— Есть. Разрешите идти?
— Иди.
Раздав всем причастным и не очень, я решил заняться одним, давно откладываемым делом. Для этого позвал Морозова и мы вместе поехали в Питер.
— Куда едем, наставник?
— К Шуйским.
— Прямо в поместье? Не рано ли?
— Нет. Думаю, пора устроить ещё одну диверсию.
— Ой, я утюг дома забыл выключить. Давай вернёмся.
— А потом тебя в туалет потянет, куать захочется и вообще стемнеет. — усмехулся я.
— Да, всё так. А ещё Глаша не люблена.
— Глаша? Я чего-то не знаю?
— Ну…
— Не нукай. Небось наврал девке с три короба про любовь до гроба, она и поплыла в твои шаловливые ручки.
— Да нет. У нас всё серьёзно!
— Знаю я твоё серьёзно — на той неделе тоже было. Как её зовут? Авдотья?
— Обижашь, барин, Авдотюшка конечно девка видная, только характер у неё не сахар. Не уживёмся мы с ней.
— Ну ну, ты хоть с какой-нибудь ужиться сможешь? Герой любовник.
— Вот, кто бы говорил? Солько коек уже посетил?
— Мало!
— Вот и я так же. Сам же знаешь, что девкам одного только и надо.
— Чтоб побольше и потвёрже? — заржал я.
— Значит двух. — резюмировал здоровяк и поддержал хохот.
Смех, смехом, а шуба с мехом. Приехали мы в промзону и стали искать подхдящую жертву. Тьфу, цель. Как назло, ничего подходящего не находилось. Или производство было второстепенным, или охранялось так, что без бронетанкового корпуса не подступишься. Враги сделали правильные выводы из предыдущего случая и больше не допускали оплошностей в контроле местности.
Поняв, что прокатались мы зря, уже собрались было возвращатья, когда интуиция кольнула меня в филей. Завертев головой, я не заметил ничего необычного. Ну ходит рабочий люд. Кто в спецовках, кто в обычной одежде. Из не слишком плотного потока людей выделялся лишь один работяга, тащивший тяжёлый инструментальный ящик.
Выдлялся он тем, что шёл в нашем направлении. Я даже специально перебрался на другую сторону улицы — неизвестный повторил мой манёвр. Сделав знак Митрофану держаться подальше, я стал ждать, когда он подойдёт поближе, заодно приготовился к возможной атаке.
Только это меня и спасло. Когда между нами осталось метров пять, работяга неожиданно ускорился, и с криком: привет от Воробьёва! — бросил в мою сторону свою ношу. Откуда только силы взялись.
Мощность взрыва была такова, что частично разрушила стену здания, примыкавшего к тротуару, в том числе и с моей помощью. Не говоря уже о разбитых стёклах в округе. Что ни говори, а прокачался я очень вовремя — доспех с честью выдержал удар и не дал разлететься отдельными фрагментами про улице. Пушечным ядром, я пробил толстую кирпичную кладку и был остановлен только массивной станиной пресса. Многотонный механизм, впрочем, как ни в чём не бывало продолжил штамповать какие-то детали, а я скривился от звона в ушах. Последствия контузии оперативно устранил амулет, но лёгкая дезориентация всё равно оставалась.
— Вы живы? — изумлённо спросил чудом не пострадавший оператор пресса.
— Не дождётесь. — ответил я и стал выбираться наружу.
— Ей, вы куда? Кто возместит ущерб?
— Все вопросы к барону Воробьёву! — не став задерживаться и вступать в бессмысленную дискуссию, поспешил наружу.
Подрывник наверняка работал не один. Должен был быть кто-то для подтверждения устранения цели. Только, вот, как его вычислить среди разбегающихся людей? Мой взгляд метался с одной строны улицы на другую, пытаясь вычислить нужного человека, но всё тщетно. Все бежали достаточно натурально.
Что-то заметил Митрофан. Он метнулся в сторону видневшейся неподалёку трубы, облепленной антенами состовой связи. Одновременно с этим по моему шлему чиркнула крупнокалиберная пуля — они ещё и снайпера прислали!
Судя по всему, стреляли с той самой трубы. Огромными скачками, я стал нагонять ученика, успевшего набрать большую скорость. Возле злополучной трубы, мы оказались одновременно, но всё равно не успели — неизвестный снайпер заворачивал за угол, выжимая всё возможное из мотоцикла. Единственное, что мы успели подметить, то, что стреляла девушка. Или очень субтильный юноша.
— Ушла, зараза. — в сердцах, сплюнул в пыль Митрофан.
— Смертник говорил про Воробьёва.
— Думаешь, это он устроил?
— Учитывая его криминальные связи, легко.
— Его могли и подставить.
— Могли. Только уж больно всё стройно сходится.
— Нанесём дружеский визит?
— С занесением в грудную клетку. Он ведь так и не ответил за кражу.
— Точно. История в прессе как-то заглохла.
— А давай проверим. — я достал телефон и набрал Селезнёву.
— Слушаю. — раздался неприветливый голос из трубки.
— Василиса Фёдоровна, добрый день. Вас беспокоит князь Распутин.
— Князь⁈ Ой, здравствуйте. Извините, что так неприветливо ответила.
— Не переживайте. Я хотел бы узнать про историю с Воробьёвым.
— А. Тоже заметили, что все публикации пропали?
