Разбудил меня громкий стук в дверь. Кажется, звонили и стучали уже долго, но я крепко спал и не слышал. Торопясь, я слишком сильно дернул «молнию» спального мешка, и ее заело. Я стал вылезать из мешка, словно зубная паста из тюбика, и в конце концов свалился на пол. Чертыхаясь, я выпутался из спальника и подскочил к двери.
На пороге стоял Леша, одетый в шорты, майку, за плечами – маленький рюкзак. Все ясно, собрался за крабами. Я вздохнул. Счастливый! Еще позавчера утром я был таким же счастливым и все мои мысли были заняты тем, как глубже нырнуть, дольше пробыть без воздуха и поймать краба покрупнее. Сейчас недавнее прошлое воспринималось как нечто навеки утраченное.
– Почему еще не одет? – спросил Леша, вскидывая свои белесые брови. – На выход с вещами, живо!
Такое впечатление, что Леша начисто забыл, что со мной случилось.
– Ты о крабах или о тюрьме, Леша? – поинтересовался я, затаскивая его в прихожую.
– Пока тебя не посадили, можно еще наловить сотню крабов, – нехорошо пошутил он.
– Я лучше займусь ловлей убийцы.
Леша поморщился. В его глазах мелькнула ирония.
– Дорогой друг, – сказал он, – предоставь этот неблагодарный труд милиции. Поверь мне, так будет лучше. Милиция должна разыскивать и наказывать преступников, а мы с тобой – крабов и прочих морских гадов.
Я понимал, что омрачаю Леше отпуск. Он успел привязаться ко мне, всерьез увлекся промыслом, и вдруг на пике нашей дружбы я вынужден был оставить его.
– Милицию все время надо подталкивать, ей надо помогать, – возразил я. – Потому что она не в такой степени заинтересована в поимке преступника, как я.
– Ну чем ты ей можешь помочь? – не унимался Леша. – Тебе надо залечь на дно – в прямом и переносном смысле. Чем меньше ты будешь светиться у них на глазах и путаться под ногами, тем лучше для тебя… Я вообще не понимаю, – добавил он со сдержанным возмущением, – какого черта ты вчера показал менту письмо?
– Если бы я его спрятал, это было бы уликой. А сам показал – уже алиби.
– Ах-ах, как все просто! – покачал головой Леша. – Ты думаешь, что милиция будет принимать во внимание психологию твоих поступков? Да им нужны только голые факты. Письмо – это факт. Накидка – это факт. Знаешь, где сейчас лежит твое письмецо? Думаешь, в кармане этого мента? А в таком сереньком скоросшивателе с надписью «Дело номер…» – не хочешь? Давай-давай, подкидывай им компромат на себя. Раньше сядешь – раньше выйдешь.
Леша испортил мне настроение. Он, конечно, в какой-то степени был прав. Но я все же надеялся на порядочность Кныша.
– Этот мент – мой друг, – не очень уверенно ответил я. – Он работал в моем сыскном агентстве. Я знаю его уже много лет.
– Мент не может быть другом, как невозможно подружить хорька с курицей… Собирайся. Даю три минуты на сборы.
Он меня уламывал, и я уже почти был готов, чтобы в самом деле наплевать на все, прихватить с собой маску и ласты и уйти на полдня в морские глубины, где тихо, чисто и нежарко и сквозь толщу воды не проникает ни одна земная проблема.
– Послушай, но в обед я должен позвонить в Москву.
– К черту Москву! – отпарировал Леша. – Позвонишь со дна морского.
– Нет, Леша, не могу. Душа не на месте.
– Да брось ты! – поморщился он и передразнил меня: – Душа не на месте! От того, что ты будешь нервничать, ситуация к лучшему не изменится. Одевайся! – жестче повторил он.
– Ты берешь меня измором. Я не хочу ловить крабов, понимаешь? Просто не хочу!
Некоторое время Леша молча ходил по комнате, машинально поднял с пола спальник, а на его место кинул свой рюкзак.
– Я не знал, что ты такой упрямый, – наконец сказал он, но уже без раздражения. – Зачем ты хочешь звонить в Москву? Что ты надумал?
– Я хочу разыскать капитана яхты.
– В Москве? – удивился Леша.
– Нет, в Москве живет ее хозяин. Он-то, пожалуй, может помочь найти Караева.
– Рано или поздно милиция обязательно выйдет на хозяина. Зачем тебе надрываться?
– Я должен сделать это раньше милиции. Я частное лицо, понимаешь? И Караев наверняка будет со мной более откровенным.
– Ну что ж, успехов тебе, – потухшим голосом сказал Леша, поднимая с пола рюкзак.
– А тебе удачной охоты, – ответил я таким тоном, словно извинялся перед ним.
Перед дверью Леша неожиданно остановился.
– Да, Кирилл, чуть не забыл. У меня к тебе один деликатный вопрос.
– Валяй!
– Что касается Анны… У тебя по отношению к ней серьезные намерения?
– Ты о чем? – удивился я столь резкой смене темы. – О каких серьезных намерениях ты спрашиваешь? Мы оба вольные птицы. Она, кстати, вчера упорхнула и сейчас, наверное, уже далеко.
– Не так уж и далеко, – ответил Леша и, предупреждая мой возможный вопрос, сказал: – Я, собственно, это и хотел узнать.
