Дальше генерал перешел на русский матерный. Я узнал о себе много нового.
– Там еще один пунктик будет…
Я дождался паузы в матах Алидина, рассказал про предложение Гувера и Никсона.
Виктор Иванович аж побледнел.
– Ты и меня решил под монастырь подвести?
– Наоборот, – пожал плечами я. – Пора вам уже в замы к Андропову. Подрасти, так сказать.
Генерал только и смог, что хватать воздух ртом. Сейчас его кондратий хватит. И я останусь без тестя. Пришлось срочно давать расклад по американскому предложению.
– Не будет никакого персонального дела. Как только от американцев поступит официальный запрос – его будут обсуждать на Политбюро. Это же вопросы международной политики! Это во-первых, – я, прям как Алидин минуту назад, загнул один палец. – Во-вторых, вам сейчас не меня сношать надо, а мчаться в ПГУ и рассказывать Сахаровскому о том, что у него может появиться нелегальная резидентура в Нью-Йорке. Он за такое вам правую руку отдаст… – я загнул второй палец.
– Обе, – буркнул Алидин, внимательно рассматривая меня. И даже в удивлении качая головой. – Не дадут американцы привезти нам на эту твою базу столько разведчиков.
– Не дадут – останутся без специального отряда Совбеза.
– Свой попробуют создать.
– У советского представителя есть право вето, – я загнул третий палец. – Потом с нуля создавать – это время и деньги. А тут на всем готовом.
– Ты точно уверен, что предложение поступит?
– Сто процентов.
Похоже, история в этой реальности уже пошла другим путем. Кажется, в девяностых годах в Косово работал международный спецназ под вывеской ООН. Как же он назывался? Что-то под номером шесть. Особых успехов у них не было – так, шестерили под американцами, но прецедент создали.
Конечно, никакой стопроцентной уверенности я не чувствовал. Но сейчас мне было важно замотивировать как следует Алидина, чтобы он метнулся по Комитету.
– Тут сначала надо к Цвигуну идти, – задумчиво произнес генерал. – Он курирует ПГУ. А уже после него к Сахаровскому. Да… резидентуры в Нью-Йорке у нас нет с сорок восьмого года. Есть маленькая при ООН, но там толку ноль. Если правильно подать это в Политбюро…
Алидин побарабанил пальцами по столу.
– Что же делать с твоим персональным делом? Бумаги уже пришли в управление.
– Заволокитить… – Я посмотрел на часы. Дело шло к ужину. – У вас же есть кто-то в поликлинике Комитета?
Дождался кивка и продолжил:
– Пусть мне дадут больничный. Заболел в командировке, забюллетенил.
– Да, это выход. А там пока суть да дело… Коля, ты понимаешь, что если от американцев не поступит предложения, то нам крышка?
Нам? Уже хорошо. Алидин себя от меня не отделяет.
– Поступит, – уверенно произнес я.
– Эх, Громыко нас поедом будет есть. Такие вопросы в обход МИДа решаем. Да и Суслов…
Генерал сильно задумался.
– Надо идти к Андропову. С ним решать.
– Идите, – пожал плечами я.
Я достал браслет от Картье – презент из Штатов.
– Подкупаешь? – Алидин усмехнулся, но примерил.
– Гувер точно такой же носит… – Я еще раз посмотрел на часы. – Ладно, мне, наверное, пора. Очень жену хочу увидеть.
– Увидишь, – ухмыльнулся генерал, покопался в столе, достал письмо в почтовом конверте. – Вот, держи.
– Что это?
– Тоже подарок. Письмо от твоей жены.
– От Яны?
– От Инны. Твоя бывшая пишет из Владика. Из Солнечногорска передали.
Я мигом покрылся липким потом.
Глава 21
Думал, от тестя поеду домой, по дороге прочитаю письмо – куда там. В меня как клещ вцепился заместитель генерала – полковник Степанов. Он же парторг управления. Круглолицый, в модных очках, ямочки на щеках. Мягко стелет, да жестко спать. Про фотографию в газетах, награду, встречу с Гувером и Никсоном (правда без деталей) уже знал, обо всем имел мнение. Цокал языком, качал головой. Заставил написать рапорты. Отдельно по каждому случаю. Копию Циневу во Второе главное управление. Ну оно обычно так и бывает. Больше бумаги – чище задница. Рапорты я писал у себя в кабинете на машинке, заодно прочитал письмо «жены». Оно было полно упреков и многозначительных философствований.
«…Я мало чему удивляюсь в этой жизни, но вот как два человека, которые вчера были друг для друга миром и всей жизнью, сегодня проходят мимо друг друга словно никогда не были знакомы – даже не глядя в глаза – меня удивляет».
Нормально у нее «вчера»! Полтора года, как Орлов расстался с Инной. Это как минимум. А она все еще пережевывает в себе. Рассказывает, как мы «проходим мимо».
Или вот. «Словно щелкнули невидимые пальцы, и все то время, что вместе, отмоталось назад, словно не было ничего. Десяти лет… И можно было бы кричать: „Я потратила лучшие годы!!!“ Но я не потратила. Я провела. Лучшие годы из возможных я провела лучшим образом из мною мыслимых». Нормально? То все ужас-ужас, то лучшие годы провела. Типичные эмоциональные качели неуравновешенной женщины.
