.
«Американец» неторопливо проходит в полумиле от «Боевитого», подворачивает и на той же дистанции следует мимо дайверского суденышка. На небольших крыльях мостика, вынесенных за боковые плоскости надстройки, торчат офицеры с биноклями.
– До чего ж любопытный народец!..
– Пусть смотрят, – спокойно парирует шеф. – А начнут безобразничать – осадим.
У трапа нас встречают знакомые лица: Дастин, Джинхэй, Санди.
Поднимаемся и прямиком топаем в рубку управления подводными аппаратами. Короткая слаженная подготовка, несколько команд по трансляции, и на палубе в средней части судна появляется похожий на флибустьера крупный смуглолицый мужчина. Он ловко освобождает робот от швартовых креплений и перемещается к управлению мощным гидравлическим краном. Робот взмывает над палубой, проплывает над ограждением борта и, опустившись, мягко касается воды.
– С Богом, – шепчет Дастин, отклоняя джойстик вперед.
Оборудован бывший буксир на славу – его современной начинке позавидовали бы и на «Профессоре Лобачеве». Благодаря сканирующему гидролокатору кругового обзора мы имеем возможность видеть гидроакустическое изображение объектов в радиусе до нескольких сотен метров. Благодаря многолучевому эхолоту получаем отличную картинку рельефа дна в полосе шириной несколько километров.
– Где-то здесь лежит ваша лодка, – рисует Джинхэй пальцем круг на экране монитора.
– Да-да, – кивает Горчаков, – но нам нужны фотографии. А лучше – видеосъемка, сделанная с нашего робота.
Робот, управляемый уверенной рукой Дастина, подходит к склону подводного вулкана.
– Глубина сто метров, приступаю к осмотру, – докладывает пилот.
Освещая илистый склон, робот медленно разворачивается на девяносто градусов и скользит на «высоте» пятнадцати метров параллельно поверхности. «Выше» не получается – толща воды поглощает и рассеивает свет от прожекторов до такой степени, что оператор отчетливо видит дно лишь строго «под собой».
Джинхэй, словно заправский штурман, склоняется над планшетом и возит линейкой по карте, отмечая пройденный путь. Согласно разработанному плану, мы намереваемся изучить сектор вулканического конуса шириной в один километр и длиною около трех. Площадь поиска сравнительно небольшая – шансов, что один из потерянных аппаратов окажется в этом прямоугольнике, откровенно сказать, немного. Но они есть. А раз так – мы будем искать.
«Умеют эти проклятые американцы работать, – в который раз удивляюсь слаженности действий наших новых знакомых. – Ведь обычные любители, а к делу подходят посерьезнее многих наших профессионалов…»
Дно на глубине менее интересное, чем на вершине стратовулкана – ни разноцветных кораллов, ни растительности, ни изобилия живности. На исходе первого часа осмотрена одна шестая часть сектора. Это очень мало.
Занимаясь управлением, Дастин посвящает нас в особенности конструкции аппарата. В частности, мы узнаем, что время автономного движения на крейсерской скорости не превышает трех часов. Так что скоро придется всплывать и менять аккумуляторы.
Закончив рисовать очередной галс, китаец дает команду выполнить поворот. Дастин отклоняет джойстик влево, аппарат послушно меняет курс…
– Да, я на связи, – приглушенно говорит Горчаков.
Оборачиваюсь. Он стоит возле двери с приемопередатчиком в руке и, потирая тонкими пальцами подбородок, твердит:
– Понял. Понял. Понял…
Чего он там понял?
Делаю несколько шагов в его сторону, но командира «Боевитого» в динамике, к сожалению, не слышно.
И вдруг генерал рычит:
– Какого черта тянешь?! Немедленно дай предупредительный залп!
Подхожу вплотную.
– Субмарина?
– Да. Шумы по пеленгу сто восемьдесят.
Услышав наш разговор с интернациональным словом «субмарина», Дастин настораживается. Приходится успокоить:
– Робот в безопасности, пока находится вблизи вулкана – ни одна подлодка не рискнет подходить близко к склону.
– А что вы сказали о каком-то залпе? – говорит китаец, и его карандаш застывает над картой.
Ответить мы не успеваем. Из двух реактивно-бомбовых установок эсминца «Боевитый» вылетает огненная очередь из двенадцати глубинных бомб. А секунд через пятнадцать-двадцать в километре к югу слышны далекие разрывы.
Наши американские друзья в восхищении переглядываются:
– После такого залпа ни один подводник не рискнет атаковать аппарат!..
Шумов больше не слышно – об этом доложил командир «Боевитого» после предупредительного залпа РБУ-1000. Что ж, все правильно: наглое пренебрежение законом легко излечивается демонстрацией сурового наказания.
Дастин прекрасно управляется с роботом, китаец с такой же четкостью прокладывает маршрут. Время погружения на исходе. Не осмотрено и половины сектора, а заряд аккумуляторов выработан на шестьдесят процентов – пора подумать о всплытии.
Вдруг Дастин вскидывает левую руку:
– Я что-то нашел!
Мы с генералом тотчас подбегаем к его креслу.
– Вот, глядите, – показывает он в центральный монитор и направляет робот к находке.
