему подкреплениях; о местах, определенных главным хранилищем запасов; о местах, избранных для преобразования потерпевших в сражениях корпусов, дивизий, бригад и полков неприятельских; о новых учреждаемых магазинах и, наконец, о строении новых укреплений для перемены позиции.
В умножении препятствий для неприятельской армии в случае ее отступления.
В избежании неприятельских нападений и в нанесении ударов там, где они менее ожидаемы.
В первом приказе своем начальник партии излагает порядочно, ясно и кратко все правила, которые должны быть соблюдаемы полковыми командирами, офицерами и нижними чинами касательно их обхождения с жителями, переходов, ночлегов, дневок, приема фуража и провианта, раздела добычи, разъездов, содержания застав, пикетов и, наконец, порядка в нападениях, преследованиях или отступлениях.
По учреждении всего нужного для похода партия отделяется от армии и потаенно идет вне черты разъездов и партий, посылаемых неприятелем из главной его армии.
О партии на марше. Обыкновенный порядок марша каждой партии есть следующий: за авангардом идет партия по полкам, в шесть коней, дабы ее протяжение не было слишком велико; за партией следуют каши, больные и транспорт с овсом. Все заключает арьергард под начальством одного из регулярных офицеров, которого первая обязанность никому и ни под каким видом не позволять отставать от партии, а еще менее оставаться в деревнях. Малейшая жалоба из тех деревень, через кои пройдет партия, должна быть на его отчете. Ужасный вред от грабительств происходит: ненависть жителей, разврат всей партии, сомнение в точности разъездов и пикетов, бесконечное умножение тягостей и уменьшение наличного войска; при малейшей остановке разброд всей партии по деревне или по городу и, наконец, верное и постыдное поражение – вот что ожидает потатчиков своевольства и расхищения.
По прибытии ближних отправляются дальние разъезды по всем дорогам, соединяющимся в местечке, за коим расположена партия. Если дальние разъезды возвратятся к партии за час или за два до рассвета, то за полчаса перед оным посылаются снова ближние разъезды. В течение дня посылаются два дальних разъезда, которые ходят потаеннее ночных, ибо их дело открывать неприятеля, а не извещать его о прибытии партии.
За ложные тревоги пикетные и разъездные не наказываются. Лучше быть двадцать раз напрасно встревоженным, нежели один раз внезапно атакованным, что нередко бывает тогда, когда пикетные и разъездные опасаются наказания за ошибочное известие о движениях неприятеля. Тревожным казакам позволяется ехать во всю прыть не в виду партии; а в виду ее не иначе, как легкой рысью, и прямо к куреню начальника партии для объявления о происходящем. Сей последний немедленно садится на коня, велит трубить, по обстоятельствам, к походу или тревогу, и едет во всю прыть к месту, где примечен неприятель; велит партии строиться: днем на месте, ею занимаемом; а ночью в некотором расстоянии от оного, правее или левее от огней бивака, на которые неприятель обыкновенно устремляет нападение и которые сверх того умножают темноту перед фронтом. Такие перемещения способствуют и ко взятию неприятеля во фланг.
Трубачи Лейб-гвардии Казачьего полка, 1809–1812 гг.
Каждый полк наряжает на сутки по одной сотне под названием готовых. Сия сотня остается при полке, имея обязанность, в случае тревоги, мгновенно садиться на коней и стремиться с начальником партии на помощь к атакованной заставе, поэтому люди и лошади, ее составляющие, не облегчаются целые сутки.
Имев счастье находиться пять лет сряду при покойном князе П.И. Багратионе адъютантом и быв ближайшим приятелем покойному же генералу Кульневу, в школе которого я, так сказать, прошел курс аванпостной службы в 1808 году в северной Финляндии и в 1810 году в Турции, я не могу еще привыкнуть к беспечности некоторых отделенных и аванпостных начальников, из которых многие полагают доказать свою храбрость пренебрежением предосторожностей, необходимых для безопасности войска, им вверенного. Верно Багратион и Кульнев не уступали им в смелости; но во время присутствия их в авангарде никогда не снимали они мундира, не запрещали будить себя для выслушивания даже обыкновенных рапортов от разъездных начальников, не поручали другим расставления пикетов и застав, и всегда особенно наблюдали за посылаемыми для разведывания о неприятеле разъездами. Я помню, что первый говаривал: «Неприятель разбить меня может, но сонного не застанет». Другого слова были: «Я не сплю, чтобы все спали».
