Нам он тоже не подходил – меня бесил сильно смещенный назад центр тяжести и магазин под мышкой. Попробуй быстро поменяй… Нет, «скорпионам» пока замены видно не было, разве что с появлением АКСу со складным прикладом можно будет перевооружить «Гром». Но лишний раз светиться со своими идеями я не хотел, и так обо мне везде ходят такие слухи, что хоть стой, хоть падай. Того и гляди, попаду под тотальную служебную проверку. Это не персональное дело – вывернут наизнанку.
Гэрэушники сидели рядом со старым зданием Генштаба – на Фрунзе. Я прошел два поста, добрался до приемной Ивашутина. Тут было плотно, пришлось ждать. Народ, поглядывая на меня, обсуждал планы по переезду – всем надоело ютиться по разным зданиям в Москве, уже почти закончилось строительство знаменитой Стекляшки-Аквариума на Хорошевском шоссе. И тут меня «ударило» второй раз. Аквариум! Я же читал книжку Суворова. Который вовсе не Суворов, а Резун и сейчас как раз служит в ГРУ. Сбежит к англичанам в восьмидесятых. И нагадит так, что ни один перебежчик так не сумеет. Напишет знаменитый «Ледокол». Мол, это Сталин готовил нападение на Гитлера и Европу. Ага, танки на колесном ходу… Помнится, в девяностые годы эта ерунда так запала в душу интеллигенции, что идеи Резуна даже в школе пытались преподавать. И как известно, если плюнуть в историю, особенно в вопросе Великой Победы, то история так плюнет в ответ – не отмоешься потом. Вот он самый настоящий подрыв скреп, которые соединяют людей в общество и делают из народа граждан.
А список все растет и растет. Только в ГРУ уже два серьезных предателя намечаются. А еще в Комитете было полно перебежчиков, да и весь госаппарат – бери и чисти. Если не агент влияния, так точно «полезный идиот».
Наконец, очередь дошла до меня, секретарь запустил в кабинет к Ивашутину. Тот пожал руку, принял служебку, кивнул на стул рядом. Погрузился в чтение. А я рассматривал Железного Феликса над головой генерала. Иво рассказывал, что железным его назвали вовсе не за характер. И несгибаемая воля Дзержинского тоже ни при чем. Дело было в том, что первым местом размещения чекистов в Москве было здание бывшего общества страхования «Якорь». Руководителю ЧК выделили просторный кабинет с огромным железным сейфом. И в открытую форточку этого кабинета какой-то контрреволюционер бросил гранату. Феликс молниеносно среагировал и за несколько секунд успел выскочить из-за письменного стола и залезть в сейф. Граната взорвалась, все посекло осколками. Каково же было удивление прибежавших сотрудников ЧК, когда Дзержинский невозмутимо вылез из сейфа. Живой и невредимый. После этого его начали называть «железным».
Я опустил глаза и увидел, что Ивашутин разглядывает меня, как я только что разглядывал портрет с чекистом.
– Ну давай, рассказывай свои приключения. Весь ЦК гудит, меня Гречко про тебя расспрашивал.
– А со служебкой что?
– Не волнуйся, снимем с тебя этот ТКБ. Странно, что он вообще всплыл.
Я пожал плечами, рассказал свою эпопею в Штатах. Лонг-Айленд, Гувер и далее по списку.
– Резидентура в Нью-Йорке и нам бы не помешала. – Ивашутин забарабанил пальцами по столу, закурил сигарету. Раздался звонок телефона с гербом СССР. Вертушка.
– Мне выйти?
Генерал отмахнулся.
– Сиди.
Поднял трубку, поздоровался. Начал слушать своего визави, поддакивая и поглядывая на меня. Вот зуб даю, про меня говорят.
– Даже так? – Ивашутин покачал головой, произнес: – Он как раз у меня сейчас. Конечно, дадим свои соображения.
Генерал повесил трубку, затушил сигарету в пепельнице.
– Ну что, Орлов, доигрался?
– Все так плохо?
– По твоему вопросу будет отдельный пункт на заседании Политбюро. Уже Брежнева ввели в курс дела.
– Поступило, значит, предложение от американцев?
– Поступило. Нашего посла дергали в Госдеп.
Ясненько. В ГРУ узнают все самые первые. Пэгэушников делают как детей. Авторитета больше, достижений на ниве шпионажа тоже. Да и в звании Ивашутин выше, чем Андропов. А Зорин мне рассказывал, что начинал Петр Иванович слесарем, в армии служил летчиком, потом перешел работать в органы госбезопасности. Поэтому и Дзержинский до сих пор на стене висит.
– Что посоветуете? – решился я польстить генералу.
– Конечно, ехать, – покивал Ивашутин. – Нью-Йорк – главный финансовый центр даже не Штатов, а всего западного мира. Многие политические решения принимаются там. Опять же ООН. В нашей резидентуре тамошней – всего шесть человек. Если нам удастся инфильтрировать через твой новый отряд хотя еще десяток-другой сотрудников – это уже победа. Но имей в виду. На Политбюро будет бойня. Андропов тебя поддержит, но Громыко будет топить – мимо него все прошло. Да и Цинев, говорят, имеет на тебя зуб. Уверен, что Второе главное управление отпишется по тебе мама не горюй. Татуировка эта твоя глупая, несанкционированные контакты с американцами, фотографии в газетах… Ну да ничего. Мы своих не бросаем, поможем. У тебя в активе Прага, «Гром»… Леонид Ильич тебя знает, запомнил по той истории у Боровицких ворот… – Ивашутин хохотнул. – Я сейчас распоряжусь подготовить справку – у нас сразу все Брежневу на стол ложится.
