О генерале Устинове у меня сложилось исключительно положительное мнение. Именно благодаря ему удалось так быстро запустить в серийное производство предложенный мной ручной противотанковый гранатомет и ряд других разработок, включая термитные снаряды и боеприпасы объемного взрыва. Понятно, что «настоятельную рекомендацию», поступившую с такой высоты, на Харьковском заводе проигнорировать не могли, вот только во взгляде прибывшего в Китай инженера явно читалось непонимание, зачем начальству понадобилось гнать его в такую даль для встречи с человеком, никогда не имевшим дела с конструированием танков.
Вот только товарища Семенова, а именно так представился прибывший, мне сейчас и не хватало. С собой инженер приволок приличных размеров чемодан с документацией по танку Т-34 и перспективным разработкам конструкторского бюро Харьковского завода, касающимся его глубокой модернизации.
На мой осторожный вопрос, а чем, собственно, вызвана такая спешка, он молча протянул мне копию приказа за подписью Сталина. Моя фамилия в этом приказе не фигурировала, а вот Устинов и Морозов назначались ответственными за разработку танка, способного на равных противостоять, а лучше превосходить… Дальше шло описание технических характеристик нового немецкого тяжелого танка, и характеристики эти мне очень не понравились.
— Просмотри чертежи, — попросила Летра. — Ночью подумаем, что можно сделать. У меня в базе данных имеется очень любопытная подборка инженерных решений в области конструирования бронетехники, причем не только с Земли и из истории Шестой Республики, но и из архивов научных станций, изучавших другие человеческие цивилизации.
Товарища Семенова я быстренько выпроводил, сославшись на неотложные дела, но чемоданчик у него забрал, под роспись, как водится. Удовлетворять его осторожное любопытство по поводу того, почему нарком рекомендовал товарищу Морозову обратиться именно ко мне, я не стал, ограничившись обещанием, что он сам все поймет в процессе нашего дальнейшего общения.
Я пролистывал чертежи, не пытаясь вникать в их суть — пусть Летра сама с этим разбирается. Мое участие понадобится позже, когда все исходные данные будут собраны и пройдут предварительную обработку. Это занятие было чисто механическим и не мешало мне обсуждать с искусственным интеллектом более актуальную для меня проблему.
— У тебя есть соображения, когда нам ждать гостей?
— Это зависит от того, насколько близко командир эсминца рискнет подвести корабль к Земле. Судя по всем его предыдущим действиям, от идеи лезть внутрь Солнечной системы он восторга не испытывает. Я бы исходила из того, что он сбросит бот с десантом где-то в районе орбиты Нептуна или даже Урана, если смелости наберется. В этом случае дней пять до их прибытия у тебя есть. Ну и в бой они сразу не бросятся, я полагаю. Будут обстановку оценивать, момент выбирать…
— Значит, максимум — неделя?
— Где-то так.
— Один я с десантниками не справлюсь, особенно учитывая крайне ограниченное время на подготовку.
— Сначала нужно понять, к чему ты собираешься готовиться. Не думаю, что в открытом столкновении у тебя есть шансы, и никакие помощники из местных это положение не исправят.
— Слабый соперник может победить сильного только хитростью и внезапным ударом. Я вижу только одно решение — заманить из в заранее подготовленную ловушку. Вот только один я эту ловушку организовать не смогу. Боюсь, настала пора рассказывать товарищам правду. Не всем, конечно…
— Не боишься?
— Боюсь. Потому до сих пор даже Лене ничего не сказал.
— Вот с нее и начни.
— Это само собой, но ее одной для задуманного явно недостаточно. Мне нужны еще люди. Щеглов, Игнатов, Никифоров, Плужников. Возможно, Кудрявцев и Лебедев… Ты можешь спрогнозировать их реакцию?
— Могу поднять и обработать имеющиеся в моей памяти записи ваших совместных действий. Не уверена, что это поможет, но, возможно, всплывут интересные нюансы. С момента высадки на планету ты все время находился в фокусе внимания сателлитов. Естественно, поведение всех окружавших тебя людей тоже фиксировалось, причем не только в те моменты, когда они непосредственно с тобой контактировали, но и когда общались между собой или совершали какие-то действия самостоятельно. Можно попытаться проанализировать их поведение и понять отношение каждого из них к тебе и твоим необычным способностям.
— Сделай, лишним не будет.
— Быстро не получится — задача необычная. Мне нужно около получаса.
Летра отключилась, а я, закончив просматривать чертежи, аккуратно сложил их обратно в чемодан и отправился сдаваться Лене.
Моя супруга увлеченно занималась самым женским занятием из всех возможных — тщательно и сосредоточенно чистила и смазывала снайперскую винтовку.
— Прогуляемся? — негромко предложил я, опустившись рядом.
— Что-то случилось?
— Расскажу по дороге.
Лена быстро собрала винтовку и сложила в специальный футляр инструменты для разборки и чистки оружия.
— Куда пойдем?
— Вдоль опушки пройдемся.
