Были в руководстве СССР и голуби. В первую очередь сам Брежнев. Этот тоже посылал эмиссаров к «другу Саше». Те попивали пивко в командировках, ели колено, мягко пеняли Дубчеку за то, за се и сваливали обратно в Союз. В шифрограммах Васильева по итогам их визитов сквозило явное раздражение. Зачем приезжали?
Вся эта бессмысленная для меня возня наводила скуку, я уже хотел бросить читать секретную корреспонденцию, когда наткнулся на любопытный материал, который вообще не имел отношения к Пражской весне. Резидент отчитывался об инспекции тайных тренировочных лагерей палестинцев в Чехословакии.
После «шестидневной войны», когда Израиль при поддержке США легко раскатал окружающих арабов, в Комитете резко осознали – вся эта история на Ближнем Востоке не имеет быстрого решения. Это игра вдолгую, на истощение. А значит, нужно готовить «кадры». Были быстро созданы специальные тренировочные лагеря рядом с чешскими Пардубицами. Палестинцев, сирийцев и прочих ливанцев натаскивали на партизанскую войну – засады, установка мин, городской бой. Само собой – вооружали. В первую очередь «калашами», но в отчете фигурировала еще любопытная модель автомата под названием «Скорпион vz.61».
Эта машинка была сконструирована по схеме со свободным затвором, в которой использовались относительно маломощные боеприпасы – патроны 7,65 мм. Небольшая длина – всего 270 миллиметров и компактность – вес чуть больше килограмма – делали «Скорпион» очень удобным для спецназа. Сдав все документы секретчику, я тут же отправился на поиски Васильева.
– Да, хороший автомат, – согласился резидент, когда я его обнаружил в посольской столовой за ужином. – Видел на учениях, как его носили под плащом скрытно на специальной плечевой петле. Откидываешь полу и даешь очередь. Между прочим, девятьсот выстрелов в минуту. Ты давай, присоединяйся. Столовая закрывается…
Я сходил на раздачу, взял шницель в панировке, салат. Вернулся за стол к Васильеву.
– У евреев есть похожий автомат Узи… – резидент допил кофе, вытер рот салфеткой. – Под пистолетный патрон. Но попроще.
– Петр Алексеевич! Организуй поездку в лагерь у Пардубиц. Хочу поработать со «скорпионами».
– Подумаю, как устроить… – Васильев задумался. – Чехи еще взрывчатку мощную делают – «Семтекс». Очень компактная, лучше тротила. Большой плюс – не обнаруживается никакими газоанализаторами.
Ну это нам без надобности – обойдемся тротиловыми шашками, а вот «скорпионы»… Я загорелся.
– Видел этот семтекс во Вьетнаме. Вьетконговцы в минах используют.
– Что, Николай, послужил Родине на югах? – усмехнулся Васильев.
– Да уж, посмотрел на зеленые береты через прицел автомата. – Я вспомнил забеги по джунглям. Опять болью резанула смерть Ивана, Чунга.
– Не хмурься! – Резидент встал, хлопнул меня по плечу. – Еще посчитаемся с американцами.
На следующий день меня рано утром разбудил Корзинкин. К моему удивлению – Черного уже не было. Похоже, что он вообще не ночевал в комнате – кровать не расстилали.
Мы сходили позавтракать в столовую, в которой к нам присоединилось еще два молодых сотрудника резидентуры. Евгений и Александр. Для всех нас четверых Корзинкин вынес четыре рюмки с оливковым маслом.
– Это зачем? – удивился я.
– Так надо, – туманно ответил Сергей, выпивая свою.
Ну раз надо, так надо… Хряпнул.
Выходили опять по одному, собрались все вместе у фонтана под названием Стромовка. Корзинкин раздал нам ивовые прутья, повязанные сверху разноцветными лентами.
– Учим песню. Повторяем.
Ходи, ходи, допроводи
Дейте вейци малованые…
Я начал догадываться. Вокруг нас ходили компании молодых и не очень чехов с прутьями, они покачивались, прикладывались к бутылкам, пели песни. Это же и есть те самые Памлазки, про которые говорил резидент.
Мы выучили песню и даже научились ее горланить громче других – благо Александр и Евгений тоже свободно говорили по-чешски. От дома к дому мы шли в сторону центра, попутно заглядывая в хосподы. Там нам выносили рюмки со сливовицей, грушовицей, ромом и даже водкой. Тут я начал понимать, зачем мы выпили с утра масла. Чтобы алкоголь впитывался как можно более медленно и мы сильно не опьянели.
Помимо выпивки было и второе развлечение – хлестать прутьями девушек-прохожих по попке. Это вызывало веселый визг, смех и новые порции песен. Чешские колядки мне нравились все больше и больше.
Здание ЦК Чехословацкой компартии оказалось монументальным и хорошо охраняемым. Сразу несколько милицейских машин стояло по периметру, впрочем, сами стражи порядка выглядели расслабленными и с удовольствием подпевали проходящим компаниям.
– Тут ловить нечего, – тихо произнес я. – Рядом милицейский участок, оживленное движение. Тихо не получится.
