— Благодарность Содружества.
— А твою? — Он подпер подбородок ладонью и вежливо осклабился.
Джени потянулась к нему через стол и погладила пальцем по руке.
— Учитывая твою любовь к технике, ты, случайно, не мог бы придумать что-нибудь для моего компьютера, чтобы предохранить его от нежелательного вторжения?
— Я уверен, что министерство должно было позаботиться, чтобы служащие твоего уровня…
— Я хочу убедиться.
Улыбка Люсьена стала более натянутой.
— Ты не могла бы сделать одолжение и не перебивать меня?
— Необходимо, чтобы это была переносная приставка, нечто такое, что я могла бы переставлять с одной машины на другую.
— Кто ты такая, чтобы давать мне указания?
— Никто. Но ты это сделаешь. Если не ради чего другого, то для того, чтобы когда-нибудь рассказать об этом Анаис.
Ледяные глаза округлились. Назвать этот взгляд удивленным было бы преувеличением. Осознающим — да. В этом взгляде сквозило признание того, что она понимала его лучше, чем он думал, того, что, Оказывается, не всегда й не всех он может беспрепятственно дурачить.
— Я подумаю, что можно сделать, — ответил он после минутного колебания. — Что-нибудь еще, мой генерал?
— Нет, на сегодня достаточно. — Джени допила свой напиток. — Благодарю за угощение. Я свяжусь с тобой.
— Ты куда? — Люсьен неуклюже схватил свое пальто. — Я думал, мы проведем вместе весь вечер. — Судя по его смятению, он не привык к отказам. — Как на «Арапаго», помнишь?
— У меня дела.
— Как мне с тобой связаться?
— Только не напрямую. Я пришлю человека за бумагами и устройством. И думаю, что нас больше не должны видеть вместе.
— Выжала меня, как лимон, и бросаешь?
— А ты понятливый.
На прощание Джени похлопала Люсьена по щеке и в следующую секунду уже затерялась в толпе прогуливавшихся зевак.
— Черт возьми, Риза! — крикнул ей вслед Люсьен.
Она слышала его голос, но не оглянулась и не замедлила шаг. Она умела затеряться в толпе.
Глава 16
В ответ на многочисленные запросы вашего персонала я вынуждена сообщить вам, Ни-Ро.
Письмо составлено на личном бланке Улановой, заметил для себя Тсеша. Бумага плотная, мраморной фактуры. По качеству почти не уступает той, которую делают идомени. По краю — черный кант. У верхнего поля — эмблема в виде странной птицы о двух головах — родовой символ министра. Две головы. Два лица. Тсеша обнажил зубы. Он делает успехи: двойной смысл от него не ускользнул. Даст Бог, настанет день, когда его старенький сканер ему не пригодится.
…что мои предположения, высказанные сегодня утром, к сожалению, не подтвердились. В ходе дальнейшего расследования была установлена ошибочность моих первоначальных выводов.
— Она обвела тебя вокруг пальца, Анаис. — Тсеша прошел к своему любимому стулу и осторожно присел, стараясь не ушибиться об угловатый каркас. — Но она не только тебя обставила. До того самого вечера в Кневсет Шере ты и твоя свора думали, что прекрасно знаете капитана Килиан.
Продолжать работу в данном направлении не представляется целесообразным. Спешу заверить вас; Ни-Ро, что незамедлительно поставлю вас в известность в том случае, если данная ситуация получит дальнейшее развитие. A lete оnа veste, Nemarau. Анаис Уланова.
Да благословит вас Господь, дорогой Нема.
Тсеша перечел письмо еще и еще раз. Особое внимание привлекла последняя строка. Знакомые завитки и росчерки его родного языка. Фраза составлена грамотно: правильно расставлены ударения, учтен его статус и как дипломата, и как религиозного деятеля. Придраться не к чему. Кто-то из служащих министерства усердно поработал над этой на первый взгляд простой фразой. И все же…
Мы не были знакомы с тобой, Анаис, в то, прежнее время. Ты не имеешь права обращаться ко мне по имени, полученному мной от рождения. Лишь немногие из идомени могут называть его Немой. Что касается людей, то даже оставшиеся в живых из шести избранных, Тсай и Сенна, Аритон и Наварра не посмели бы к нему так обратиться.
Мое первое имя — для очень и очень немногих. С одной стороны, для достойных врагов, с другой стороны, для самых близких друзей. Хэнсен Уайл, например, знал его только как Нему. А еще мой токсин. Его блистательный капитан, его милая Джени, которую Улановой, похоже, так и не удалось взять.
Тсеша положил письмо министра внешних отношений на стоящий рядом стол и откинулся на подушки, которые он, скрепя сердце, все же подложил по-стариковски на свой аскетичный стул. Письмо Улановой носило неофициальный характер, тем не менее каждое слово подбиралось тщательно и с осторожностью. И все же она споткнулась так сильно, что упала — упала в его глазах. Теперь она уже не будет казаться выше, чем она есть на самом деле.
Надо же, утром она была так уверена в своей правоте.
А люди, подобные нашей Анаис, не станут что-либо утверждать без достаточных на то оснований. Следовательно, в течение нескольких часов, прошедших со времени их встречи, кто-то ей помешал. Но как? Кому бы я мог задать этот вопрос?