Попытался вспомнить, что мне Ваня рассказывал про семью Орлова. Жена, кажется, учительница русского (вот откуда слог!), бывший тесть какой-то военный в отставке. Про тещу ничего не вспомнил.
«…Самым теплым трогательным воспоминанием о тебе для меня было то, как ты меня спас однажды ночью. Было холодно, я заснула в теплых колготках с дыркой на большом пальце. За ночь палец вылез из этого отверстия, и я проснулась от боли, так как палец оказался пережат тканью, наверное, посинел. Темно, дико больно, я спросонья ничего не соображаю и прошу тебя: „Муж, спаси меня, спаси! Мой пальчик! Колготки! Больно!“ и тыкаю ногой повыше, чтоб ты мог понять, что я хочу. Ты просто взял и разорвал их. Спаситель!..»
Я почувствовал даже некоторое неудобство. Нет, не стыд, что забрал жизнь Орлова. Он мертв, ему все равно. А за то, что подглядываю за прошлым Орлова. С этими дурацкими колготками, с этой эмоциональной Инной.
В конверте была вложена фотография дочки Коли. Миловидная, лет семи девочка с большими белыми бантами на голове.
М-да… И что же делать? Инна явно не отстанет, пришлет еще письма, потом приедет в Москву. Надо ее как-то стопануть.
Я вытащил из сейфа бланк Комитета. Напечатал на машинке стандартное письмо, мол, ваш адресат – даже без фамилии – находится в длительной секретной командировке, цель разглашению не подлежит, тра-та-та, три рубля, подпись секретаря управления. Печатей благодаря Иво у меня было завались, поэтому тут тоже все прошло гладко. Облизал конверт, запечатал. Одна проблема решена.
Поднял трубку, набрал жене. Послушал длинные гудки. Наконец, на том конце ответили. Услышав родной голос, я произнес:
– Первый-первый, я второй, как слышите, приём?!
– Орлов!!
– Подполковник Орлов!
– Коля, какая ты сволочь! Я места себе не нахожу. Мечусь тут одна по квартире. Если бы папа не сообщил… – кто-то почти заплакал в трубку.
– Янчик, ну ты же знаешь. Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна.
Последнюю фразу я пропел.
– Нее-ет, не знаю! Что за песня?
Я чертыхнулся про себя. Похоже, «Следствие ведут знатоки» еще на сняли. А значит, и песню не записали.
– Да вот, слышал от коллег стихи.
Мне на память пришел только первый куплет. Его я и пересказал по телефону, офигевая. Про незримый бой и так назначено судьбой. Вроде успокоил. Переключи жену на другую волну – истерика отменяется.
– Красивые стихи, – Яна опомнилась. – Ты почему мне не звонил?!
– А как? В Нью-Йорке нет советского консульства – радиосвязь только из Вашингтона.
Я вспомнил, что Алидин говорил про какое-то советское представительство при ООН. Надо изучить тему.
– В теории я бы мог тебе послать телеграмму, но пришлось бы оформлять пропуск на Главпочтамт.
– Папа бы оформил! Ладно, давай дуй домой, я уже ужин начала делать. Торжественный!
– Лечу на крыльях любви.
В кабинет зашел улыбающийся Иво в камуфляже, со шлемом под мышкой. Явно красуется перед сотрудниками Большого дома. Он бы еще помповое ружье взял.
Так… Взлет к жене пока откладывается.
– Товарищ подполковник! – Тоом шутливо вытянулся по стойке смирно.
Я встал, мы обнялись.
– Для тебя я как был Николай, так и останусь. Молодцы, отлично в Саратове сработали.
Иво положил шлем на стол, сел. Я заглянул в сейф и там… ничего не было.
– Я пустой!
– Да я бы и не стал пить. Мне еще на доклад к Алидину.
– Он к Андропову ушел. Докладывай мне.
– Это штатовские медали? – капитан кивнул на коробку с наградой. – Можно?
Я кивнул.
Заместитель достал медальку, начал ее рассматривать.
– Какой тут хищный орел… Прям по твоей фамилии.
Иво принялся мне рассказывать детали операции, как убалтывал пьяных зэков, как в водку им насыпали клофелина, и они сомлели. Один из рецидивистов, так и вовсе в больничке дуба дал – не откачали.
– Вот этого я не знал.
– Сам не знал, – пожал плечами Иво, – Калиновская потом сказала, мол, что же вы дураки в алкоголе давали? Клофелин в сочетании с ним дает сильное падение давления и почти сразу инсульт. А в чем давать? Сок они не пьют, лимонад тоже.
– А где она сама была во время операции?
Тоом начал долго и нудно мне рассказывать про то, какие препоны ему чинили ментовские начальники, как он был вынужден делать отдельный оперштаб, подчинять себе «скорые». Этим и занималась Калиновская.
– Елена Станиславовна готовилась лично к реанимационным мероприятиям. Ей не до клофелина было.
– Надо к Щелокову ехать, – я вздохнул. – Такое раздолбайство дальше плохо может кончиться.
Список, куда мне надо было срочно ехать, сильно увеличился. Комитетская поликлиника – прикрыть задницу. ГРУ. Провести разведку насчет Полякова – поди меня там не забыли еще. Теперь к Щелокову в МВД…
Мы еще немного поболтали с Тоомом, я рассказал про Штаты, про Гувера. Но о предложении создать спецназ при Совбезе – молчок. Не известно, как там оно еще повернется. Чем выше взлетаешь – тем больнее падать.