– Да.
– Так в чем же дело?
– Ты должен все знать!
– Что именно?
– Почему так все вышло.
– Ну, у одного вышло, а в другого вошло.
Иван презрительно хмыкнул. Он издевался надо мной, нарочно говорил мне гадости, чтобы я психанула и оставила его в покое. А вот дудки!
– Тебе не стыдно так говорить?
– А тебе не стыдно трахаться с мужиком, который в отцы тебе годится?
Я хотела возмутиться, открыла для этого рот, но ком в горле не позволил мне вынести наружу стонущий звук. Вышел только какой-то хрип.
Я долго хватала ртом воздух, пыталась прийти в себя, и наконец-то мне это удалось.
– Это ты о ком? – выдавила я.
– Ты и сама знаешь.
Да, если бы Вадим пришел в сознание, то я могла бы рассказать ему, как Рощин принуждал меня к сексу. Муж должен был узнать, почему я соглашаюсь. Но даже в состоянии помешательства я удержалась от таких откровений. Поняла, что нельзя признаваться в своей распущенности даже слепому и глухому человеку, поэтому промолчала. Зато Иван тянул из меня душу.
– Что там у тебя с Рощиным, а?
– Ничего. – Тут я не выдержала его взгляда и отвела глаза в сторону.
– Ну, на нет и суда нет… Выходи из машины.
– Не было ничего! – выкрикнула я и резко посмотрела на Ивана: – Я не знаю, что там тебе твоя Вика наговорила, какие гадости про меня молола!
– Не надо про Вику в таком тоне. Она этого не заслужила.
– Ты так думаешь?
– Вика мне не изменяла. В отличие от некоторых!..
– Ну, было. Я каюсь в этом.
– Зачем? Не надо. Теперь у тебя другая жизнь. Муж при смерти, а ты любовника завела. Перед Вадимом кайся, а не передо мной.
– Какой любовник?!. Если ты хочешь оскорбить меня, то ударь, вышвырни из машины! Только не надо говорить то, чего не было и быть не могло.
– Вышвырнуть, значит? А сама не уйдешь?
– Нет. Буду сидеть здесь, пока ты меня не простишь.
– Хорошо, поехали к нам домой. Я поставлю машину в гараж, там тепло. Да и шубка у тебя что надо.
Шубка у меня норковая, с песцовым воротником, но не очень длинная, автомобильный, так сказать, вариант. Да и юбка короткая, не мини, конечно, но далеко не макси. Вот вам красивые ножки, затянутые в теплые эластичные колготы. Мне очень хотелось, чтобы глаза Ивана скользнули по ним, забрались под юбку. Они не опускались ниже моего пояса, только ведь я знала, что удерживал он их нарочно, чтобы еще больше разозлить меня.
– Думаю, до весны не замерзнешь.
– А в марте ты меня простишь?
– Ну, если до той поры в машине просидишь, то все возможно. Только не выдержишь ты до весны.
– А вдруг?
– Твой любовник всеми бандитами в погонах заведует, его опера тебя в два счета найдут.
– Да не мой он любовник, этот Рощин, сколько раз тебе говорить!.. У него с Надеждой Романовной шашни! – нарочно преувеличила я, причем очень сильно, хотя и не с пустого места.
– А при чем здесь Надежда Романовна? Я что-нибудь про нее спрашивал?
– Так ты же знаешь, что Рощин жил у нас. Все, опасности больше нет, и он съехал.
Действительно, Рощин и сам оставил наш с Вадимом дом, и охрану снял, но это не мешало ему время от времени навещать меня. Надежда Романовна жила уже у себя и ничего такого заподозрить не могла. Да она и прежде ни черта не понимала. Рощину ничего не стоило подмешать ей в чай снотворное и отправить в спальню, чтобы затем без помех втаптывать меня в грех. А Вика покинула нас еще до того, как этот бес залез ко мне в постель. Через мою душу.
– А сам по себе он не опасен?
– Я не знаю. Лично меня Рощин не обижал, – соврала я, чтобы избавить Ивана от сомнений.
– Твое счастье, – заметил он и усмехнулся: – У тебя оно одно, у меня другое. Ну и чего сидишь? Давай-ка выходи, мне домой ехать надо.
– Не выйду, пока не простишь.
Я вдруг поняла, что мне нравится перед ним унижаться. Назло Рощину и Вадиму. Это же муж помог Ивану сесть в тюрьму. Он подлость сотворил, а мне теперь своей… красотой за нее расплачиваться.
– Хорошо, я тебя уже простил. Давай-давай…
– Выметайся?
– Я этого не говорил.
– А может, просто давай? Так я не за этим здесь.
– Да я и не претендую.
– А ты что, не мужик? – Я провокационно глянула на него.
Окна в машине затемненные, салон уже прогрелся, можно заблокировать дверь, откинуть спинку моего сиденья. В конце концов, почему Рощину дозволено, а Ивану нет?
– Как там Вадим? – без всякого ехидства спросил он и отвел глаза.
А ведь я не зря пошла в атаку. Разволновался Иван, щеки порозовели, дыхание сбилось. А тут я еще шубку расстегнула. Кофточка у меня под ней тонкая, нежная ткань весьма соблазнительно облегает высокую грудь.
– Ты же только что был у него.
– Нет, не был.
– А с доктором кто разговаривал?
– Ну, я просто деньги принес.
– А Вика где?