Мы молча покинули территорию аэродрома. Далеко идти не пришлось — лес начинался метрах в семистах от охраняемого периметра. Лена не задавала вопросов, терпеливо дожидаясь, когда я сам начну разговор.
— Мне кажется, настало время кое-что рассказать тебе о том, кто я на самом деле.
— Я думала, этого уже никогда не случится, — грустно улыбнулась Лена.
— Извини, но я хотел забыть свое прошлое. Я говорил, что надеюсь обрести здесь новую Родину, и это чистая правда. Вот только прошлое не хочет меня отпускать. Оно нашло меня и здесь и хочет вернуть себе.
— Рассказывай.
— Я не старообрядец и детство мое прошло совсем не в тайге. Я ни разу в жизни не охотился на зверей и птиц.
— Верю, — на лице Лены не дрогнул ни один мускул. Она продолжала неспешно идти по тропинке, глядя куда-то вдаль.
— Я вырос в большом городе. Настолько большом, что тебе, наверное, даже сложно будет это представить. Сто двадцать миллионов жителей, десятки ярусов, состоящих из сложного переплетения жилых модулей, парков, деловых кварталов и технических зон…
Лена остановилась и развернулась ко мне.
— Как он называется? — я ожидал чего угодно, только не такого вопроса.
— Боюсь, его больше нет. Он назывался Ликлата.
— Это… на Земле?
— Нет.
Я рассказал ей всё. Мне смертельно надоело врать, хоть за последний год это и стало привычным делом. Я говорил и испытывал ни с чем не сравнимое облегчение, как будто с моих плеч упал груз, пригибавший меня к земле долгие месяцы. Лена не перебивала, не задавала уточняющих вопросов, только иногда поворачивала голову и бросала на меня внимательные взгляды, а в самом конце моего рассказа она неожиданно остановилась и спросила:
— Я могу поговорить с ней? С той девушкой, которая дает тебе подсказки с Луны?
Я на секунду растерялся, но тут же получил ту самую подсказку:
— Приложи ладонь к ее уху и дай мне доступ к импланту.
Я аккуратно поднес руку к лицу Лены, погладил ее по щеке, поправил выбившийся из прически локон и накрыл ладонью левое ухо. Возникло странное ощущение, как будто кто-то тихонько щекочет мою ладонь тонкой травинкой. Лена вздрогнула. На миг в ее глазах я увидел испуг, но он быстро исчез и сменился искрой любопытства, а потом ее губы тронула легкая улыбка и с них сорвалась короткая фраза:
— Привет, Летра.
— Из твоего списка однозначное мнение у меня сложилось только по лейтенанту Игнатову и полковнику Лебедеву, — деловым тоном доложила Летра, — Игнатову ты точно можешь доверять. Он уже имел возможность тебя сдать, но не сделал этого. Когда ты корректировал огонь гаубиц Б-4 по немецкому понтонному мосту через Днепр, ты использовал сателлиты для ретрансляции сигнала. Твоя рация была неисправна и не могла работать на передачу. Игнатов обнаружил неисправность и задал тебе прямой вопрос о том, как такое возможно. Ты выдал ему в ответ отчаянный бред про свою способность в экстремальных ситуациях заставлять неисправные устройства работать. Он не поверил, но развивать тему не стал. Игнатова потом не раз допрашивали, пытаясь вытянуть из него всё о странностях, которые он за тобой замечал, но ни в одном протоколе этот случай не упомянут.
— А Лебедев?
— Тут ситуация обратная. Он к тебе относится хорошо и считает своим в доску, хоть и со странностями, но при этом его личная преданность Судоплатову в любом случае перевесит уважение к тебе, так что твоя информация точно утечет наверх. Судоплатов, конечно, тоже тебя уважает, но все равно сразу доложит Берии, а тот Сталину. Не уверен, что тебе это нужно, по крайней мере, сейчас.
— Никифоров?
— Почти наверняка побежит советоваться с Игнатовым и поступит так же, как он. Думаю, доверять ему можно, но надо держать в голове, что в определенных обстоятельствах он может не проявить нужной стойкости перед лицом высокого начальства, жаждущего новых сведений о генерале Нагулине. Тут главное внятно объяснить твоим товарищам почему кроме них никто не должен знать о тебе правду.
— Плужников?
— После выхода из Уманского котла верит тебе безоговорочно. На странности и неувязки ему уже давно плевать, но объяснить ему зачем нужно скрывать такую информацию от своих тебе тоже придется. И вот с этим у тебя могут возникнуть проблемы. Плужников сознательно пошел на службу в органы. Он искренне верит в дело Ленина-Сталина и в то, что советский строй — единственный путь к всеобщему процветанию в мире. Так что, если будешь пытаться его привлечь, десять раз подумай над аргументами.
— Кудрявцев?
— А вот он, скорее всего, пойдет за тобой не раздумывая. Судя по его разговорам с сослуживцами и прочими посторонними людьми, генерал считает тебя главной ценностью Советского Союза. Ну, после товарища Сталина, разумеется. Ему будет достаточно сказать, что информация настолько секретна, что кроме как лично Вождю ее никому разглашать нельзя. Если и не поверит, сделает вид, что так и надо.