— Сейчас ветер уберет дым. Готовьтесь, — снова доносится из рации. — Не выдвигаемся! — кричит другой голос. — Пока дым не развеется, не двигаемся!
Нервничают. Уже не идут вперед — боятся. А нам это только на руку.
Я оборачиваюсь к своим.
— У вас есть двадцать минут на отдых, — говорю я девушкам. — Но дежурных оставить. Не расслабляться.
Они кивают, кто-то даже улыбается — как после удачной тренировки. Часть служанок остается в коридоре, остальные уходят в глубину здания — менять снаряжение, перезаряжать оружие, умыться — подготовиться к дальнейшей схватке. Тишина на мгновение становится настоящей. А я возвращаюсь к графине.
Садясь напротив, беру чашку и делаю глоток остывшего чая.
— Простите, отвлекся.
Похоже, теперь у нас действительно есть немного времени для разговора.
— Как вы так ловко управляете всем этим? — спрашивает графиня, склонив голову.
— С чем? — переспрашиваю я, чуть приподнимая бровь.
— По вам видно: вы знаете военное дело не понаслышке.
— Я Романов, — отвечаю спокойно. — Меня этому учили с рождения.
Я кладу чашку на блюдце и продолжаю, глядя прямо ей в глаза:
— Будущий император должен уметь вести любую войну. В любом масштабе. Как противостоять игрушечным солдатикам брата. Как противостоять своему соседу. Как противостоять целому роду. И при необходимости — как противостоять другой стране. Вы так не считаете?
— Думаю, вы правы, — кивает графиня и делает еще один глоток.
Дом снова вздрагивает от взрыва где-то вдалеке, но она уже почти не реагирует.
С каждой минутой, что мы проводим здесь вместе, она становится спокойнее. Увереннее. Может быть дело в том, что Алина подмешала в чай немного успокоительного. А может в том, что я умею убеждать.
Ровно через двадцать минут дым за окнами рассеивается. Солнце пробивается сквозь пробитые стекла. Все возвращается на круги своя.
Я встаю и говорю своим служанкам:
— Пора работать.
Алина появляется рядом.
— Можно я троих заменю? — спрашивает она. — Они полностью истощили свои магические резервы.
— Хорошо. Но больше никого не добавляй, — отвечаю я.
Она театрально вздыхает:
— Эх, тиран…
— Что-что? — переспрашиваю я.
— Так точно, мой император, — чеканит она, приложив ладонь к груди и чуть кланяясь, а затем уходит исполнять исполнять приказ.
Дожили! Меня уже тираном называют, только потому, что не разрешил вытащить сюда весь состав. У нас, между прочим, был план — героически отбиваться, а не сразу показывать все, на что мы способны. Чтобы противники не подумали прислать еще подкрепление, ведь сюда можно и вовсе половину империи согнать.
Да и графине я обещал, что подниму репутацию ее рода. Так что теперь мне приходится выполнять собственные обещания.
У Геннадия Степановича Новикова — начальника гвардии цесаревича Федора был план не вступать в бой, пока двенадцать других родов ведут штурм поместья. Он должен был вмешаться на крайний случай, если у остальных не получится устранить наследника, а такое вполне могло произойти.
Он недавно прибыл в поместье покойного графа Арбенского, где находился младший из наследников Российской империи. Геннадий Степанович должен был убить Дмитрия Романова своими руками — таков был приказ Федора, если он вдруг останется жив после того, как штурм закончится или случится другой форс-мажор.
Задача, по его мнению, довольно простая и быстрая. И хорошо, что сентиментальностью он не страдает. В ком он видел будущего императора? Уж точно не в Дмитрии Романове. Хотя, на самом деле, ему было все равно, кому служить. Он был солдатом до мозга костей и чисто исполнял приказы, делая это безупречно. Для Геннадия Степановича было все равно кто сидит на троне, его выгода заключалась абсолютно в другом.
Будучи человеком низкого происхождения, ему нравилось пользоваться привилегиями аристократии. Пусть и делал он это нечасто. Но это чувство вседозволенности… оно манило и соблазняло.
Через несколько минут после прибытия Геннадия Степановича выяснилось, что черный ход, ведущий к поместью, заблокирован. Группа, пытавшаяся проникнуть туда, попала под плотный ответный огонь. И не только стрелковый — по ним ударили магией. Причем с таким размахом, что складывается впечатление: внутри сидит не меньше трехсот человек.
По разведданным такого быть не может. У покойного графа Арбенского просто не было таких резервов!
А штурм уже идет какое-то время. И по логике Геннадия Степановича — Одаренные внутри должны были выдохнуться, магия у них не бесконечна, кто-то уже должен был погибнуть. Но огонь до сих пор не ослабевает.
Он связался с бароном Кротовым, ответственным за нападение, которое сейчас и происходит, и уточнил, что же конкретно сейчас происходит.
Геннадий узнал, что ранее небольшим силам — около сотни человек все-таки удалось ворваться внутрь! Тогда все немного расслабились. Подумали, что это конец и начали потихоньку сворачиваться.
