Иво пообещал пробежаться по соседним управлениям, в первую очередь в ВГУ. «Разведать». На этом и распрощались.
Домой меня подвез водитель Алидина. Генерал подумал о своем зяте – мне даже помогли занести вещи в дом. Там я прямо в холле столкнулся с Кожедубом. Ваня был в штатском, похоже, слегка подшофе.
Взял у меня один из чемоданов, спросил:
– Из командировки?
– Из нее, – покивал я.
– А у нас воду горячую отключили.
– Я и под холодной помоюсь.
В детдоме и не с таким приходилось мириться. Однажды лопнули трубы в зиму и горячей воды не было целый месяц. Пиелонефрит, почки лечил в больничке, всего обкололи, обратно вернулся минус пять кило. Качало на воздухе. Ничего, справился. А тут просто плановое отключение воды. Смешно. Наш народ всю историю жил в экстремальных условиях. То одна мировая бойня, то другая. Закончилось все похоже совсем плохо – просто так шлюзы в метро не закрывают.
Мы зашли в лифт. Ваня начал рассказывать, что неподалеку есть краснопресненские бани, у него есть телефончик управляющего, если мне надо… Мы ехали в лифте, я просто млел от этого бытового разговора. Только сейчас понял, в каком напряжении постоянно был в Штатах. Да и возвращение с Саратовым добавило перца. Все эти урки, клофелины…
– Не, спасибо. Если что, жена вскипятит мне воды. А в баньку обязательно сходим. За мной – отдельный кабинет. Договор?
Кожедуб ударил по ладони, мы в четыре руки донесли чемоданы и сумки до квартиры. Ко мне пришло еще одно понимание. Это, получается, что? Я все собранные ветеранам подарки – всю эту хохлому, самовары и прочее – привез обратно домой? Культурная программа накрылась медным тазом.
– Что-то ты совсем бледный… – ас внимательно на меня посмотрел. – Совсем тяжко было?
– Что ты! – испугался я. – Ерунда по сравнению с тем, что ты пережил. Скольких однополчан схоронил?
– Много.
Теперь и лицо Ивана стало мрачным.
– В сорок третьем на Курской дуге ломали хребет немцам очень тяжко. Полк за месяц стачивался. Утром вылетаешь, а на хвосте у тебя уже какой-нибудь Ганс висит. Всё знали – где у нас аэродромы, посадочные глиссады… Вечером кого-нибудь обязательно хоронишь. Без ста грамм не засыпал. Но ничего, заломали зверя, загнали в логово.
– Сколько тебе было?
– Двадцать три. Молодой был, борзый. Смерти не боялся. А теперь вон, посмотри… – летчик похлопал себя по животу.
– Да нормально у тебя там все. В сорок восемь и я такой же буду. Может, и поболе наберу.
– Считай, работаю военным чиновником, – пожаловался Кожедуб. – Инспекции, документы… Разок в неделю слетаешь – уже хорошо.
– Как там Гагарин? Видел его на Чкаловском.
– Переобучился, экзамены сдал. Юрка молодец, не бросает пилотаж. А мог бы по загранкам дальше мотаться, лицом работать. Ладно, заболтался я, пойду. Заходи, как отмокнешь.
– Так воды же нет!
Мы посмеялись, потом попрощались с Кожедубом. Я тихонько открыл дверь своим ключом. Зашел. Пахло пирогами, на проигрывателе звучала «Герл» «Битлов». Та самая, которую мы слышали возле Останкинской башни от мутного стиляги. Его потом еще попытались прогнать дружинники. А он им пластинку фирмы «Мелодия». «Музыкальный калейдоскоп», кажется. Я, шифруясь, прошел в гостиную. Тут что-то поменялось. Новые шторы и кресло с подлокотниками. Кадка с раскидистой пальмой. Я посмотрел пласт, который лежал рядом с проигрывателем. Да, так и есть – «Музыкальный калейдоскоп». Музыка и слова народные. Ага, ага…
Я на цыпочках пробрался в кухню. Яна в коротком белом платьице, пританцовывая и покачивая бедрами, колдовала на кухне. Солила и перчила салат, мешала его.
Достал колье из кармана, тихо подошел ближе. Под «ой!» обнял жену, погладил выступающий живот. Увеличился? Немного вроде прибавил.
– Что так долго?
– Кожедуба встретил. Зацепились языками.
Я застегнул колье на шее жены.
– Это мне?!
Яна побежала в прихожую – смотреться в зеркало. Там раздалось еще несколько восторженных восклицаний.
А я сел за кухонный стол, откинулся к стене. Пахнет домом. А я-то вот уже другой. Не домашний. И дело не в Синтии. У меня и до этого была любовная интрижка – с Леной Калиновской. Что же делать, если большинство мужчин полигамны?
Дело было в том, что я оценил «запах свободы» в Штатах. Там много плохого, неправильного. Но есть и большие плюсы. Свобода веры, передвижения, социальные лифты. Последние могут быть совсем внезапные. Вот попрет в следующем десятилетии хайтек – сколько народу на нем поднимется. А у нас? Была бы у меня такая квартира – я обвел взглядом кухню, – если бы Яна не была дочкой большого гэбэшного генерала? Большой вопрос. За «Гром», может быть, что-то и отсыпали. Но явно не в высотке авиаторов. А попробуй заработать на нее. Невозможно. Вот эта невозможность и сгубила Союз. То нельзя, сюда не ходи. Вот разрешили бы народу хотя бы мелкий бизнес – уже отдушина и «лифт». Хочешь уехать из страны? Вали на все четыре стороны. Сразу меньше всякой «пятой колонны», которая раскачивает… Ну и национализм на окраинах. Реши эти три проблемы – страна мощным дубом еще двести лет простоит. Так нет, до последнего будут упираться и запрещать.