На склоне, завалившись на бок, покоится незнакомый нам аппарат.
– Ваш? – спрашивает генерал.
– Наш! – расплывается в улыбке пилот.
А китаец, не теряя времени, делает отметку на карте и принимается за какие-то расчеты.
Стоим у борта буксира; Горчаков курит, я плюю в набегающую волну. Дастин и Джинхэй занимаются роботом – тот с минуты на минуту должен показаться на поверхности. А мы с генералом поглядываем на американский эсминец. После грозного залпа глубинными бомбами он перестал кружить и занял почтительную дистанцию в две мили. Подлодку не слышно – командир «Боевитого» периодически выходит на связь и докладывает о гробовой тишине.
– Жаль, что наткнулись на их аппарат, а не на наш, – вздыхает Сергей Сергеевич.
– Лазер Боре хер обрезал.
– Чего?! – давится он табачным дымом.
Нехотя объясняю:
– Палиндром такой есть. Читается одинаково – что слева, что справа. В общем, без разницы, как и в нашем случае.
Криво усмехнувшись, старик соглашается:
– Отчасти ты прав: нам все равно, с чьего аппарата фиксировать гибель К-229. Но, если бы отыскался наш «Окунь» – мы были бы менее зависимы от дайверов.
– Чем они вам не нравятся? По-моему, нормальные ребята.
– Мы слишком мало о них знаем, Евгений. А дефицит информации часто оборачивается большими неожиданностями.
Отправляю очередной плевок в волну и замечаю в полусотне метров от борта буксира ярко-желтое пятно всплывшего подводного робота. Полдела сделано. Сейчас его подцепят мощной стрелой гидравлического крана, поставят на палубу и заменят подсевшие аккумуляторы свежими. Затем буксир займет положение точно над найденным обитаемым аппаратом. И робот снова отправится вниз, увлекая за собой тонкий стальной трос, с помощью которого попытается выручить из беды несчастного собрата.
Глава вторая
Тихий океан, сто миль к северо-западу
от Северных Марианских островов – Гонолулу – Лос-Анджелес
1997–1998 годы
Байкера снова сменил блондин.
«Интересно, который час? – поглядывая на светло-серое небо в иллюминаторах, думал Фрэнк. – Два, три или ближе к четырем?..» Время как таковое не занимало. Больше волновал вопрос: сколько осталось жить?
На просьбу дать глоток воды блондин скорчил кислую рожу. Однако поднялся и щедро напоил арестанта. Немного полегчало… Прошло еще несколько мучительных часов.
«Наверно, уж вечер, – с тоскою подумал Фрэнк, когда в «холл» вторично заявился лысый байкер с татуировкой на шее. – Недолго мне осталось. Совсем недолго…»
От слабости он отключился. В реальность же вернул резкий скрип двери.
«За мной!» – окатила ледяная догадка.
В «холл» заглянул незнакомый охранник. Перекинувшись парой слов с верзилой, он бросил банку пива и исчез.
«Пронесло. По мою душу придут позже. Но бар уже открыт. Значит, скоро стемнеет и со мной будет покончено. Даже и пули не потребуется: дадут по башке и выбросят за борт…»
Тело изнывало от усталости. Фрэнк переменил позу, повернувшись к решетке спиной, и простоял так около получаса, пока снова не услышал скрип петель входной металлической двери.
«Теперь точно за мной», – перестал он дышать.
За спиной раздался грохот отодвигаемого стула и… чей-то робкий шепот, из которого молодой человек не понял ни слова.
Шептались пару минут. И все это время он ждал выстрела; громкого голоса, приказывающего обернуться лицом к своей смерти. Или что-то в этом роде… Но услышал другое:
– Фрэнк, я принесла тебе поесть.
Пересохшая глотка не смогла бы издать ни одного членораздельного звука. Поэтому, обернувшись, он с изумлением посмотрел на чужеродный в этом страшном месте образ милой и безобидной девушки, протянувшей сквозь решетку пачку крекеров и банку колы.
– Возьми, поешь, – повторила она сквозь слезы.
Он схватил трясущимися, перепачканными в запекшейся крови пальцами колу – есть не хотелось, а вот жажда мучила все сильнее. Откупорив банку, Райдер припал к отверстию и, запрокинув голову, принялся жадно пить… И вдруг почувствовал робкое прикосновение к поясу брюк – словно Оливия осторожно расстегивала брючный ремень.
– Ешь, – сунула она в его ладонь печенье. – И, пожалуйста, отвернись.
– Зачем? – впервые заговорил он с гостьей.
– Не спрашивай. Просто отвернись, и все…
Отвернувшись, он принялся рвать плотную упаковку. Затем проглотил один крекер, второй.
В «холле» что-то происходило. Он слышал шорох одежды, возню, тяжелое дыхание байкера… Голова соображала туговато, однако смысл происходящего за спиной все же становился понятен.
От удивления Фрэнк на секунду перестал жевать. «Зачем? Почему она это делает?..»
Решив сохранить остатки колы (дадут ли еще попить перед смертью?), он наклонился, дабы аккуратненько приспособить банку на полу, и вдруг ощутил за поясом твердый предмет. Скользнувшая к ремню ладонь наткнулась на пистолетную рукоять.