Целый час мы обсуждали планы по созданию отряда международного спецназа. Генерал дал массу дельных советов, пообещал приставить куратора от ГРУ. Я очень надеялся, что это будет Поляков, но увы, американский отдел возглавлял полковник Гурьев. Толстый, уже седой увалень, шутник и балагур. Мы сразу нашли с ним общий язык, потрепались о том о сем, я рассказал пару вьетнамских баек.
– А Поляков у вас работал?
– Откуда знаешь его?
– Видел в приемной у Ивашутина. Говорят, большой специалист по Штатам.
– Так и есть, – покивал Гурьев. – Несколько лет проработал под прикрытием в должности начальника секретариата представительства СССР при Военно-штабном комитете ООН в Нью-Йорке.
– Значит, он нам и нужен? Введет меня в курс дела… Кто сейчас на его месте в Нью-Йорке?
– Пахомов… – мой новый куратор задумался. – Поляков уехал резидентом в Бирму. Но бывает в Москве по служебным делам. Да, можно Диму попросить проконсультировать. Займусь.
– Тогда по рукам?
Мы поручкались, и я, довольный как слон, отправился в комитетскую поликлинику. Там уже кого надо предупредили – участковый терапевт быстро обнаружила у меня ОРВИ, выписала больничный до конца недели. Свобода.
…нас встретит радостно у входа. И это будет жена.
Пока в верхах решалась моя судьба, Яна решила, что не хрен мужу сидеть без дела – пора заняться детскими вещами. Кроватка, коляска и далее по списку. Все мои унылые попытки донести до супруги, что покупать до родов – плохая примета – были отметены. Как суровый пережиток прошлого. Мы же в приметы не верим, правда? Мало того, Яна рекрутировала в свою поддержку тещу, которая пнула мужа, и у нас оказался заветный пропуск в 200-ю секцию ГУМа. Эльдорадо высшей партноменклатуры.
– Как ты будешь выбирать цвет одежды ребенку? – мне казалось, я задал убийственный вопрос.
– Распашонки и прочее купим после родов, – послушно согласилась Яна, – но коляску надо сейчас. В ГУМ завезли финские.
Пока ждали с тещей жену у подъезда дома, разговорились. Екатерина Александровна уже знала про колье, критиковала меня за дорогой подарок.
– Зачем молодой девушке такие драгоценности?! Куда она их наденет? – вопрошала теща. – А если и наденет, то знаешь, какую зависть это вызовет?
– Такую же, как эти сережки? – я достал последнюю мою покупку в Картье. – Это вам.
– Ты с ума сошел?!
Екатерина Александровна испуганно оглянулась. У подъезда было пусто. Теща зашла за служебную «Волгу», начала рассматривать подарок.
– Они тоже очень дорогие! Николай, откуда у тебя деньги на такие покупки?
Вот первый внятный вопрос.
– Я отлично знаю, сколько дают суточные на командировки.
Теща подозрительно на меня посмотрела. Вот кому в ВГУ надо работать. Оно и понятно – жена комитетчика.
– Я вам открою страшную тайну. Только обещайте ее хранить.
Екатерина Александровна побледнела.
– Ничего я хранить не буду! Коля, во что ты ввязался?
– Все очень просто, – пожал плечами я. – К медали Доблести шла денежная премия. Я решил ее потратить на подарки родственникам.
– Премию нужно было сдать государству! Ой, дура-ак! – теща схватилась за голову. – Если узнают…
– Давайте сделаем так, чтобы не узнали. И давайте поможем Яне.
Собственно, ради всего этого я и завел разговор.
– В каком смысле поможем?
– Мне предстоит длительная командировка в Штаты. А Яне рожать скоро.
– Виктор знает? – быстро спросила теща.
– Конечно, генерал в курсе. Вот прямо сейчас все решается. Ехать мне или не ехать.
– Я, конечно, помогу всем, чем смогу, но как же вы будете жить на две страны?
Ответ на этот вопрос я дать не успел – из подъезда вышла Яна. Теща быстро спрятала сережки в карман.
– Что-то мутит меня. Может, отложим поездку?
– Ну уж нет! – помотала головой теща. – Заведующей двухсотой секции позвонили – она ждет нас. В другой раз может и не получиться.
Пока ехали к ГУМу, разразилась гроза. Начали сверкать молнии, ударил гром. Постовой возле магазина попытался не дать мне припарковаться – пришлось светить корочкой.
Вход в 200-ю секцию был прямо со стороны Красной площади, и там располагался отдельный пост милиции. Нас нашли в списках и в тот самый момент, когда хлынул дождь, пустили внутрь.
Внутри нас встретило огромное зеркало в рамке и пухленькая продавщица по имени Люда. А также экзотика, от которой я чуть не прослезился – магазинные тележки. Бери и накладывай.
Женщины тут же принялись знакомиться, щебетать – их путь лежал в детский отдел. А я пошел сначала посмотреть технику, потом одежду. Все было ожидаемо. Копеечные цены, огромный выбор. Костюмы от Диора и Канали, телевизоры «Сименс» и «Грундиг»… И все за рубли. Некоторое время я присма