Тсеша посмотрел в противоположный угол комнаты, где на письменном столе стоял его новенький компорт. Работники связи наскоро приспособили его для работы в сети Содружества, сохранив при этом все его прежние функции. Поэтому новое устройство казалось старомодно громоздким.
Было у него и еще одно достоинство — отсутствие системы мониторинга.
Сколько же сил он потратил, чтобы убедить свою службу безопасности в том, что это необходимо. Но в конце концов он своего добился. Однажды ему пришлось иметь дело с разномастной толпой взбешенных сектантов, которые хотели бросить его в священный костер, пылавший вокруг. Рота Шеры. Но ему удалось убедить их, что его смерть вовсе не является обязательным условием достижения их конечной цели. Он Сумел обойти саму смерть, а службу безопасности й подавно обойдет.
Тсеша с опаской подошел к своему компорту так, словно это был сломанный механизм, который мог в любое мгновение взорваться. Он еще ни разу им не пользовался, а инструкция, подготовленная для него связистами, могла бы быть и поподробнее. Он благоговейно прикоснулся к клавише активизации. Экран засветился. Свершилось!
Разблокировав сенсорный замок выдвижного ящика стола, он вынул сложенный листок. Это была настоящая бумага, изготовленная идомени, гладкая и нежно-розовая, как внутренняя поверхность ракушки кавы. Тсеша развернул лист и положил перед собой на стол. Сгибы на глазах разглаживались, пока не исчезли совсем, осталась лишь строка написанных от руки человеческих цифр и букв.
Этот код был добыт им с большой осторожностью. Он сделал на него запрос вкупе с несколькими другими, так, чтобы его агенты не догадались, насколько он ценен. Тсеша набрал код на клавиатуре компорта и, услышав длинные гудки соединения, поспешно подвинул к столу свой любимый стул.
Несколькими мгновениями позже на экране мелькнула радужная полоска, превратившись в лицо, постаревшее, но до боли знакомое.
— Мое почтение, доктор де Вриз, — торжественно произнес Тсеша.
Темные влажные глаза сощурились и сразу округлились.
— Нема! — Старчески обвисшие щеки задрожали. Слишком много кожи на слишком маленьком черепе. — Откуда ты, черт возьми, узнал этот номер?!
— Я купил его, де Вриз.
— У кого?!
— На аналогичный вопрос ты когда-то ответил: «Не поверите, сэр».
— Ах ты… — Имант де Вриз заскрежетал зубами, и оскорбление повисло в воздухе. Наверное, собирался поделиться своими соображениями о моем происхождении, подумал Тсеша. Этот был самым неприятным из трех докторов, основавших Неоклону. Тем не менее, к вящему удобству идомени, его реакция всегда была предсказуемой.
Тсеша слегка обнажил зубы.
— К сожалению, доктор, мне удалось раздобыть только код вашей спутниковой связи. А вот доктора Парини…
— Его нет в городе.
— …и доктора Шрауда — нет. Тем более печально, что именно с ним я должен поговорить.
Де Вриз откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки.
— Я скорее сяду яйцами в огонь, чем скажу Джону, что вы хотите с ним говорить, — медленно проговорил он:
— Найди его, Имант, и скажи ему.
— Его нельзя беспокоить. — Дряблые щеки снова задвигались. — Он в лаборатории.
— В лаборатории! — Тсеша сложил руки, подражая де Вризу. — Все еще? Как и все эти годы? Неужели правду говорят, что он и спит там, и ест, и вообще никогда оттуда не выходит?
— Он работает, Нема. И ты знаешь, как он работает.
— Я знаю также, над чем он работает. Кого он прячет у себя в подвале на этот раз? — Щеки де Вриза прекратили свое хаотичное движение, а Тсеша обнажил зубы, на этот раз намного шире. — Доктор де Вриз, если у вас осталась хоть капля здравого смысла, вы скажете доктору Шрауду, что я хочу с ним поговорить.
Де Вриз пробормотал что-то вроде «жизнь пропала» и «дорого обойдется», и его лицо исчезло.
Тсеша молча смотрел на погасший экран. Быть может, я слишком на него нажал? И теперь Имант де Вриз сменит номер. Тсеша вздохнул при мысли о том, что придется придумывать новую отговорку. В конце концов, если его ребята сумели найти этот номер, найдут и новый. Купят у какой-нибудь женщины, которая продает. Это Хэнсен первым заметил, что рядом с де Вризом всегда найдется женщина, которая продает.
Экран засветился снова. Тсеша замер. Наконец изображение сформировалось, и перед ним снова появилось лицо. Это было таким же знакомым, но все же лица некоторых людей привлекают к себе особое внимание. Он кивнул своему собеседнику.
— Здравствуй, Джон.
Бледно-голубые, как лед, глаза засветились.
— Боже, это и в самом деле вы. Я думал, Имант снова наглотался таблеток.
Бледной рукой с тонкими длинными пальцами он провел по волосам, здоровым и блестящим, хоть и совершенно белым. Ледяные глаза — единственное, что не лишено цвета на этом смертельно бледном лице.