Я вздохнул, растер лицо руками. Гнать, гнать эти мысли. В Штатах ему понравилось… Купился на витрину капитализма, в президентском номере пожил. Вот так и покупают элиту с потрохами. За десять сортов колбасы и джинсы. А потом ой, что случилось, дуб столетний рухнул от небольшого порыва ветра. Ладно, Спитак с Афганом и Чернобылем ни хрена не небольшой порыв – натуральные ураганы были. Но ведь до этого Вторую мировую вывезли. А там больше двадцати миллионов потери, афганские – даже рядом не стояли. Что же случилось за сорок шесть лет? Расслабились? Захотели сытой западной жизни? Ну так на золотой миллиард еще четыре работают ради этой сытости. А кто плохо работает или надумал соскочить с этой лодки – к тому берегу подгоняют пару-тройку авианосцев. Прям как сейчас во Вьетнаме. Нет, тут наши замполиты все правильно говорят на собраниях.
– Ты чего такой грустный? Устал?
Яна засуетилась вокруг, накрывая на стол.
– Колье очень дорогое? Это же бриллианты? Очень большие! Как провез такую дорогую вещь?
На меня посыпался ворох вопросов. Я окинул взглядом жену. Прибавила в весе – ну это понятно, беременность. Неудачно осветлила кончики волос. С ее полувосточной внешностью из брюнеток выходить не рекомендуется. Чревато. Схватил Яну за талию. Точнее, за то место, где она была раньше. Прижался к плоду.
– Шевелится?
– Так точно, товарищ подполковник, пацан будет.
– Почему так решила?
– Бабки во дворе сказали. По форме живота.
Яна уселась мне на колени.
Что же мне не хватает в жене, что я набросился сначала на Калиновскую, а потом на Синтию? С последней вообще получилось все через пень-колоду.
– У тебя проблемы на службе? – жена нащупала правильную линию в разговоре.
– Да. Награду дали американскую. За одно… короче, потом расскажу. Ну и когда давали, я там с Гувером общался, с Никсоном. Все несанкционированно…
– Тем самым Гувером? Антикоммунистом?
– Так точно. И одна сука настучала.
– Что же делать?
– Снимать трусы и бегать…
Побегать с утра пришлось ого-ого. С самого раннего утра поехал в Балашиху на базу. Пробежал утренний кросс с «Громом», потом на построении поздравил первое отделение и половину второго с удачной поездкой в Штаты, вручил Пушкину медаль перед строем. Теперь уже пан или пропал. Или Алидин с Андроповым вывезут нас, или нет. Потом поблагодарил вторую часть отряда за штурмовку в Саратове. По уму главный красавчик тут Иво. Это же надо додуматься дать клофелин синим! В будущем это станет обычным делом, но сейчас? Ведь кто-то надоумил же…
Зажал Калиновскую перед врачебным кабинетом. Лена выглядела строгой, прямо учительница старших классов. Блузка, длинная юбка. Только белый халат выбивался из образа.
– Капитан, вы сегодня невыразимо очаровательны! – соврал я, глядя в глаза Калиновской.
– Поздравляю с подполковником… – Лена мне мило улыбнулась, приглашающе махнула рукой. – Заходи, располагайся.
– Ни в чем себе не отказывай… – закончил я, подмигивая. Врач покраснела. Поди вспомнила, как у нас с ней было.
– Лен, дело на миллион. Ты про клофелин слышала?
– И даже ругалась с Тоомом! Нельзя так рисковать. А если бы доза не подействовала? Или как-то по-другому эти зэки отреагировали? Индивидуальную переносимость никто не отменял!
– Вот поэтому я к тебе и пришел. Нужна четкая инструкция. Какие препараты можно давать, в какой дозировке и форме.
– Форме?
– Наверняка можно в вентиляцию закачать какой-нибудь седирующий препарат в газообразной форме.
Я вспомнил про фентонил, который спецназ распылил при теракте на Дубровке. Получилось все удачно, террористы не сумели взорвать огромный фугас в центре зала, отрубились и были ликвидированы. Впрочем, дальше все пошло наперекосяк. Антидотов у врачей «скорой» не было, как выводить заложников из фентониловой комы они тоже не знали. Задохнулось много людей.
Калиновская задумалась.
– Пожалуй, я бы могла пообщаться со знакомыми врачами и химиками.
– Тогда жду ответа, как соловей лета! – я изобразил воздушный поцелуй и побежал дальше. Меня ждало ГРУ с Поляковым. Благо и отличный повод был. Из ГРУ нам спустили идею нового «пластикового» автомата для спецназа. И мне надо было кровь из носа от нее отбояриться.
Глава 22
На самом деле 22-й ТКБ не был новым автоматом. Коробов сделал его еще в 1962 году, приемку он не прошел, и о нем благополучно забыли. Но генерал Зорин был фанатом 22-го, имел несколько штук в тире в Солнечногорске. Причем созданные и по пистолетной схеме и булл-апы. Я с ними в свое время поигрался, пострелял. Для обычного спецназа он не подходил от слова совсем – непрактичный, с плохой кучностью и надежностью. Последнее было наиболее критично. Кувыркнулся с автоматом за спиной по камням – пластик «поехал» и все.