На стенах висело много картин — цветы, пейзажи, дамы в красивых платьях. Моей служанке нравился такой стиль — дорогой, но не вычурный, когда хозяева дома пытаются каждую рамку покрыть золотом, показывая всем гостям, насколько они состоятельны. Здесь же картины, каждая из которых стоила не один миллион рублей, висели в обычных деревянных рамах. Глава этого дома понимал, что представляет настоящую ценность.
— А еще есть деньги, армия и много прибыльных производств, — ответил я Алине.
— Это тоже хорошо, — улыбнулась девушка.
— Мы пришли, господа, — учтиво сказал дворецкий и открыл перед нами створки дверей.
В большом зале на кресле сидел мужчина в дорогом черном костюме. По внешнему виду и нельзя было сказать, что Николаю Дроздову уже минул шестой десяток. Он выглядел достаточно утонченно, что подчеркивали очки в тонкой платиновой оправе.
Нас пригласили присесть напротив и, после короткого приветствия, граф Дроздов произнес:
— Примите мои соболезнования насчет сестры. Если вы пришли за тем, чем я думаю… То я не имею к произошедшему никакого отношения. Но если вам требуется помощь, готов посодействовать.
— Знаю, по имеющимся у меня сведениям вы не причастны, — отвечаю я.
— Тогда в чем причина? Необычно, что вы пришли ко мне сразу после происшествия. Мы с вами даже незнакомы.
Николай Дроздов говорил спокойно, но во время разговора он иногда пальцами подкручивал свои длинные усы. Так сделал и сейчас.
— Знакомы, мы не раз виделись на приемах, и мы даже с вами общались пару раз. Но в большинстве случаев вы общались с моими братьями.
Николай Валентинович хмыкнул.
— Понимаю, это общение не приносило вам никакого удовольствия. Это нужда, — продолжаю я.
— Не соглашусь, Ваше Высочество. Ваши братья довольно интеллигентные и умные люди, мне приятно было с ними беседовать.
— А вот ложь вас не красит.
— Сами понимаете, иногда приходится, — Николай Валентинович слегка улыбнулся.
— Императорам тоже иногда приходится врать, — невозмутимо отвечаю я.
— Всем приходиться, — вздохнул граф. — Так в чем же причина вашего прихода? Деньги? Не сказал бы, что у вас имеются с ними проблемы. Если вам нужна поддержка в выборах — это даже не смешно. Вы прекрасно понимаете, что просить меня о подобном бесполезно.
— Вы не угадали. Я пришел поговорить с вами о роде Войтовых.
Николай Валентинович поднял на меня взгляд.
— Эта фамилия о многом вам говорит? — спрашиваю я.
— Достаточно, — слегка кивает Дроздов.
— Так вот, я хочу, чтобы у вас с родом Войтовых началась война.
— Смешная шутка, — усмехается он.
Но тотчас замечает, что мое лицо остается серьезным.
— Рано или поздно война между вашими родами начнется. У вас кровные интересы друг к другу, и войны уже были. Я лишь хочу ускорить этот процесс, понимаете?
— Понимаю ли я? Этот разговор явно пошел не туда, и он перестал мне нравиться.
— А касательно вашего второго предположения…
На лице графа отразилось легкое удивление.
— Вы поддержите не меня, а мою сестру. Всё равно её голоса скорее всего достанутся мне. Не переживайте, она выживет и очень скоро вернется на политическую арену, но я хочу, чтобы Войтовы этого не застали.
— Они имеют какое-то отношение к покушению на цесаревну?
— Косвенное, но их поведение меня расстроило. А исполнители уже наказаны.
Этой информации графу хватит, чтобы понять суть. Подробно рассказывать не имеет смысла — это ничего не изменит.
Николай Валентинович задумался, но через пару секунд ответил:
— Я не смогу вам помочь, Ваше Высочество.
На лице отразилось сомнение. У графа Дроздова не было достаточного повода, чтобы помогать мне. А это легко исправляется.
За множество перерождений я усвоил один очень важный урок: договориться можно с кем угодно. Сложнее всего в этом вопросе положить на чашу весов что-то стоящее. Чаще всего это оказывалась чья-то жизнь, но сейчас не такой случай.
— Николай Валентинович, как думаете, много ли у меня власти? — спокойно спрашиваю я.
— Можно говорить откровенно?
— Нужно.
— Немного… Гораздо меньше, чем у ваших братьев и сестры.
— Я не могу сказать вам всего, но скажите, как думаете, есть ли у меня доступ в сокровищницу?
— Нет.
— А я там бывал, и несколько раз выходил не с пустыми руками. Теперь я буду предельно откровенен. У вашего сына нет дара… Это очень прискорбно, у вас всего лишь один наследник, а жена больше не может иметь детей. Ему всего шесть лет, а он уже двенадцать раз проваливал испытание на открытие дара. Мы оба понимаем, что он не пригоден на роль главы рода, и когда придет время выбирать нового главу, ваши братья выдвинут своих сыновей.
Ваш род потеряет власть, а ваш сын умрет. Его двоюродные браться гораздо старше, и не такие миролюбивые, как вы, они устранят его сразу, как нежелательную фигуру на шахматной доске. Мое предложение простое, — я достал из небольшой сумки артефакт в виде сферы, размером с мой кулак.
