— Если это намек на покушение, то очень банальный.
— Мы подобным не занимаемся, — он усмехнулся одним уголком рта. — Да и покушение — дело тонкое, мы бы никогда не стали действовать столь открыто.
Это была правда. Насколько я знал австрийского императора, он предпочитал более изящные методы убийства. Причем его люди все обставляли так, что концов найти было практически невозможно. На него работали настоящие профессионалы, но мои люди все-таки были опытнее.
— А вы достаточно прямолинейный человек, — отвечаю я.
— Дмитрий Алексеевич, буду краток. Я бы хотел организовать небольшую пресс-конференцию. В соседнем зале нас уже ждут журналисты. Сами понимаете, нам задают очень много вопросов касательно того, почему я никак не реагирую на казнь моих людей. Нужно это уладить.
— Хорошо, я готов помочь вам в этом вопросе, — киваю я.
Для меня это было несложно, однако в просьбе чувствовался подвох, собственно, как и в любом разговоре с австрийским правителем.
Мы вышли к журналистам, которых отдельно собрали в большом зале, но они не спешили задавать вопросы без разрешения.
Я и Фридрих Шестой встали на небольшой подиум, где уже были подготовлены микрофоны. И австрийский император начал свою речь:
— Мне невероятно жаль, что наша империя понесла потери, но так случается. И Дмитрий Алексеевич Романов сделал всё возможное, чтобы урегулировать этот вопрос.
Фридрих Шестой кивнул, разрешая задавать вопросы, и репортер в коричневом костюме поднялся:
— Что он сделал, Ваше Императорское Величество?
— Он выдал виновных в данном происшествии, и их ожидает казнь.
Журналисты ахнули и начали судорожно что-то записывать в свои блокноты. Один из них продолжил задавать каверзные вопросы:
— Он передал вам граждан Российской империи? Всё верно?
— Да, всё так.
— Дмитрий Алексеевич, а смогут ли Ваш поступок понять в вашей империи? — спросила у меня женщина в черном деловом костюме.
Я сразу ответил:
— А почему меня не должны понять? Я отдал группы чиновников — исполнителей, которые забыли, что они должны служить на благо Российской империи. А не подчинятся группе аристократов, которые играют в свои игры. В вашей империи тоже есть такие личности, которым скучно и безопасно живется. Также не стоит забывать о том, что сейчас в Российской империи активно идет борьба за власть.
— Подскажите, что это за личности?
— Я не могу назвать имен, но уверяю вас: они также получат по заслугам.
— У меня нет причин сомневаться в словах Дмитрия Алексеевича, — поддержал Фридрих Шестой.
— Ваше Императорское Величество, вы считаете, что конфликт полностью урегулирован или Российской империи следует сделать что-то еще для того, чтобы полностью решить этот вопрос?
— Жизни наших людей бесценны, но Дмитрий Алексеевич сделал все, что мог, чтобы уладить этот конфликт. Да, сейчас он не император, а наследник российского трона, но он также переживает за империю, как и я переживаю за свою. Он провел хорошие переговоры, и если честно, я даже не ожидал подобного серьезного отношения к вопросу. Мне начинает казаться, что мы похожи. Оба душой и телом болеем за интересы и благополучие наших империй. И когда Дмитрий Алексеевич станет императором, я думаю, что наши страны смогут лучше сотрудничать. Мне нравятся его старания, и, возможно, мы сможем взаимодействовать так же крепко, как и в старые добрые времена.
— Но у Дмитрия Алексеевича невелики шансы стать императором, — возразил один из журналистов.
— Это все глупости. Я же вижу, парень умный, и его полностью поддерживаю. Буду безумно рад, если он станет императором. Не если… а когда!
Фридрих Шестой придумал довольно хитрую стратегию — не зря я ожидал подвоха. Своими хвалебными речами он невзначай подставил меня самого.
Если между нашими странами начнется война или ухудшатся отношения, то виноватым в этом посчитают меня. А если все будет налаживаться, и я стану императором — Фридрих Шестой тоже выиграет. Он выигрывает при любом раскладе.
Я вернулся на бал, который продолжался без происшествий. Ко мне подходили дамы и приглашали на танец — я никому не отказывал.
Сразу видно, что после пресс-конференции аристократы получили приказ меня не трогать, поэтому все прошло без дуэлей и провокаций. Удивительно, что впервые за этот год на балу меня никто не вызвал на дуэль. Мне даже непривычно.
Хотя был смешной момент. Один из аристократов споткнулся, ударился об меня и разлил на себя вино. Ох, это излюбленная форма для провокации. Я уже ожидал, что сейчас будут крики на весь зал, вызов на дуэль. Но подошли двое аристократов постарше и увели его в сторону со словами — «Простите, он у нас неосторожный».
Это показатель того, насколько крепка власть Фридриха Шестого. Он держит в кулаке всю аристократию. Я уже устал об этом думать и повторяться, что раньше, во времена моей первой жизни, всё было лучше. Но раньше и правда было также — все аристократы безоговорочно подчинялись воле императора.