Он протянул мне руку. Я, все еще недоумевая, пожал ее, закрыл за Лешей дверь, пробормотал: «Ну и ну!» – и взглянул на свое отражение в зеркале. Мое лицо, оказывается, было деформировано какой-то жалкой улыбкой. Такая бывает в тех случаях, когда человек вдоволь посмеялся над удачной шуткой, а потом вдруг выяснил, что смеялся над самим собой.
Глава 8
Я хрипел на подъеме как загнанная лошадь, но держал прежний темп, и пот уже градом катился по моему лицу, заливая глаза. Ничто так не снимает стресс, как бег на длинные дистанции. Мне приходилось довольно часто пользоваться этим средством, чтобы наводить порядок в мыслях, вычищать нервы от бремени эмоций и поддерживать себя в необходимой форме. Обычно я бегал по живописной трассе, соединяющей Судак с Новым Светом. Но сегодня я погнал себя намного дальше – через гору Караул-Оба, оттуда – по дикому пляжу поселка Веселое, а затем через каменный хаос – к мысу Ай-Фока.
От судакского причала до мыса Ай-Фока по прямой – километров девять-десять. Для яхты такого класса, какой была «Ассоль», это час ходу. «Значит, – думал я, – приблизительно в полдень яхта могла достичь мыса. От него до острова – не меньше двух часов. По времени все сходится – убийство Милосердовой на острове произошло приблизительно в два часа дня. Можно предположить, что Караев поплыл на мыс, чтобы там взять на борт Милосердову, а затем отвез ее на остров. Единственным пассажиром была директор АО или с ней был еще кто-то? Каким образом Караев переправился с острова на берег? Плавал ли он вообще в тот день на остров?» На эти вопросы ответить мог только капитан «Ассоли», которого я хотел найти, если, конечно, он был еще жив.
Перевалив через Караул-Обу, я спустился на песчаный пляж, бежать по которому было уже невозможно – увязали ноги. Попутно я искупался, не снимая с себя одежды, но, пока дошел до мыса, трусы и майка высохли, и на них снова проступили пятна соли.
Ай-Фока – треугольная скала, вонзающаяся острым углом в море, как раскроечный нож в ткань. Сразу за ней начиналась обширная бухта, на берегу которой раскинулся поселок Морское, уже много лет напоминающий грандиозную новостройку – среди кипарисов, словно соперничая с ними в стройности, торчали стволы башенных кранов, бульдозеры стачивали пологие прибрежные склоны, придавая им вид ступеней, едва ли не треть пляжа была завалена бетонными опорами, стенами с дверными проемами, но все же гостиничные корпуса росли медленно, словно полярные хилые деревца, и поселок, как и много лет назад, все так же задыхался от цементной пыли, от грязи, изобилия грузовых машин, автокранов и бетономешалок.
По другую сторону мыса, откуда я пришел, сочно-зелеными пятнами выделялись виноградные плантации и контрастно царили тишина дикого пляжа и буйство красок не загаженной цивилизацией природы.
Я ходил по отшлифованным ветрами и волнами камням, отыскивая место, где яхта могла бы причалить к мысу. Со стороны дикого пляжа это сделать было невозможно – большие и мелкие подводные камни уходили от основания мыса далеко в море. Со стороны Морского я нашел единственное место, где было достаточно глубоко и где без особого риска «Ассоль» могла причалить к скале даже при небольшой волне.
«Жаль, что на воде не остается следов», – подумал я, глядя на поселок, корпуса гостиниц и причал, дрожащие в знойном мареве. У причала двигались фигурки людей, с протяжным скрипом работала лебедка, опуская на воду водные велосипеды и лодки. Я вытер вспотевшее лицо майкой, подвязал ее к поясу и пошел к причалу.
Несколько мужчин, спрятавшись от полуденного солнца, сидели в тени моторной лодки, подвешенной на тросах. Один из них черпал ложкой окрошку из литровой банки, зажатой между ног, трое играли в карты, используя вместо стола большой аккумулятор. Когда я к ним приблизился, тот, который ел, буркнул, не поднимая головы:
– У нас обеденный перерыв.
Я объяснил, что лодки и водные велосипеды меня не интересуют. Картежники приостановили игру, с любопытством глядя на меня.
– А что ж тебя интересует? – спросил тот, который ел. Он еще активнее заработал ложкой, словно опасался, что я отберу у него банку.
– Позавчера на Диком острове убили женщину, – сказал я и сделал паузу.
– Слышали, – обронил один из мужчин и стал тусовать колоду. – А ты из милиции, что ли?
– Из частного сыскного агентства.
– А-а, – протянул он. – Ну, как частный сыск работает? Нашел убийцу?
– А это смотря сколько ему заплатят, – вставил второй. – Если хорошо – за день преступление раскроет. Похуже – за неделю. А не заплатят – значит, милиция отдуваться будет… Правильно я говорю, господин частный детектив?
У мужиков было настроение потрепаться.
– Это дело я веду бесплатно, – признался я.
– Это чего ж так?
– Меня самого подозревают в убийстве.
Мужики одновременно повернули головы в мою сторону. Даже тот, что махал ложкой, на мгновение замер.
– Ну, ты даешь! – искренне удивился один из сидящих за столом-аккумулятором. – Если уже сыщиков подозревают, то что о простых людях говорить?
– Как же тебя угораздило? – поинтересовался второй.
– Случайно оказался на Диком острове в тот день, – ответил я и, чтобы не вовлечь мужиков в долгие разговоры, добавил: – Теперь, значит, сам ищу свидетелей и следы преступника.