— Даже так?
— Именно. Эти уроды даже потребовали впустить опровержение. Дескать, порочим честное имя уважаемого человека.
— Дайте угадаю — Шуйские.
— Вы чертовски проницательны, князь. Теперь пишу про фонтаны Петергофа, вместо светской хроники. Как какая-то студентка, блин!
— Сочувствую. Как насчёт небольшого репортажа про погром?
— Как у Шуйских? Нет, спасибо, не надо. Мне даже статью написать не дали. Не то, чтобы в газете напечатать.
— Вот и верь в свободу слова, после этого. Хотя, учитывая что писали про моих предшественников…
— Вот вот. Нет сейчас честной прессы. А что за погром?
— В имении барона Воробьёва.
— Барона, говорите? А когда это произошло?
— Ещё не произошло, но сегодня обязательно будет.
— Только не говорите мне, что… Впрочем, не важно. Я хочу на это посмотреть!
— Приезжайте через часик. К тому времени, думаю, всё будет готово.
— Обязательно буду. — ответила девушка с куда большим энтузиазмом, чем в начале разговора и отключилась.
Я повернулся к Митрофану с видом победителя.
— Вот видишь, всё будет в лучшем виде. Во всяком случае, освещение в прессе такого события будет наверняка.
— Погрома?
— И его тоже. Не буду же я безобразничать без повода.
— Когда он тебе был нужен?
— Действительно. Но, так надо. В глазах общественности надо быть белым и пушистым.
— Как Сахарок.
— Да. Как Сахарок. Кстати, как у него успехи?
— Половину твоих картин уже вернул.
— А вторую половину?
— Вторую половину, компенсировал не твоими. Хе хе.
— Мда. Надо было каталог ему дать, что-ли. Придётся сделать для него закрытую от посторонних персональную галерею.
— И как ты это себе представляешь? Будет Шерстяной прогуливаться вдоль картин с высокодуховным видом и бокалом вина в лапе? — еле сдерживая смех, спросил некромант.
— Скорее уж кружкой спирта. — меня тоже уже распирало, но силы сдерживаться ещё были.
— Ахахах. Да. А если серьёзно, котяра натаскал боеприпасов на небольшую армию. Куда он их пихает, то? Ладно, патроны, там. Так он ракеты умудряется таскать. Как?
— Как-то. Это магия, Митрофан. — я развёл руками, бросив на мгновение руль.
— Эй! За дорогой следи! А то ещё впишемся в кого.
Здоровяк как накаркал — впереди резко остановился уже слегка помятый автомобиль. Шарик, не дожидаясь моей реакции, притормозил сам. Буквально в считанных сантиметрах от бампера впереди стоявшего авто. Из него выскочили четверо крепких парней и с наглыми рожами подошли к нам.
Тут надо дать небольшое пояснение. Шарик, при необходимости, может не только выдвинуть антикрылья, но и спрятать гербы. Так что сейчас он выглядел как тюнингованый, но не родовой автомобиль.
— Вы разбили нам тачку, ребята. — заявил самый крупный из детин, когда мы с Митрофаном, в свою очередь, вылезли из машины.
Стати бывшего гренадёра конечно произвели впечатление, но явно недостаточное, чтобы свернуть спектакль с автоподставой.
— Митрофан, мы разбили им тачку?
— Неа. Даже не дотронулись.
— Какая досада. Я вынужден отлонить вашу претензию.
— Непонятливые, значит. Вы должны нам за ремонт двадцать тысячь рублей.
— Двадцать тысячь? Тут и двух много будет. Митрофан, дай ему тридцать.
Пока Морозов показно отсчитывал деньги из толстой пачки банкнот, я наблюдал как разгорается азарт в глазах бандитов.
— А теперь, предлагаю соразмерить плату. Шарик, откуси им багажник.
Химеро-мобиль с радостным рыком растянул пасть совершенно фантасмагорическим образом и разом отгрыз заднюю часть автомобиля подстащиков.
— Молодец, хороший мальчик. — я похлопал авто по капоту и помахал пребывавшим в прострации браткам.
— Теперь в расчёте.
Мы со здоровяком молча погрузились в машину и поехали дальше.
— Я думал, ты их прям там прикончишь. — первым не выдержал Митрофан.
До этого ехали молча. Лишь спереди раздавался хруст пережёвываемого металла с пластиком.
— Зачем? Может одумаются и займутся честным трудом.
— Что-то я сомневаюсь, наставник.
— Не надо думать о людях хуже, чем они заслуживают. Каждый имеет право на искупление.
— Сказал некромант. — хохотнул здоровяк.
— Я же не уточнял, что при жизни.
— Тормози, приехали. — неожиданно заявил Морозов, выглянув окно.
— Действительно. Что-то скромненько барон живёт.
Моё заявление прозвучало на редкость саркастично — ведь мы остановились возле трёхметрового кирпичного забора с частоколом металлических кольев по верху.
— Ну что, как всегда или постучим? — предложил Митрофан.
— Без спроса в гости ходить не принято, не так ли, Джозеф? — раздался со стороны до боли знакомый голос.
А ещё, я почувствовал, что не могу сотворить ни одного заклинания. Даже Кодекс не отзывался.
— Сегодня, ты наконец сдохнешь, тёмное отродье. — голос Юджина прозвучал торжествующе и предвкушающе одновременно.