Это был уже третий наш визит на Луну. Первые две высадки мы предприняли втроем с сержантом Кнатом и полковником Лебедевым. За два рейса мы доставили к месту работ все необходимое оборудование и расходные материалы, вроде алюминиевых тюбингов, кислородных баллонов, изрядного запаса мин направленного взрыва, герметичных цилиндрических капсул с аммонитом и взрывателей к ним. Привезли мы и два десятка дронов-разведчиков. Помочь нам в разборе завалов они не могли, но зато отлично справлялись со своими прямыми функциями — разведкой. Эти небольшие устройства могли сканировать поверхность на десяток метров вглубь и при необходимости были способны пролезать в узкие щели и полости, которых на нашем пути должно было встретиться немало. Главным же грузом, доставленным на Луну, стал источник энергии, демонтированный с моей спасательной капсулы и превращенный в мощный электрогенератор, от которого должны были питаться ручные бурильные установки, моторы лебёдок, прожекторы и прочая техника, включая системы жизнеобеспечения скафандров.
Первый вылет сопровождался решением еще одной немаловажной задачи. В двенадцати миллионах километров от Земли все еще висел малый разведчик мятежников. Это соглядатай всенепременно засек бы нашу активность на поверхности Луны, чем мог спровоцировать своих хозяев на немедленные активные действия. Его требовалось как можно скорее нейтрализовать, и эта задача десантному боту была вполне по силам.
Конечно, если бы разведчик был полностью исправен, мы бы его просто не обнаружили, но конкретно у этого экземпляра сбоил генератор маскировочного поля, так что его местоположение не являлось для Летры секретом.
После уничтожения минидронов на орбите Земли мятежники перестали делать вид, что системы активного сканирования разведчика не функционируют и регулярно включали его сканеры на полную мощность, пытаясь отслеживать нашу активность на Земле и ее естественном спутнике. Правда, Летра утверждала, что, если судить по спектру сканирующего излучения, со сканерами у разведчика тоже имелись проблемы, так что мой замысел имел все шансы на успех.
Собственно, замысел этот не отличался особой изощренностью. Десантный бот, неспешно двигаясь в режиме максимальной маскировки, сделал большую петлю, длиной почти в сотню миллионов километров, в результате чего оказался гораздо дальше от Земли, чем разведчик мятежников, и остановился на пути его дрейфа. Автоматический шпион держался на неизменном расстоянии от Земли, а значит, перемещался с постоянной скоростью, следуя за планетой, движущейся по своей орбите со скоростью почти тридцать километров в секунду. Боту, устроившему засаду в открытом космосе, оставалось только немного подождать в полной неподвижности, не проявляя никакой активности под пологом маскировочного поля.
Никакого оружия малый разведчик не нес, а его чисто символическое защитное поле могло отразить только удары небольших метеоритов или не слишком крупных случайных осколков. Броней его создатели тоже пожертвовали в пользу мобильности и незаметности, так что шансов шпион мятежников не имел никаких.
По космическим меркам залп плазменных пушек десантного бота осуществлялся почти в упор. Наблюдая, как на месте вражеского шпиона распускается быстро бледнеющее облако взрыва, я испытывал смешанные чувства.
— Лейтенант, а что мы будем делать, если после уничтожения разведчика они решат сразу бросить эсминец в атаку? — Кната, похоже, одолевали те же сомнения, что меня.
— Это не логично, — я старался говорить уверенно, хотя отлично понимал, что в данном случае пытаюсь успокоить не только сержанта, но и себя самого. — Думаю, после уничтожения их орбитальной группировки, мятежники ожидали от нас подобного хода. Для командира эсминца это ничего не проясняет. Вот если бы мы разнесли этого шпиона его ракетой, тогда да. Но Хирч же не идиот, и прекрасно понимает, что если мы в состоянии ликвидировать вражеский разведчик с помощью более простых средств, то именно их мы и используем, а не будем демонстрировать командиру «Консула Прана» наличие у нас более серьезных систем ПКО.
— Звучит, конечно, убедительно, — неуверенно качнул головой сержант, — вот только последний допрос лейтенанта Кри меня очень напряг. С логикой у него явно что-то не то, и не факт, что подобные изменения не начались в мозгах офицеров эсминца.
Стеклянистую массу, в которую спекся реголит и пластобетон, мы пробили направленными взрывами. Установленные по кругу заряды раскололи оплавленную породу и позволили нам расчистить место входа в будущую штольню.
Внушительная воронка, которую выбрала для нас Летра в качестве самой удобной точки старта, напоминала небольшой кратер. Ее диаметр перевалил за две сотни метров, а глубина — за семьдесят. Скорее всего, сюда попала плазменная торпеда, причем ближе к концу боя, когда защитное поле базы было уже подавлено. Перекрытия первого подземного уровня, заглубленного в лунный грунт на сотню метров, сложились, как карточный домик. Там вряд ли что-то могло уцелеть. Второй уровень лежал на тридцать метров ниже. Ему тоже изрядно досталось, но, судя по выдержавшему удар универсальному проходчику, пластобетонные конструкции все же смогли погасить значительную часть энергии взрыва. Сами они, правда, при этом все же не устояли и рухнули внутрь ангаров и коридоров, однако наличие на втором уровне уцелевшего механизма давало надежду, что на более низких ярусах базы многое могло уцелеть.
