Кодекс Охотника. Книга XXII
Глава 1
— Знаете… А мне кажется, что Александр нам должен все же что-то рассказать, — нашелся, что сказать Доброхотов.
— Я⁈ А что мне рассказывать? Вы только что познакомились с Беллой, и остались при этом живы. Можете об этом своим внукам рассказывать, или создать из этого родовую легенду. Мне без разницы, но поверьте, что-то более эпическое и невероятное вряд ли еще случится в вашей жизни.
— Александр… — вмешался Пушкин. — А кто такая Белла? Или лучше сказать, что это такое?
Вот тут он попал в самую точку. Проклятая Принцесса Ужаса… Беллу сложно назвать человеком, но не только из-за её силы, а еще по той причине, что прошла она в своей жизни такие испытания, которые обычно не выдерживают человеческие Души. Однако, она смогла их все пройти, и не только выдержать, ну, и чрезвычайно усилиться. Но это навсегда изменило её Душу, психику, и её саму. Впрочем, в большинстве случаев Беллу невозможно отличить от простого человека. Если только не разозлить. А вот мне это удалось… снова.
Кстати, такое произошло уже не в первый раз. Первый был, когда мне пришлось её отшлепать, но тогда она сама была виновата. Распсиховалась, и чуть не угробила Каркасную Систему одного важного для Ордена мира.
После того она лет двадцать, примерно, выслеживала меня, и каждый раз пыталась убить. И должен сказать, что с каждым разом она становилась всё сильнее. Но в том Мире я был собой. А вот в этом… Если что, надо всё спихнуть на Ларика, и срочно позвонить ему. Против него она не должна пойти, наверное. В общем, Ларик — моя гарантия безопасности в этом мире. Впрочем, и всего Мира тоже. А если посмотреть с еще одной стороны… То Мир всё же наложил на неё свои ограничения, или мне так показалось. Что не настолько сильная она, какой была раньше. Правда, хотелось увидеть её раз во много-много раз слабее, но уже как есть.
— Саш… — устало обращается ко мне Хельга. — Но всё же… Кто она такая?
— Она… — хмыкнул я, припоминая наш последний с ней разговор. — Богиня… Самая настоящая, и слегка сумасшедшая.
Хельга не все понимала, и была очень озадаченной. Кажется, только что сломалась в её голове привычная картинка мира. Она привыкла, что видела границы силы, и знала, куда идти, а оказалось, что границ никогда и не существовало. А те, что были, это просто красные линии, которую люди сами себе нарисовали.
Что хреново — с каждой минутой, что мы отдыхали, я видел, как настроение у Хельги падало все ниже и ниже. Для нее эта информация оказалась болезненнее, чем битва насмерть, которую мы прошли сегодня. А потому нужно было что-то делать, и исправлять ситуацию. Впрочем, я знал, как это сделать.
Встал с холодного льда и пошел в ее сторону, а когда подошел вплотную, то наклонился к ней и, взяв за подбородок, посмотрел прямо в глаза.
— Открою тебе секрет, чтобы тебе стало легче. Это не мой секрет, но ты имеешь к нему отношение. Не думаю, что ты знаешь, хотя… — она так внимательно меня слушала, что сейчас была похожа на лохматого щенка, которого зимой забыли на улице, ведь тоже была вся в снегу. — Дети у богов чаще всего становятся ими же.
Сказав, я отошел, и не стал дожидаться, пока она начнет ещё задавать вопросы. Если умная, а она, я точно знаю, что умная, значит, всё поймет сама.
Мы еще минут десять сидели, отдыхая. Время вышло… К нам стали стягиваться новые Серые, и вот с ними сражаться уже не было сил и желания. Не то, чтобы мы не могли. Просто на это может уйти несколько недель, чтобы зачистить всех их полностью. А нас настолько не хватит.
— Пора выбираться отсюда, — говорит Пушкин. — Мне не нравится, что их так много.
Он как раз добил очередного Серого, разрезав его волной звука на мелкие кусочки.
Спорить с ним никто не стал, и мы пошли. Вот только все было не так просто. Использовать людей Марии уже нельзя, так как их экзоскелетов тоже надолго не хватит. Там практически посаженные батареи, и выходило, что нужно идти только на своих двоих, что очень долго. Ведь часть нашей техники мы все-таки потеряли. Не до железок было, когда люди в опасности.
— Мы такими темпами будем идти не меньше трех дней, — жалуется на жизнь Доброхотов.
Конечно, будем. Сюда мы шли, полные сил, а обратно их уже нет, как нет и достаточного количества техники. Даже Абсолюты устают — так можно назвать эту картину, если кто-то и когда-то её напишет. Чем дальше мы шли, тем больше понимали, куда попали, или вернее сказать, в какую ситуацию.
— Я разберусь! — говорит Пушкин. — А вы отдыхайте… Силы нам еще понадобятся.
Силы, конечно, у него хоть отбавляй. Все уже с ног валятся, а он спокойно идет, и легко сражается.
— Может, поможем? — спрашивает у нас Мария, которая едва двигает своим экзоскелетом, ведь он начал замерзать.
— Он сам справится, — хмыкнув, сказал Доброхотов. — А вот нам, и правда, нужно поберечь свои силы. Недооценили мы противника.
