Мысли о смерти способны раздавить любую мотивацию и любовь к жизни. Именно поэтому люди научились «отбрасывать» эти мысли, замещая их будничными проблемами.
То, что для счастья нам необходима «нормальная» продолжительность жизни и смерть, – неправда. Даже Бернард Уильямс, философ, который считал, что смерть придает жизни смысл, на склоне лет понял, что ему трудно смириться с тем, что он болен и скоро умрет. Он признался: «Может быть, я отрицаю эту истину чаще, чем встречаюсь с ней лицом к лицу». Может быть, нам стоит перестать убеждать себя, что жизнь, у которой нет конца и смерти, менее ценна, и просто понять, что смерть и старость неприятны, но придется искать им место в жизни.
Кроме скуки и смерти как смысла жизни, часто звучит и еще один аргумент против долгой жизни: перенаселение. Если все станут доживать до глубокой старости, мир переполнится еще сильнее, чем сейчас. Но тот же аргумент можно выдвинуть и против вакцинации, антибиотиков и здравоохранения в целом: продлевая людям жизнь с помощью этих изобретений, вы тоже способствуете перенаселению. Тем не менее большинство людей не возражают против врачей и антибиотиков.
У нас в самом деле есть проблема с населением. Только вот проблема у нас не с перенаселением, а с недонаселением, потому что люди меньше рожают детей. Никогда в истории человечества рождаемость еще не была такой низкой. Из-за этого население уменьшится, и в большинстве индустриальных стран это уже происходит. Там рождаемость примерно равняется двум. Среднестатистическая женщина на Западе рожает двоих детей, а этого слишком мало, чтобы поддерживать численность населения, потому что не у всех этих детей родятся свои дети. В некоторых странах Азии рождаемость даже еще меньше, чем в Европе. Например, в Сингапуре женщины в среднем рожают всего по одному ребенку. Власти Сингапура готовы пойти на любые меры, чтобы повысить рождаемость. Они даже выдают пособия на рождение каждого ребенка. Власти дают семейным парам премию в 12 000 долларов за каждого первенца и до 20 000 долларов за каждого ребенка после третьего. Тем не менее даже эти премии почти не помогают делу.
Даже в развивающихся странах рождается меньше детей, потому что население становится зажиточнее и образованнее (высшее образование – это один из самых главных факторов, влияющих на уменьшение численности семьи. Средняя рождаемость в развивающихся странах – около четырех, что намного меньше, чем в известном штампе о «восьми-десяти детях у каждой женщины». Средняя общемировая рождаемость (с учетом и развитых, и развивающихся стран) – 2,36 ребенка на одну женщину, что опасно близко к 2,1 – минимально необходимой рождаемости для воспроизводства населения. Африка – единственный континент, где в ближайшие десятилетия можно ожидать значительного роста, но как только этот континент станет достаточно богатым, рождаемость резко упадет и там; это уже случилось в таких странах, как Иран и Бразилия.
Общемировой спад рождаемости длится уже несколько десятилетий. Он вызван повышением уровня жизни (вам не обязательно иметь детей, которые будут ухаживать за вами в старости), запретом на детский труд (в прошлом дети помогали родителям на фермах и на фабриках, так что чем больше у вас детей, тем больше рабочих рук), образованием, распространением средств планирования семьи, а также тем простым фактом, что женщины больше времени проводят в учебных заведениях, а потом работают, так что детей рожают меньше и в более позднем возрасте. Все это, конечно, весьма хорошо в плане развития общества, только вот привело это к тому, что детей рождается намного меньше, чем в прошлом.
В результате мы движемся к демографической революции. По некоторым оценкам, к 2300 году количество европейцев уменьшится с 455 миллионов до 59, а в странах вроде России или Италии население уменьшится в десять раз. Некоторые ученые считают, что недонаселение – это намного более опасная угроза для человечества, чем падение метеорита или извержение супервулкана. Может быть, именно это даже стало причиной вымирания неандертальцев, еще одного вида людей, которые когда-то жили на Земле. Неандертальцы тоже были разумными, у них был язык, и они делали украшения. Тем не менее около 30 000 лет назад они полностью вымерли, возможно, из-за того, что у них просто рождалось недостаточно детей, и мало-помалу неандертальцев просто не осталось.
В краткосрочной перспективе – то есть в ближайшие сто лет – население будет продолжать расти. Однако в долгосрочной перспективе, если смотреть на периоды в 300 и более лет, нам больше нужно бояться не взрывного роста населения, а схлопывания. Увеличив продолжительность жизни, мы сможем замедлить это схлопывание. Аргумент «более долгая жизнь автоматически приводит к перенаселению» на самом деле не так прост и прямолинеен, потому что нужно учитывать и падение рождаемости. Конечно, если бы все жили тысячу лет или даже больше, в долгосрочной перспективе это все-таки привело бы к перенаселению. Но даже если прямо сейчас все внезапно станут бессмертными, население будет расти очень медленно, и никакого взрывного роста не произойдет (295). У нашего общества будет достаточно времени, чтобы найти решения. Перенаселения можно избежать, лучше контролируя рождаемость и смертность, чтобы удерживать население в равновесии, к тому же оно может быть компенсировано новыми разработками, например, улучшением методов земледелия и производства пищи, вторичной переработки мусора и других экологически устойчивых технологий.
