Если канцлер умер, то я сильно разочаруюсь в этом человеке. У меня не было цели его убивать, только заставить задуматься, что все его действия могут иметь обратные последствия. То же самое произошло на суде. Я сломал все его планы и подпортил репутацию не только братьям, но и Виктору Степановичу, он же собирал ложные доказательства. То же самое произошло и со взрывом.
Однако, как бы странно это не звучало, но убивать канцлера сейчас крайне нежелательно. Его род играет значительную роль в Империи и обезглавливать его попросту глупо. Не говоря уже о том, что освободится должность канцлера и главы службы безопасности империи.
Попасть на это место много желающих, только вот не каждый готов служить на благо своей империи так, как это делал Виктор Степанович. Если отбросить всю его неприязнь ко мне, то этот человек всеми силами топит за благополучие империи. А уже на втором месте стоит его собственный род.
Канцлер — сильный Одарённый, и я не уверен, что если бы мы с Алиной встретились с ним в открытом бою, то выстояли бы. Поэтому, наверняка он жив.
Отец наш умер в очень неудобное время. Подождал бы семь-восемь лет, тогда было бы гораздо проще, чем сейчас, когда я только-только начал возвышаться. Но, к сожалению, у судьбы на этот счет были какие-то свои планы.
Хоть мой дар и кажется невероятно сильным, у него много ограничений, и чтобы полноценно его раскрыть, нужно ещё время. А времени у меня как раз и нет.
Однако, несмотря на все происходящее, это не самая моя плохая жизнь. В одной из жизней, например, в возрасте девяти лет меня насмерть сбила карета! Вот это было действительно обидно. Шел я по полю, никого не трогал, а магический щелчок услышал слишком поздно. Не успел ничего предпринять, как прямо предо мной открылся портал, из которого вылетела карета с черными лошадьми. И всё! Прямиком на перерождение!
О, а вот и начальство из службы безопасности, вместе с гвардейцами, идёт. И сотни лет не прошло!
— Дмитрий Алексеевич, вы не пострадали? — обращается ко мне Леонид Борисович, он был одним из тех, кто якобы должен был отвечать за мою безопасность.
— Нет, — отвечаю я и ставлю чашку с чаем на журнальный столик перед собой.
— Хорошо, что с вами всё в порядке, — сухо отвечает он.
Мне показалось, что он слегка расстроился? Не показалось… Хотя, надо отдать Леониду Борисовичу должное, эмоции он скрывает хорошо. Просто за столько прожитых жизней я научился считывать их до мельчайших деталей, поэтому легко могу сделать выводы даже по дрогнувшим морщинам на его лбу.
— Вижу, что вы очень спешили, — отвечаю я, не скрывая иронии.
— Пришли, как только смогли, Ваше Высочество!
— Что с канцлером? — серьезно спрашиваю я.
— Вы уже слышали? — удивился Леонид Борисович.
— Конечно. А кто не слышал?
Он оборачивается к мельтешащим в коридоре гвардейцам:
— Вы чего тут языками трепитесь?
— Вы не переживайте, языками они не чесали, а во время вашего отсутствия делали важный вид. Вон тот, например, уже восемь минут на пустую стену смотрит, словно ищет на ней что-то, — говорю я.
Леонид Борисович вопросительно смотрит на меня. Приходится пояснить:
— Я знаю, в какой стороне находится кабинет канцлера и слышал взрыв.
— Виктор Степанович не пострадал, — кивает безопасник, и на его лице читается явное облегчение.
— Хорошо, что с ним тоже все в порядке.
— У вас есть предположения, кто это мог сделать?
— У канцлера много врагов. Не меньше, чем у меня, — пожимаю плечами.
— Нам потребуется провести несколько проверок, поэтому нужно на некоторое время переселить вас в другие покои.
— Буду рад отправиться туда прямо сейчас.
— Я провожу вас, Дмитрий Алексеевич. Но сперва попрошу ответить на пару вопросов о произошедшем.
— Так, давайте я упрощу вам задачу. Я устал после перелета и заседания совета, и у меня нет никакого желания тратить еще несколько часов на допросы. Я ничего подозрительного не видел. Подозрений, кто мог бы это сделать, у меня нет. Список моих недоброжелателей у вас и без того имеется, с прошлого допроса ничего не изменилось, с ним и работайте. Все понятно?
— Да, Ваше Высочество!
Меня проводили в гостевые покои в западном крыле дворца, и уже сюда начали, один за другим, стекаться дворцовые лекари. Словно одного осмотра было недостаточно! Я еще понимаю два лекаря, один мог что-то упустить, но отправлять ко мне пятерых! Это явно перебор.
Больше всего меня поразил последний из пришедших. Он осматривал меня дольше всех.
— Здесь не болит? — спрашивал он, слегка надавливая на точку на моей руке.
— Нет.
— А здесь? — он перешел к ноге.
— Нет.
И так по всему телу. Каждый раз, когда я говорил «нет», он расстраивался, и мне этот спектакль поднадоел.
— Ой! — схватился я за живот.
— Как болит? — спросил лекарь и даже улыбнулся.
Интересно, сколько ему заплатили, чтобы он нашел у меня хоть какой-нибудь недуг?
— Не болит, бок зачесался, — улыбнулся я и выпрямился.