Пушкин вышел один, наверное, против сотни Серых, которые на всех парах мчались к порталам. А мы как раз стояли на их пути. Я думал, сейчас будет серьезный бой, и будет на что посмотреть, но ошибся. Кажется, и Пушкин уже устал, но не хотел нам этого показывать. Он просто вышел вперед, и хлопнул в ладоши, словно желая убить комара. Вот только вместо комара умерли все Серые, разрезанные на сотни частичек. Александр Сергеевич уже не скрывал свой основной Дар, как я полагаю, и играл в открытую. Главное, чтобы он не ожидал, что я поступлю так же.
— Дорога свободна! — вытирая мокрый лоб, говорит он нам.
Все лишь улыбнулись, и пошли дальше, и кажется только я заметил, сколько сил он угробил на эту атаку. А сколько еще таких будет? Самое паршивое, что я не смогу сейчас всех посадить на своих призванных тварей. Слишком большой расход энергии будет, и я не смогу их контролировать. Если кого-то собьют, то мы об этом даже не узнаем. По большому счету, надо что-то менять в нашем плане. С этой идеей я и подошел к Пушкину.
— Шансы? Ну, они всегда есть, — улыбаясь, говорит он мне.
— А вы умеете обнадеживать, — засмеялся я. — Но полагаю, что у меня снова возникла идея. Вот только вам придется опять немного превозмогать.
Пушкин улыбнулся. Кажется, он уже привык к моим идеям.
— Нам? — уточнил он.
— Ну да, — кивнул я. — Сам-то я не по тем делам.
Пушкин улыбнулся.
— Там опять будет Белла… или кто-то вроде нее? — только и спросил он.
— Нет, вроде не должны…
— Тогда, если твой план будет хоть немного обнадеживающий, то я готов тебя выслушать.
Ну, и выслушал он меня.
— Это самоубийство! И совсем в другой стороне. Если что-то не получится, то мы там останемся надолго. Не факт, что там есть хоть какие-нибудь ресурсы.
— Там ничего нет, — подлила масла в огонь Хельга. — Когда мы покидали наш форпост, то всё забрали. И сейчас это не больше, чем простая коробка со стенами.
— Ну, не все забрали, — напомнил ей. — Портальную арку ведь оставили.
— Оставили, — согласно кивнула она. — И поставили такую защиту, чтобы ее нельзя было активировать.
— Снимем! — пожимаю плечами. — Всяко лучше, чем в пути умереть в снегах.
Они просто ещё не знают, что начинается новая буря, и она будет, ой, какой неслабой.
— И как мы сообщим моим родителям, чтобы они активировали её? Это можно сделать только с той стороны.
— А вот это уже мои проблемы, — снова улыбка. — Ваша задача — поверить мне.
Больше всех офигевал Доброхотов, что ему реально придется снова довериться мне. Пушкин мне верил… У других просто не было выбора.
— Возражения еще есть? — спрашивает Пушкин.
Молчание ему было ответом. И мы решили.
Кстати, Доброхотов тоже молчал, что неудивительно. Ведь пока мы тут стояли, на нас вышла новая волна, и не самая простая. Это было два червя, которых обнаружил Шнырька, и мне пришлось о них сообщить. В этот раз убивать врага отправили Доброхотова, и он теперь переводил дыхание. Я уже даже испугался за него, но когда мы прошли минут двадцать, он оклемался.
— СТОП! — вдруг заявил он. — А кто сказал, что Серые еще не разобрали портальную арку? Раз они могут строить вот такие замки, то мозгов у них хватит.
Обсуждать эту тему с ним никто не стал. Все решили просто поверить в то, что у нас всё получится. И только один я знал правду.
Портальная арка там есть, но, увы… Не только она.
Императорский дворец
г. Петербург
Елизавета Петровна не знала, что и думать. Она уже сотню раз пожалела, что одобрила эту северную экспедицию.
Пушкину она, конечно, верила. Ведь Александр Сергеевич всегда знал, что нужно делать, но как показало время, это был явно перебор, и даже он переоценил свои силы, собрав слишком маленький отряд. Но других слишком рискованно вытягивать с их направления. Империя сейчас была похожа на большую пороховую бочку, и непонятно, с какой стороны в нее бросают горящий факел она рванет и, вообще, не рванет ли она изнутри.
Воины… Интриги… Диверсии… Каждый день что-то происходило, и приходилось действовать с оглядкой на такие вот проишествия.
Конечно, если взять Драконов, то им было не легче. Они явно переоценили свои силы, и сейчас, возможно, даже сожалели, что вступили в открытую войну. Раньше они годами тайно влияли на положение дел в Империи, как им было нужно. При этом не несли никаких потерь, кроме экономических. А как пришлось лично с оружием доказывать свою правоту, то сразу у них пошло что-то не так. Но эти размышления были сейчас не важны… Её сильнее интересовало, куда пропал отряд из не самых последних людей в Империи. Все её мысли были об этой экспедиции, не давая нормально работать.
Вначале было множество докладов, что они не могут прорваться. Это для неё было сильным ударом. Ведь там были люди такой силы, что становилось страшно. Возможно, зря она не отправила туда Ольгу, или не пошла сама. Но ее дочь слишком нестабильна для такого похода. А когда прибыл ходячий замок, то всем аналитикам, и другим людям, которые были задействованы в этой операции, стало ясно, что это полный провал, и нужно отступать. Вот только тут снова отличился Галактионов. Оружие такой силы… Поразило многих, и открыло глаза на этот не