Механизм начал крутиться в разные стороны, у графа поползли вверх брови, и я продолжил:
— У вашего наследника появится дар, а Войтовы не доживут до коронации. На ответ у вас есть всего семь минут. Ах, да, артефакт привязан ко мне узами крови, и только я могу его активировать. Мое убийство вам ничего не даст.
— Почему я должен вам верить? Это вполне может быть обыкновенная подделка.
— Я Романов Дмитрий Алексеевич, будущий император Российской империи, клянусь своей жизнью и даром, что после применения этого артефакта у вашего сына появится дар. Так достаточно убедительно?
Любой аристократ знал, что подобную клятву нельзя нарушить. Если бы я врал, тотчас лишился и жизни и своего дара. Хотя, можно было поклясться только на жизни, но в моем случае жизнь и дар взаимосвязаны, ведь я переношу его через каждое свое перерождение.
Николай Валентинович не ответил, но мне и не требовались его слова, чтобы понять — он верит. Но все еще сомневается.
— Шесть минут, — сказал я, посмотрев на висевшие на стене часы.
Время шло, а граф не спешил с ответом.
— Четыре минуты, — напомнил я.
Николай Валентинович сглотнул, а на лбу заблестели капельки пота.
— Две минуты. Алина, машина готова? Возможно, мы покинем это имение гораздо раньше, чем планировали, — обратился я к служанке.
— Конечно, готова, господин.
— Кто там у нас следующий в очереди?
— Ой, я лучше не буду при его светлости называть имен. Не стоит ему знать, кто из аристократов еще не получил дар при рождении.
— Умное замечание, — киваю я. — Ты приняла правильное решение.
Я поднялся с кресла, готовый уйти.
— Вы уверены, что мой сын не пострадает? — сразу спросил граф.
— Уверен. У вас осталось десять секунд.
— Хорошо, — процедил он. — Заключим договор.
— А вот это уже другой разговор, — улыбнулся я и присел обратно.
После заключения договора, граф проводил меня к своему сыну. До сих пор на его лице читалось сомнение, но он не мог себе позволить упустить такую возможность.
Двери детской комнаты открылись, и я увидел шестилетнего ребенка, играющего с деревянным мечом. Мальчик сразу заметил отца и подбежал к нему.
— Отец! Смотри, чему я научился!
Но он остановился в шаге от графа, когда в комнату вошел я.
— Папа, а кто это? — осторожно спросил мальчик.
— Это цесаревич Дмитрий Алексеевич Романов, — представил меня Дроздов.
Мальчик почтительно склонил голову.
— Будущий император, — поправил я.
— Ого! — лицо ребенка вытянулось. — А вы возьмете меня в личную гвардию?
— Посмотрим. Я не могу ответить наверняка, и никогда не даю обещаний, в которых не уверен. Сила для гвардейца — это не главное. Куда важнее верность и честь.
А кто знает, какой характер будет у этого мальчика, когда он вырастет.
— Я пришел, чтобы проверить у тебя наличие дара. Твой отец говорит, что дар у тебя есть, а проверяющие не могут его найти. Поэтому я здесь, ведь будущий император не может ошибаться, — улыбнулся я.
— Да, не может, — лицо мальчика стало озадаченным.
— Скажи, а какой дар ты бы хотел получить, если бы была такая возможность?
— Ветер! — сразу ответил он.
— А почему ты хочешь, чтобы я нашел именно ветер.
— Ветер — это скорость! — он отвечал с энтузиазмом. — Я видел, как сражаются воздушные маги! Пиф-паф-баф, — изобразил мальчик. — Но у нас в семье был всего один случай, когда маги рождались с даром ветра. Так что, скорее всего, вы найдете огонь.
У Николая Валентиновича был дар огня, его сын смог выстроить верную логическую цепочку. Если бы дар передавался по наследству, то девяносто процентов вероятности, что это был бы огонь.
— Огонь — не самый плохой вариант, — повел бровью Николай Валентинович.
Он был бы рад, чтобы у сына открылся хоть какой-нибудь дар. Не в его случае было задумываться о выборе.
— А мне нравится ветер! — возразил отцу мальчик.
Сейчас во мне находилось двенадцать даров, и среди них был ветер. Но я не уверен, что у мальчика хватит сил его принять. Дар не самый слабый.
Сперва я хотел подарить мальчику воду — она приживается лучше всего. Но в таком случае нет уверенности, что они с отцом не убьют друг друга. Водные и огненные маги с самой древности недолюбливают друг друга, как и любые противоположные стихии. Молния и ветер, тьма и свет!
— Ложись на кровать и закрывай глаза, — сказал я мальчику.
— Хорошо, — кивнул он и побежал к кровати.
Присутствия графа я не опасался и приблизился к мальчику. Даже хорошо, что он увидит это лично. После подобной демонстрации у него точно не останется сомнений на мой счет.
В моих руках был настоящий артефакт, которому больше девятисот лет. Но, на самом деле, это была пустышка. Такие штуки еще во времена моей первой жизни считались древними. А тот, что я держал в руках, попросту не успели ничем заполнить, обычно в них вкладывали мощные заклинания, но в теории они могли перен