А ведь я говорил своим детям, что империя будет сильна ровно до того момента, пока они будут чтить и идти по пути Кодекса Первого императора. Блин, где все пошло не так? Может, один из наследников был бракованный и читать не умел? Сомневаюсь… на деле все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд.
Ранним утром мы с Алиной выехали из дворца и отправились к австрийскому аэропорту. За окном стояла ясная погода, и даже в салоне автомобиля чувствовалась свежесть осеннего утра.
— Были какие-то происшествия за время нашего пребывания во дворце? — спрашиваю у своей служанки.
— Нас много слушали, распускали слухи. Слуги пытались со мной пообщаться и выслужиться. Один даже заигрывал.
— Ты же на все вопросы отвечала?
— Конечно, но не всегда правдиво. Зато я делала очень честные глаза, — Алина захлопала ресницами и широко улыбнулась.
— Менталисты были?
— Один был.
Обычно менталист находится где-то рядом. Он проходит мимо, чтобы засечь, говорят в этот момент правду или нет. Потом уже по времени сравнивают, какие вопросы задавались, чтобы понять, где была сказана правда, а где ложь. При использовании менталистов главное, чтобы их не засекли, и с этой задачей австрийская сторона явно не справилась.
— И какие выводы он сделает?
— И дальше будет думать, что мы с вами спим. А потому вы везде и таскаете меня с собой.
— Жизнь все-таки интересная штука, значит, в будущем тебя будут чаще пытаться устранить.
— Да-да-да, — довольно закивала она.
Любовниц часто очень недооценивают по рискам. Многие считают, что это прибыльная профессия, и девушки часто соглашаются на подобное, не понимая, что за этим стоит. На самом же деле это очень травмоопасно. Любовниц устраняют постоянно.
Вот перед серьезными переговорами, если ты убьешь жену, то будет настоящая трагедия, серьезное разбирательство, наказание виновных. Убей любовницу, и остальные не поймут, если ты поступишь подобным образом. А когда любовницами являются служанками, они максимально подвержены устранению.
— Мой самолёт всё ещё на месте? — спрашиваю я.
— Да, Григорий не смог на нем улететь.
— А мы сможем?
— Конечно, мы улетим.
Через полчаса машина прибыла прямо к взлетной полосе в австрийском аэропорту.
— Ладно, мы уже приехали, выходим, — говорю я.
Мы вышли из автомобиля и пошли прямо к трапу, который вел к моему самолету. Попутно я сказала Алине:
— Кстати, я недавно услышал, что было покушение на младшего Разумовского.
— Ой, там не покушение, там скорее пытались прощупать почву. Думаю, он вам сам всё расскажет. Но ничего серьезного.
— Ладно, прилетим и разберемся.
Мы зашли в самолет и заняли свои места. А я был невероятно рад тому, что мы возвращаемся домой… как никак сейчас там происходит самое интересное, и не хочется пропускать ни дня.
Сегодня Григорий ругался с начальником аэропорта. Цесаревичу повезло, что этот человек знал русский язык и вообще мог ему ответить.
— Дайте мне другой самолет! — требовал Григорий.
— Мы не можем. Уже шесть самолетов вам предоставили, мы больше не можем срывать рейсы. Попросите личные борта у других аристократов, может быть их суда будут более надежны, — спокойно ответил мужчина с густыми усами.
— Уже присылали, та же самая история! Может, это в вашем аэропорту происходит диверсия?
— Мы трижды проверяли весь персонал. Четыре раза меняли предоставляемые вам команды. Но история повторяется. Уверяю вас, дело не в нашем аэропорту.
— В таком случае предоставьте другой самолет! — Григорий не терял надежду вернуться в столицу.
— Прошу прощения, но мы уже сделали все, что могли, Ваше Высочество.
Начальник австрийского аэропорта удалился, оставив Григория с его помощником и охраной. Цесаревич грозно посмотрел ему вслед, но больше аргументов у него не было, на австрийскую было не так просто подействовать, как на своих сограждан.
— Это какой-то бред, почему я не могу покинуть эту страну? — обратился цесаревич к помощнику.
— Господин, может мы попробуем наземный транспорт?
— Я не хочу наземный. Я прилетел сюда, как важный человек, и хочу улететь таким же образом!
— Вам бы уже в империи появится…
— Думаешь, я сам этого не понимаю?
— Понимаете…
— Тогда в чем суть⁈ Я уже сказал, что хочу улететь, и не успокоюсь, пока мне не предоставят нормальный самолет.
Помощник кивнул — ему больше нечего было ответить.
При всех своих качествах Григорий Романов не любил длительные поездки. Они казались ему скучными и утомительными, поэтому он предпочитал путешествовать на самолетах. И одна мысль о том, что все-таки придется возвращаться в столицу на наземном транспорте, не давала ему покоя. Он лучше посидит несколько дней здесь, пока не найдется нормальное воздушное судно, нежели будет трястись в дороге.
Григорий спустился в холл аэропорта, и оттуда увидел, как его младший брат в сопровождении своей охраны проходит в вип-зал.