Чтобы добраться до нужного ангара нам предстояло прокопать наклонную штольню длиной около сотни метров. Для команды из десяти человек, только трое из которых имели удобные скафандры, эта задачка казалась, мягко говоря, трудновыполнимой, особенно с учетом того, что, добравшись до цели, нам предстояло еще как-то освободить из каменного плена универсальный проходчик. И все же низкая гравитация оказалась очень серьезным фактором, сильно облегчившим нам работу.
Электрические буры легко вскрыли обнажившийся под стеклянной коркой грунт.
— Для начала лучше ограничиться неглубокими шпурами, — раздался в моем шлеме голос Олега Савина — нашего главного специалиста по горному делу. — Сантиметров пятьдесят, пожалуй. Неизвестно, как поведет себя порода при взрыве.
Десантники с бурами отошли за наши спины, а мы с сержантом начали аккуратно заряжать шпуры цилиндрическими капсулами с аммонитом. Этот вариант взрывчатой смеси был адаптирован к безвоздушной среде и усилен за счет использования гексогена вместо традиционного тротила.
— Командир, давайте в первый раз забойку я сделаю сам, — настойчиво предложил Савин.
Я молча отодвинулся в сторону, освобождая горняку место, и Олег принялся аккуратно заполнять полости шпуров породой и плотно ее утрамбовывать. Забойка позволяла увеличить эффективность действия взрывчатки, препятствуя преждевременному выходу из шпура продуктов детонации. Учитывая, что количество зарядов аммонита у нас было совсем не бесконечным, к этой процедуре стоило подходить со всей тщательностью.
— Готово, — минут через десять доложил Савин.
Мы отошли на безопасное расстояние, разматывая за собой жгут проводов, соединенных с электродетонаторами зарядов.
Грунт под ногами едва ощутимо вздрогнул. Взрыв выбил из шпуров фонтаны пыли и мелких осколков породы, непривычно медленно оседавших на поверхность. Свою работу аммонит сделал на отлично.
— Следующие шпуры будем делать метровыми, а дальше, как пойдет, — прокомментировал Савин результаты взрыва.
Начало нас вдохновило, но по мере проходки штольни сложность работ стала быстро возрастать. Относительно мягкие породы сменились более плотными и твердыми. Даже после взрывов оставались крупные обломки, вытаскивать которые на поверхность приходилось с помощью лебедок.
Работали двухчасовыми сменами по три человека, стараясь не останавливать проходку ни на минуту, но скорость продвижения к цели все время снижалась. Вскоре стали попадаться крупные обломки пластобетона, бурить которые было сложно, а аммонит брал их крайне неохотно. Если бы не использованные для изготовления буров фрагменты брони моего истребителя, на этом наше продвижение вперед могло и закончиться.
Местами свод штольни приходилось крепить, но в основном низкая гравитация помогала нам и здесь — опасность обвала Летра оценивала, как минимальную. Через пять суток непрерывных работ фрагменты пластобетона исчезли — мы прошли зону залегания обломков первого подземного уровня.
Я почти физически ощущал, как утекает сквозь пальцы отпущенное нам время. Что происходит в голове командира эсминца, предсказать было решительно невозможно. Атака могла последовать в любую минуту, и, честно говоря, я не понимал, что удерживает мятежников от немедленных действий. Контроль над ситуацией они потеряли, и дальше перед ними вставал выбор всего из двух вариантов. Можно было попытаться восстановить орбитальную группировку минидронов, задействовав второй и последний малый разведчик. Никакой гарантии положительного результата это не давало, но, по крайней мере, позволяло восстановить статус-кво, вернув расклад к состоянию до битвы за Днепр. Этот путь требовал времени и по большому счету совершенно не гарантировал выполнения задачи. Ну а вторым вариантом являлась немедленная атака и орбитальный удар по крупнейшим городам и промышленным центрам США, СССР и Великобритании. В то, что командир мятежников выбрал первый путь, я не очень-то верил. Тем не менее, с атакой он почему-то тоже медлил.
Еще через восемь дней мы уперлись в просевшую, но не раздробленную взрывом плиту перекрытия второго подземного горизонта. Пять часов мы пытались ее пройти, и в итоге смогли углубиться в пластобетон только на полметра, сломав при этом несколько буров и израсходовав треть оставшейся в нашем распоряжении взрывчатки.
— Летра, что сканеры видят под плитой? — спросил я после того, как очередной бур приказал долго жить.
— Там пустота. Ну, не совсем пустота, конечно. Стены ангара частично обрушились, и пространство изрядно завалено обломками, но дрон-разведчик сможет там перемещаться достаточно свободно.