Разведчики покивали, мы продолжили наше движение на запад в сторону Коширже. Несколько остановок мы проехали на старинном трамвае и скоро оказались в тихом райончике с частной застройкой. Тут тоже колядовали, но по-другому. Компании стучались в дома, выходила хозяйка сразу с подносом. Без вопросов она поворачивалась тылом к мужчинам, покорно принимала порцию ивовых розг, раздавала рюмки. Мы практически ничем не выделялись, хотя в дома не заходили – тут, похоже, многие друг друга знали, а шли, покачиваясь, от улицы к улице.
– Вон дом Дубчека… – Сергей размахивал бутылкой с пивом, незаметно дернул руку в сторону двухэтажного особняка с красной крышей. Рядом с печной трубой было несколько сложных антенн – это и выдавало правительственную резиденцию. Ни низенький забор, обвитый плющом, ни простенькие ворота – ничто остальное не намекало, что тут живет глава страны. Охраны снаружи тоже не наблюдалось.
Горланя песню, мы обошли дом, я заметил в листьях плюща блеск проволоки. Похоже, это та самая сигналка, которую устанавливали специалисты из Москвы.
Мы еще побродили по Коширже, нашли несколько удачных тупичков, где можно без опаски оставить автомобили. В целом ситуация была ясна, можно рапортовать.
По возвращению в посольство я изучил еще раз карту с планом дома, который мне достал Корзинкин. На территории резиденции имелись две небольшие хозяйственные постройки, которые не были видны из-за забора и посадок. Там располагалась охрана и дизельный электрогенератор.
План вырисовывался такой. Резидентура достает несколько микроавтобусов «Шкода 1203»[5]. Мы маркируем их под скорые, закрашиваем окна. На крышах прорезаем люки. В назначенный час, ночью, специалисты КГБ отключают сигнализацию, «Шкоды» подъезжают вплотную к забору. Спецназовцы перепрыгивают во внутренний двор – штурм происходит с трех направлений. Одна группа нейтрализует охрану. Две – заходят в дом с двух сторон. Работаем без снайперов, охрану вырубаем нелетально. На все про все – пять минут. Не больше. Иначе поднимется шум, объявят тревогу, какой-нибудь местный план-перехват.
После штурма на всех парах мчимся на аэродром Пардубиц, где под парами уже стоит военно-транспортный самолет. Хорошо бы запросить сопровождение истребителями, но это уже пусть военные решают – смогут ли они организовать коридор одиночному самолету. Все это требовалось синхронизировать с захватом других фигурантов Пражской весны, поэтому всю следующую неделю я занимался обсуждением планов с Черным, Васильевым…
Резидентура оказалась на высоте – перед майскими праздниками у меня уже были три «скоропомощные» «Шкоды» с люками, и можно было вызывать «Гром». Но политического решения как не было, так и не было. Васильев слал телеграммы в Центр, ему отвечали – ждите. Меня тоже не отпускали. Я проинспектировал аэродром в Пардубицах – там служил смешанный состав из советских и чехословацких военных. Потом скатался в лагерь палестинских партизан – так деликатно называли боевиков организации освобождения Палестины. Глядя на эти смуглые лица, мне стало что-то стремно. Американцы тоже мощно учили и вооружали «бенладенов» в Афгане. Чем это все кончилось для всего мира – я помнил. Враг моего врага – мой друг; эта история работает очень недолго. Потом «друг» оказался вдруг…
Зато я пострелял из «скорпиона», побегал с автоматом по штурмовой полосе. Машинка и вправду была удобна, стрекотала как швейная машинка и на все сто процентов подходила под наши задачи. Сразу, не отходя от кассы, сделал заказ на партию в сорок штук. Местные чехи обещали поспособствовать. Особенно если главные в Праге дадут отмашку. Но это уже зависело от меня. Чтобы были «правильные» главные.
Двадцать девятого апреля в Чехословакии внезапно начались военные учения стран – участников Варшавского договора. Днем, под шумок и движуху из Союза прилетел самолет с «Громом» и солнечногорскими спецназовцами.
– Началось. – Васильев вызвал меня к себе в кабинет. Показал шифрограмму.
Таможня, то есть Политбюро, давала добро. Причем послание было подписано не только Брежневым, но и Косыгиным с Подгорным.
– А что так резко? То тянули, тянули, и вдруг…
– Первого мая оппозиция планирует собственное шествие по Вацлавской площади. Мы зарядили прослушку в кабинет Павела Йозефа.
Я подивился оперативности пэгэушников. Слушать главу МВД – это высший пилотаж шпионажа. Круче только поставить жучки самому Дубчеку.
– Отработать надо все до послезавтра. Это край. Дальше события могут принять неуправляемый характер.
Зашибись. Вот всегда у нас так. Сначала тянут до последнего, потом начинается штурмовщина.
– Есть отработать!
Я вместе с Черным срочно выехал на аэродром, где под наши нужды выделили старенький ангар. Там уже сидели на ящиках с бэка, лежали на баулах спецназовцы. Тюленье царство. Как только меня увидели, сразу подорвались, построились.
Мы поручкались с Иво, Незлобиным, Байкаловым, перемигнулись с Калиновской. Все в сборе, даже Байбал прилетел.
– А что тут Гоголев делает? – я отвел Тоома в сторону.