Но никто не вышел… Никто!
С тех пор прошло уже три часа. Из гвардии цесаревича Федора осталось около шестидесяти человек. А точнее — семьдесят восемь.
Геннадий не знает, что скажет по этому поводу Федору Алексеевичу. А может, и вовсе ничего не скажет.
Скорее всего, глава гвардии просто наймет новых солдат. И старший наследник не заметит разницы. Да и зачем цесаревичу запоминать лица подчиненных? Сам Геннадий — бывший военный, он также служил в частных организациях, и у него остались старые связи, он сможет легко собрать новый состав — осталось много знакомых, которые не откажутся от подобного предложения. Но сперва это задание нужно довести до конца.
От имения Арбенских уже мало что осталось. Дом, которому несколько сотен лет, выстоял лишь той частью, с которой и началось его строительство. Целым осталось только одно крыло — кабинет покойного графа. Его строили с сильным магическим укреплением, в стенах были зашиты мощные артефакты. Все остальное, что пристраивалось позже, уже лежит в руинах. Камни, обугленные балки, дым, гарь… все что осталось от некогда величественного поместья.
Геннадий смотрит на все это и впервые задается вопросом: что за человек эта графиня? Хотя… нет. Он тут же отбрасывает эту мысль.
Навряд ли она имеет отношение к происходящему. Все дело в графе. И тогда возникает вопрос: зачем он собирал такую армию? Против кого он собирался сражаться?
— Как обстановка? — спрашивает Геннадий Степанович у одного из своих людей.
— Барон Кротов просит подкрепление. Они готовят новую волну штурма, — четко отвечает подчиненный. — Хотят действовать наверняка. Бросят все силы, чтобы прорваться.
— Дай ему троих.
— Но это же почти ничего…
— Знаю. И скажи ему, что поторопился. В его распоряжении и так много казенных людей.
Подчиненный кивает и уходит.
Геннадий вздыхает и отводит взгляд. Он и сам надеялся, что новый штурм даст результат. Но вишенкой на торте стало сообщение, пришедшее от куратора.
Три часа…
Через три часа войдет имперская армия, чтобы навести здесь порядок. И плевать, кто прав, кто виноват. Люди не любят, когда в столице раздаются взрывы, даже если это происходит на другом конце города и никто из гражданских здесь не пострадал.
А здесь, в осажденном особняке, сидит наследник Российской империи. Он может пострадать, а за это народ по-настоящему переживает, ведь императорская семья считается чуть ли не священной.
Геннадий принимает решение.
— Пора идти с Кротовым, — говорит он себе. — Один удар. Любой ценой я должен исполнить приказ.
Федор собирает всех своих людей, кто остался в живых. Остатки гвардии цесаревича Григория подходят с другого фланга.
Окружение стягивается плотно — с трех сторон, оттесняя и прижимая оборону. По периметру работают саперы, подрывают воронки, прочищают путь через завалы. Геннадий видит, как люди взрываются на минах.
Здесь была хорошо подготовленная оборона, построенная на опыте и расчете. Но, несмотря на это — больше половины штурмующих прорываются внутрь.
Это уже победа. Шансов у Дмитрия больше нет. По крайней мере, так думает Геннадий.
Начинается стандартная проверка помещений. Комнаты зачищаются одна за другой, группы продвигаются внутрь особняка. Ходы, подвалы, старые залы — все под контролем.
— Господин, вас ничего не смущает?
Геннадий Степанович поворачивает голову. Солдат рядом говорит негромко, но с долей напряжения.
— Трупы? — уточняет он.
— Да. Трупов нет. Ни одного.
Геннадий Степанович хмурится.
— Значит, унесли. Были готовы к тому, что мы придем, — задумчиво говорит он.
— Вопрос — куда?
Один из связных тут же докладывает:
— По сведениям имперской кальцилиалии, под особняком находится пещера. Старая и большая.
Геннадий Степанович вспоминает легенду, услышанную прямо перед приездом сюда.
О том, как первый из рода Арбенских обнаружил пещеру с сокровищами, на которые и купил себе титул, а потом на этом месте построил дом. А выхода из нее не было.
— Значит, выжившие там. И трупы тоже, — говорит Геннадий, принимая решение. — Все — вниз.
Отряд быстро организуется. Спускаются по узкому каменному коридору, зажатому между старых стен.
И вскоре оказываются в громадном подземном зале, с потолками в десятки метров. Воздух — плотный, слегка отдает серой.
Трупов здесь тоже нет.
Но в центре огромного помещения, способного вместить в себя не меньше семисот человек, стоит алтарь рода.
Там возвышается массивная фигура змеи с пустыми глазницами. И перед ней стоит человек.
Геннадий Степанович узнает его… Дмитрий! Вот его цель!
Он стоит спокойно. Без ранений. На его лице — ни страха, ни напряжения, что довольно странно в его ситуации. Цесаревич находится в ловушке — из этой пещеры ему никак не выбраться.
Геннадий Степанович входит одним из первых. Поднимает руку, чтобы отдать сигнал, но сначала — говорит наследнику: