— Он сработает на ком-то, кроме меня? — на всякий случай уточнил границы возможностей артефакта.
— На любом, у кого есть душа и тело. Неужто пожертвуете такую редкость?
— Да как-то и божественной крови не жалко, если родной человек загибается, — не стал я вдаваться в подробности, вспоминая, как спасал сына кровью Комаро.
— За что я ценю вас, Занзара, так это за то, что кровные узы для вас не пустой звук, да и слово вы держите. А такими союзниками не разбрасываются, — отсалютовала Легат бокалом с вином, но поставила его на место, не отпив.
Я взаимно отсалютовал магичке чашкой с кофе и отпил ещё один глоток. В спокойной обстановке мысли вяло перебирали текущие дела: принятие присяги от родов, вернуть обратно в собственность активы рода, возврат голов сахарным баронам, отправка дирижабля на ремонт, оставить Агафью с Белой Занзара разбираться с местными делами. Нужно ещё было что-то решить с пленницами и отыскать останки последнего герцога. Кстати, об останках…
— Госпожа Легат, а вы случайно не в курсе, куда запропастились душа и тело последнего герцога Занзара? А то дух рода не признаёт его погибшим.
Бланш-старшая задумалась на долгую минуту, прежде чем ответила:
— Об этом нужно было спрашивать у Госпожи. Я не смею обсуждать её решения.
— Зря, — совершенно искренне отреагировал, — и я имею ввиду не случай с герцогом. Насколько я понял, становясь сущностями, подобно им, они теряют всякие яркие чувства, кроме излишней предосторожности. И хоть они считают нас чересчур импульсивными, это не наша слабость. Это наша сила. Чтобы защищать людей и не только, в нас должно остаться хотя бы что-то человеческое. Поэтому мы боремся до последнего вздоха, а они осторожничают.
Чертоги Высших
Разговор двух высших больше напоминал ссору заклятых друзей. Встречались на сей раз в Чертогах, хотя оба существа вот уже почти сотню тысяч лет не любили здесь находиться.
— Твой заёмыш приходил, — Смерть рассматривала схемы двух соседних ветвей вселенной, отмечая, что фракция магического развития миров постепенно сдаёт свои позиции. Всё больше центральных миров переходит под руку техносов, тогда как они несут потери. Нет, количественно магических миров, измерений, подпространств всё ещё больше, но качественно… вот и их ветвь постепенно сдавала позиции. Тем более, что ветвь без демиурга всегда была лакомым куском для остальных. Разорвать на куски, выкачать ресурсы — этим грешили все.
— И как он тебе? — лениво поинтересовалась Кровь, одна из тех, кто в своё время относился к столпам магической фракции, вместе со стихиями, Жизнью, Смертью, Энергией и Эфиром.
— Порывист, горяч, самонадеян. Всё как ты любишь.
— Кто бы говорил. Сама его отметила для своих целей, — Кровь не преминула напомнить коллеге попытку сманить сильную душу из чужой песочницы.
— Будто ты таким не занималась, — и получила вполне справедливый ответ.
— Когда планируешь призывать к суду? — задала Кровь наиболее животрепещущий для себя вопрос, ведь у неё, в отличие от Смерти оставалось менее тысячи лет владения. В одиночку бороться против всей фракции техносов было заведомо провальной затеей. К тому же её заёмыш предпочитал пока проводить больше времени в мире Смерти. Заставить его или повлиять каким-либо образом она не имела права. Связь с миром должна была окрепнуть без посторонних вмешательств.
— Я, в отличие от нашего мечтателя, не планирую самоубиваться раньше времени, — ответила сущность совершенно не так, как ожидала Кровь. — К тому же, время в запасе ещё есть. Ну сунулись разок, проверили на крепость. Получили по зубам и затихнут на время. У тебя вон девять тысяч лет прорывались с разным успехом, и ты как-то жаловаться не побежала.
— Да потому что у меня баш на баш выходило. К техносам один из моих переметнулся. И вместо креационизма и восстановления мира занялся его уничтожением. У меня бы после такого мир изъяли до конца срока. Пришлось вертеться, не хуже Апопа на сковороде раскаленной пустыни. До сих пор не верю, что удалось!
— Ну вот, а меня ещё кто-то перестраховщицей считает. На себя посмотри. У тебя все стопоры напрочь снесло чередой случайностей, завертевшейся вокруг этого… заёмыша. Не спорю, получилась занятная зверушка, но Высший или даже Творец? Окстись! У тебя дюжина воспитанников от мира отказались, и этот недалеко ушёл. Живёт на два мира, не спешит ответственность брать. Только титулы да баб коллекционирует. И ради этого я должна выступать против целой фракции? Увольте!
— Он не такой, — тихо ответила сама себе Кровь, но коллега её услышала. — Он же и твою песочницу защищает.
— Свою песочницу я сама как-нибудь защищу! У меня для этого легионы по всему миру разбросаны. Я не лезла в твои эксперименты с советами, и ты в мои не лезь!
— Хоть кандидат есть? Ради кого тянешь время? — тихо спросила Кровь.
— Есть.
— Высший или?..
— Высшая, — нехотя ответила Смерть. — Но слаба, не лучше слепого котёнка.
Кровь раздумывала. Песочницы действительно у каждого были свои, и никто не вмешивался в чужие дела. Чревато было испортить тысячелетние труды. Высшая, конечно, не Творец… но тоже повод не высовываться. Их фракция уже давно нуждалась в пополнении. Вот только у Крови ставки были выше. Дюжина кандидатов в Высшие покинули мир стараниями техносов. И теперь Тринадцатый был её последней надеждой. Терять то, что старательно строили с… друзьями… было, пожалуй, больно. Так же больно, как терять друзей, разуверившихся в их идее.
Кровь грустно улыбнулась. Друзья… Когда-то это было так. Идеалисты, экспериментаторы, пробующие сообща разное… что с ними теперь стало? Разделились на две враждующие фракции и доказывают друг другу, кто лучше. Из печальных мыслей её вырвали слова Смерти:
— Дура ты! — увидев, что на неё обратили внимание, Высшая продолжила: — Они только и ждут, чтобы мы инициировали суд. Тебя обвинят в нарушении воли Вселенной.
— Меня⁈ — изумление, сквозившее в голосе Крови, было столь искренним, что Смерть прикрыла несуществующее лицо рукавом балахона.
— Тебя! У Хаоса исчез его креатор из песочницы, а у тебя вдруг появился. Хаос молчит и посмеивается. Ждёт, зараза, ради чего такой переполох затеяли. Даже сам о пропаже не заявлял и от обвинений отказался. Там Творец будет обвинителем. Будет требовать твоего низложения.
— Когда? — вопрос прозвучал приговором.
— Если сами не инициируем, то при передаче песочницы.
— С-с-с…
— Цыц! — шикнула Смерть. — Не вздумай активничать. Дотяни до срока, предъявишь своего заёмыша и отсрочишь ещё срок передачи. А ему какой-нибудь из миров-троек дадим для экспериментов.
Кровь только заторможенно кивнула.
— Ну и отлично! — успокоилась Смерть. — Пойду, что ли, готовность своих легионов проверю, а то вдруг и правда придётся в штыки поднимать.
Смерть исчезла, а Кровь всё прокручивала в голове их разговор.
План, конечно, был рабочий, если бы не одно «но». Заёмыш не был кандидатом в Высшие. Ей некого было предъявить.
К обеду Европа гудела растревоженным ульем от новостей. Гудела она тихо, и, скажем так, неофициально. Символы французской дружбы горели свечками чуть ли не во всех столицах, а уж как пылала Франция.
Со мной даже связался Жером Шен дю Лимузен, наш добрый французский друг и восстановитель земель Великой Пустыни:
«Михаил, у нас пылают президентские подарки, а сам президент выступил с официальным заявлением, что с изнанки был завезён мимикрирующий паразит, захвативший весь президентский дендрарий. Гиббон прилюдно попросил прощения у граждан республики и попросил допуск на территории бывших родов для уничтожения в целях профилактики своих 'дружеских подарков».
«Жером, а от меня ты что хочешь услышать?»
«Признайся, это твоих рук дело?»
«Боги упаси! Просто ваш президент вдруг осознал, что ослаблять собственную страну не просто плохо, но и с большой вероятностью смертельно для него в будущем».
Шен дю Лимузен рассмеялся.
«Очень уж невовремя пришло это осознание. По слухам, сразу после утреннего посещения кабинета президента госпожой Хризантем и неким русским графом».
«Лишил монархистов козыря?» — предположил я.
«Ещё какого!»
«Значит, придётся гражданам Франции ещё пару лет пожить в мире без очередных потрясений, пока не появится новый».
Жером молчал, я уж думал, что он завершил разговор, но маг природы внезапно заговорил:
«Очень странно слышать, как иностранец переживает о моих соотечественниках больше, чем я».
«Люди везде одинаковы, две руки, две ноги, кровь по венам. Я не делю их по принципу границ. Но это вовсе не значит, что начнись у вас очередная свара, я не попытаюсь наловить рыбы в мутной воде. Ты уж будь добр, предупреди перед началом, договорились?»
«Активы будешь скупать?» — заинтересовался Жером.
«Нет, зачем? Меня всегда интересовали только люди, не более».
«Тогда договорились! Передавайте привет супругам!»
«Взаимно, Жером!»
Остальную часть дня гости отсыпались после бала маскарада, а я был предоставлен почти сам себе. Сходив порталом в Хмарёво, я забрал все наработки, созданные когда-то к Всемирной цветочной выставке. Тогда я создавал Марии Петровне радужную розу, плачущую, если о её шипы уколоться. Теперь же передо мной стоял гораздо более амбициозный проект. Я собирался создать растение, питающееся некротической энергией. Наверняка, таких было пруд пруди, но мне почему-то казалось, что любому существу будет приятно получить эксклюзивный подарок.
Принцип преобразования энергии оставил тот же. То есть при прикосновении к цветку происходил точечный отъём энергии извне и преобразовывался в энергию, дающую импульс к росту и более яркому аромату. Идея проста, но реализация… что только я не пытался использовать в качестве преобразователя: и собственную кровь, и адамантий, и макры, но в итоге нужный конструкт изъял из заклинания Тлена. Оказалось, что даже разрушающее заклинание может послужить созиданию.