Об учреждении пункта сношения с главной армией. Подвижность и быстрота суть коренные свойства всякой части войска, определенной на внезапные удары. Будучи уверен в сей истине, я старался освободить партию от всех тех тягостей, с коими ни подвижность, ни быстрота несовместны: я ограничил количество овса, возимого при партии, и решительно отверг транспорты с провиантом. Но как совлечь бремя, неотдельное от самого существа партии? Как избегнуть влечения за ней раненых, больных и отбитой добычи, с каждой дракой, с каждым усиленным переходом умножающихся?
Многие полагают, что начальник партии не прежде должен предпринимать поиски, как предварительно основав в безопасном от неприятеля городе или селе род пристани, которая бы служила ему хранилищем всех съестных и военных запасов, убежищем для больных и раненых казаков, местом для склада похищенной у неприятеля добычи – словом, магазином для всякого рода тягостей, партии принадлежащих. Взяв сию нужную предосторожность, начальник партии должен устремиться на неприятельский путь сообщения, действовать по произволу столько времени, сколько будут позволять обстоятельства, возвращаться к своей пристани для раздела добычи, для отправления пленных и отбитых трофеев, для сложения раненых, и по совершении этих обязанностей совершать новые набеги. Но могут ли выгоды такого образа действия равняться с его неудобством?
Без сомнения партия, освобожденная от всех тягостей, вольная в ходу, не озабоченная продовольствием своим, способнее и быстрее может действовать на разных пунктах пути сообщения и путей продовольствия неприятеля; но угрожая источнику его существования, она подвергает хранилище своих собственных потребностей истреблению. Опасение ее в сем отношении должно быть тем живее, что она, по малочисленности своей в сравнении с неприятельской армией, не в состоянии разорить всех ее заведений, тогда как и слабый отряд неприятеля, пользуясь ее отдалением от пристани, может нанести ей чувствительнейший удар без малейшего усилия. К тому же я опасаюсь, чтобы заботы о сохранении столь важного предмета не имели слишком сильного влияния на деятельность начальника партии и не сообщили его планам и мероприятиям той чрезмерной осторожности, которая вовсе не прилична партизану.
Другой способ, совершенно противоположный первому, состоит в движении всей партии совокупно, не назначает ей никакой пристани и дозволяет всему каравану следовать за партией. Таковый образ действия, по моему мнению, еще безобразнее вышеописанного. Если он освобождает от заботы прикрывать пристань, всегда неприятелем угрожаемую, то совершенно отягощает ход партии и в случае даже легкой неудачи лишает и нужнейших потребностей и приобретенной добычи, и следующих за партией больных и раненых. Сверх сего главного неудобства он представляет способы нижним чинам заниматься более грабительством, нежели настоящим делом, так что фуры и телеги, определенные для возки провианта, непременно наполняются ограбленными вещами.
Но чем заменим мы опровергаемые нами оба способа? Изберем середину между двумя крайностями.
Представим себе, что партия достигла до участка, по которому определено ей спуститься на сообщение неприятеля. Первый предмет начальника оной состоять будет в избрании города (или села) на таковом расстоянии от неприятельского пути сообщения, который был бы сколько возможно вне опасности от нападения. Он будет служить ему хранилищем больных и раненых и пунктом передачи трофеев, пленных и известий в главную армию, но в нем никакого магазина не учреждается, и партия доходит до него не иначе, как теснимая неприятелем.
В сей город назначается начальником один из регулярных офицеров, при партии находящихся. Его военная команда состоять будет в 50 казаках и уряднике. Обязанность его заключится в сохранении порядка в городе и окружностях оного на расстоянии 10 или 15 верст; в надзоре за госпиталем, находящимся под ведением младшего медицинского чиновника; в сосредоточении посредине города достаточного числа запряженных подвод, для немедленного перемещения больных