Павел Дмитриевич не обделил свою дочь, он переписал на нее два ресторана, ночной клуб и казино. Теперь Вика не только владела всем этим, но и управляла. На пару с Иваном. Деньги у нее были, и она сама предложила мне разделить расходы на Вадима. Его содержание в больнице – удовольствие не из дешевых.
– Гриппует Вика. Да и я заразный.
– Ничего, я не из пугливых. А с Вадимом беда. Неизвестно, когда в себя придет, – со вздохом сказала я. – Может, и не очухается.
– Ничего. Меня когда контузило, я тоже долго в себя не приходил. В госпитале только и очнулся. Голова чугунная, кости растоптанные, но выжил. А почему не подох? Потому что письма от тебя получал. Ты меня любила, ждала, мне жить хотелось. – Какие-то мгновения Вадим смотрел на меня чуть ли не с нежностью, но его взгляд тут же зачерствел, заледенел. – Я думал, что любишь, а ты с Вадимом в это время!..
Женская интуиция подсказала мне, что нужно делать.
– Прости. – Я повинно склонила голову.
– Да я-то, может, и прощу. Только скажи, зачем ты мне письма писала? Ты же знала, что между нами все кончено.
– Расстраивать тебя не хотела. Я же понимала, как тебе тяжело. Когда стало известно, что ты ранен, рыдала в три ручья, подушку пришлось выбросить, так она промокла.
Что правда, то правда, переживала я за Ивана очень крепко.
– Зачем ты к Вадиму ушла?
– Но ты же знаешь, какой он.
– Какой?
– Обманул он меня.
– Как?
– Не важно. Главное – обманул.
Я чувствовала, что не надо оправдываться перед Иваном. Это лишнее. Он размяк под моим взглядом, и любое неосторожно сказанное слово могло разозлить его. Сейчас Иван был в таком состоянии, что мог ответить на мой поцелуй. Его я и предложила.
Если он не поддастся, я нападу снова. Выжду время и наброшусь на него. Мне терять уже нечего, да и унижаться перед Иваном приятно. Но нет, он ответил сразу. Его рука полезла под распахнутую полу шубки, пальцы мягко надавили на ребра, массируя их. Иван хорошо помнил, как эти движения меня заводили. Но я и без того была уже готова раздеться прямо здесь, у здания больницы.
Иван оказался сильнее меня. Он смог унять свой пыл и отвез меня на какую-то квартиру. Здесь было убого и холодно, но это ничуть меня не смутило. Главное, что сам Иван оказался роскошен, как никто другой. Он так и рвался в бой.
Иван довольно грубо швырнул меня на диван, торопливо раздел и взял без всяких разогревающих ласк. Его движения были резкими, порывистыми, но ведь именно этого я и хотела. Он должен был делать это мощно, нахраписто, чтобы вытряхнуть из меня присутствие других мужчин. Пусть бесится, вытаптывает во мне все чужое, а я буду умирать от бешеного восторга.
Я привыкла изображать оргазм, но сейчас этого делать не пришлось. С Иваном все получилось по-настоящему. Мне было так хорошо, что тело мое немело от мочек ушей до пяток. Душа рвалась наружу. Рощин мог выследить нас, ворваться сюда с пистолетом. Но я нисколько не боялась. Даже здорово было бы умереть в объятиях Ивана, вместе с ним.
Не было никакого Рощина. С гремящих высот я вернулась в тишину покоя, Иван накрыл меня шубой. Я так разморилась, что не могла говорить, не спросила, куда и как надолго он уходит. Да и зачем, если я точно знала, что Иван скоро вернется. Бросит свою Вику и прибежит ко мне. Мы снова будем вместе.
Часть третья
Глава 26
Светло-сиреневое небо над головой вдруг стало темно-фиолетовым, под красный всполох грянул гром, и мне в глаза брызнул яркий свет солнца. Над головой белый потолок, залитый ярким светом, проникающим в окно, голубые стены, стерильная больничная чистота вокруг. На лице дыхательная маска, во рту какие-то трубки.
Ну да, я подходил к машине, и вдруг перед глазами что-то блеснуло. Сильный проникающий удар в голову погасил сознание. В меня стреляли. Наверное, это был снайпер. Но вот я пришел в себя. Перед глазами качалась мутная дымка, голова слегка кружилась, но сознание оставалось довольно ясным. Я понимаю, что нахожусь в больнице. Видно, досталось мне здорово, если кислород в легкие подают принудительно. Интересно, смогу ли я дышать самостоятельно?
Я сорвал маску, выдернул трубки изо рта, полной грудью вдохнул тяжелый больничный воздух. Все отлично. Мышцы меня слушались, с дыхательным рефлексом все оказалось в порядке. Наверное, я смогу подняться без посторонней помощи.
Я действительно сумел скинуть ноги с койки, опереться на них и поднять свое тело. Только вот они не выдержали мой вес, беспомощно подкосились, и я грохнулся на пол. Боль была такой сильной, что я потерял сознание.
Не знаю, как долго я лежал без памяти, но все-таки открыл глаза и увидел девушку в белом халате. В одной руке она держала использованный шприц, а другой протирала ваткой мое плечо.
– И что это был за укол? – спросил я.
Она обрадовалась так, как будто перед ней лежал не я, а обезьяна, которая вдруг заговорила человеческим голосом. Девушка быстро вышла из палаты. Не прошло и минуты, как ко мне пожаловал высокий худой мужчина с маленькими глазками и большими черными усами.