Короче говоря, перенаселение – вовсе не такая серьезная проблема, как считалось. Продление жизни может стать буфером для спада населения, а управление рождаемостью – это важный инструмент для профилактики или замедления перенаселения. Более неприятная проблема состоит в том, что люди-долгожители будут намного дольше оставаться у власти. Кровавые диктаторы, коррумпированные министры, консервативные профессора или некомпетентные директора больше не будут уступать место молодым людям с новыми, свежими, прогрессивными идеями. Известный физик Макс Планк однажды пошутил, что наука прогрессирует «от одних похорон до других». Никому бы не понравилось, если бы Гитлер или Сталин оставались у власти столетиями, но можно посмотреть и на другую сторону медали: гении вроде Моцарта и Эйнштейна продолжали бы потрясать нас своим интеллектом и творческими способностями еще много-много лет.
Если говорить о жестоких диктаторах, коррумпированных министрах и некомпетентных директорах, то и эту проблему можно решить, например, ограничить время пребывания на высоких постах. Многих президентов уже сейчас выбирают максимум на два срока. Им приходится уступать дорогу другим. Похожую политику можно проводить в университетах, компаниях и других организациях. Университетским профессорам и исполнительным директорам компаний нельзя будет оставаться на своем месте сколько угодно: рано или поздно им придется уйти со своей должности, и неважно, будут ли они уже старыми и морщинистыми или по-прежнему выглядеть на тридцать лет. Что же касается диктаторов, которые ни за что не уйдут добровольно, – такое у нас есть и без бессмертия. Многие диктаторы оставались у власти намного дольше, чем следовало бы. Но чаще всего их отстраняют силой, задолго до того, как они умрут от старости, – с помощью коктейлей Молотова или оскорбительных карикатур.
Мы обсудили некоторые «за» и «против» увеличения продолжительности жизни. Некоторые люди не хотят жить дольше – что ж, им решать. Кто-то не хочет жить дольше, аргументируя это скукой, смертью как единственной вещью, которая придает жизни смысл, или перенаселением. Но, как мы уже увидели, эти сценарии на самом деле не так самоочевидны, как кажется, и для многих перечисленных проблем уже есть решения.
Некоторые люди не хотят жить очень долго, даже оставаясь при этом здоровыми, аргументируя это, например, скукой, потерей интереса к жизни, интеллектуальным застоем или перенаселением.
Для многих из этих проблем существуют решения.
Популяционные прогнозы, которые заглядывают в будущее достаточно далеко (например, на 300 или более лет), показывают, что в потенциале нас ждет не перенаселение, а недонаселение, которое, в конечном итоге, может привести к вымиранию человечества.
Новое общество
У человечества огромная проблема. Еще никогда за 200 000 лет нашего существования мы не создавали цивилизации, которая настолько богата и безопасна. Она позволяет практически всем выживать и доживать до старости. Старости в природе не существовало. В течение сотен тысяч лет большинство наших предков умирали по внешним причинам: в когтях хищников, от инфекционных заболеваний, просто терялись в огромных долинах или лесах без телефонов, больниц и супермаркетов. Природа не могла предвидеть, что люди создадут успешную цивилизацию, которая позволит большинству из нас умирать от старости. Именно поэтому мы сейчас столкнулись с эпидемией возрастных заболеваний – болезни Альцгеймера, сердечных болезней, диабета и инсульта. Хронические возрастные болезни могут длиться десятилетиями, ухудшают качество жизни и обходятся в миллионы долларов. С одной стороны, это печально; с другой – можно и порадоваться, что благодаря нашей продвинутой цивилизации мы, наконец-то, живем так долго, чтобы умереть от болезни Альцгеймера или сердечного приступа. Государства, впрочем, не так рады: 86 процентов всех затрат на здравоохранение уходят на лечение возрастных заболеваний, и они будут лишь расти, отбирая все бо́льшую долю государственного бюджета.
Нравится нам это или нет, но продолжительность жизни будет расти и дальше. Не только из-за высокого уровня жизни, хорошей медицины и новых технологий, о которых мы говорили ранее, но и по эволюционным причинам: любая спонтанная мутация, которая продлевает жизнь, теперь может выжить и закрепиться, потому что люди живут дольше. Продолжительность жизни сейчас в среднем растет на шесть часов каждый день, так что за неделю вы получаете целые дополнительные выходные. И эта эволюция идет уже довольно давно. Всего за столетие продолжительность жизни удвоилась. В 1900 году ожидаемая продолжительность жизни при рождении составляла 40 лет, сейчас – 80. За это время шансы дожить до 65 лет утроились, с 30 до 90 процентов. Количество столетних долгожителей растет еще быстрее. У ребенка, родившегося в 1932 году, шанс дожить до ста лет составлял 4 процента. У ребенка, родив