Надо было видеть его лицо!
Больше лекари меня не беспокоили, и я следил за тем, как проходит разбирательство. Весь дворец подняли на уши, но я-то видел — большинство из того, что делается — пустой звук. Люди канцлера плавно заметают следы. А мои и вовсе найти невозможно.
К вечеру была признана версия, что кто-то из врагов империи устроил диверсию.
Я сидел на диване, когда в комнату вошла Алина. Через минуту с мыслями придется попрощаться, потому что больше она молчать попросту не может.
— Я могу говорить, господин? — спрашивает она ровно через минуту.
— Да, можешь, — киваю я.
— Я распорядилась, как вы и велели, всё сделано чисто. Легкий испуг и немного подмоченная репутация.
— Наши люди?
Я не стеснялся говорить во дворце. Здесь все комнаты были защищены от прослушки с помощью специальной артефактной системы, которую мало что может перебить. Причем я установил ее еще во время своего первого правления, когда и строился этот самый дворец, где мы сейчас находимся.
— Им ничего не угрожает, — заверила Алина. — Я просмотрела, как СБ ведет поиски шпионов, они роют совершенно в другом направлении.
— Отлично, — киваю я.
— По всем вечерним новостям уже говорят о диверсии. Обсуждают, кто именно из врагов империи мог это сделать, склоняются к тому, что это были персы.
— Хреново СБ работает, — хмыкаю я. — Обидно.
Это было реально обидно. Я помню другие времена, когда все было иначе. Тогда служба безопасности работала так четко и слаженно, что там не то, что шпион, даже человек, вроде Алины, не смог бы провернуть свои дела, как она делает это сейчас.
Этим недостатком я и воспользовался сейчас, но это не значит, что я не исправлю его, когда стану императором.
— Они должны были грудью лечь, но не допустить, чтобы новости о взрывах просочились в прессу, — говорю я.
— Они пытались. Но когда я чего-то хочу, меня уже не остановить, — улыбается Алина.
— Спорно.
— Вернее, только вы можете меня остановить, господин, — хихикает она и серьезно добавляет. — Вам бы выступить на публике с заявлением. Жаль, что не получится.
— Почему?
— Вам не дадут этого сделать.
— Это как раз не проблема, было бы желание.
— А канцлер сегодня выступил. Бедняга даже гипс нацепил! Толкнул речь, что на него покушались враги империи, но он не сдастся, будет и дальше служить Родине. Вас, кстати, тоже упомянул.
— И что говорил?
— Что наши врачи оказались глуповаты, и это было покушение не на вас, а на него. Благо, что вы не пострадали. Наш возможный император просто оказался не в том месте и не в то время.
— Ага, в своих покоях, — усмехаюсь я.
Понятно, что канцлер сделал все возможное, чтобы нивелировать покушение на меня, а свое сделал более значительным.
— Ваши братья и сестра интересовались, как ваше здоровье?
— Только старший сообщение прислал.
Достаю из кармана телефон и открываю сообщение, которое гласит: ' Дорогой брат, до меня дошли новости о случившемся. Будь осторожнее, ведь сам знаешь, что у всего есть последствия'.
— Где он сейчас? — спрашиваю Алину?
— Федор сейчас по моей информации находится в своих покоях наедине с графиней Рудаковой.
Это крепкий, но достаточно новый род с юга Империи. Единственное чего у них нет, так это сильной родословной. Насколько мне известно, Дарья Рудакова — красивая девушка в возрасте двадцати лет. А Фёдор падок на красивых девушек.
— А знаешь, я, пожалуй, прогуляюсь до его комнаты.
— Господин, боюсь, если у Федора что-то получится, он навряд ли вас пригласит третьим.
Улыбаюсь шутке и выхожу за дверь. Всё-таки Алина умеет поднять настроение даже в самые скверные моменты.
Врываюсь в покои брата и вижу занимательную картину. Федор сидит за столом вместе с Дарьей. Она хохочет, прикрывая ладонью рот. Щеки красные, как у помидора, а брат улыбается, видя ее реакцию на свои шутки.
Парочка находилась в соседнем зале и не сразу заметила меня, ведь я передвигался очень тихо. Да и не ожидали они нежданных гостей.
— Прошу прощения! — громко говорю я.
Они оба с недоумением смотрят на меня, но не успевают задать ни единого вопроса.
Я достаю из-за пазухи бумаги, которые взял на столе в соседней комнате, хотя даже не читал, что на них написано. Тыкаю ими в брата и громко говорю:
— Федор! Ты нахрена ходил в тот же бордель, что и Гриша? Теперь у тебя такое же заболевание! Только что отчет от лекаря пришел! Ты понимаешь, что скоро совет будет нового императора выбирать, а у нас из здоровых только я с сестрой остались. Тебе же врачи сказали, что еще одной болезни организм может не пережить!
Федор смотрит на меня выпученными глазами. Не будь здесь Дарьи, он бы уже набросился за такое. Но наличие симпатичной ему девушки многое меняло.
— Ой, прошу прощения, — кланяюсь графине Рудаковой, делая вид, что не сразу заметил её.
Я не стал дожидаться реакции этой парочки и поспешил удалиться под их ошарашенные взгляды, закрыв за собой двери. Жаль, что не прихватил с собой камеру, чтобы заснять их лица.