Ирвин пошёл пятнами.
– Помолчите, летт Гиро́м. Займитесь лучше докладной с объяснением, куда ушли отпущенные Рексором средства на содержание дорог. Потеря должности не освобождает вас от обязанности возместить убытки бюджету города. Летт Девир, все имперцы должны покинуть Немар в недельный срок. Имущество выкупить, за благотворительность поблагодарить, вежливо проводить до перевала и убедиться, что они покинули территорию Гидара. Сколько в городе граждан Огории?
– Шестнадцать человек, – услужливо подсказал Винар.
– Вас не отстранять, вас в тюрьму сажать надо, – подытожил Ирвин. – Впрочем, всё впереди. Спасибо, Дирин. Мэй, – он перешёл на нейсский, – ради Богини, простите. Я обещал оградить от всех неприятностей и не смог.
– Вы ничем не нарушили слово, – отозвалась я. – И не беспокойтесь – с Дирином я в безопасности.
Он при всех очень нежно и трепетно поцеловал мою руку.
– Без вас, Мэй, эта поездка превратилась бы в нескончаемый кошмар. Пожалуйста, никуда не ходите одна. Я не прощу себе, если с вами что-нибудь случится.
Случайно я перехватила взгляд Дирина – тоскливый, растерянный. Словно он хотел что-то сказать, но не мог себе этого позволить. Друг облегчённо выдохнул, лишь когда мы вышли из Дома Собраний на площадь.
– Ирвин нравится тебе, Мэй? – спросил он тихо.
– Конечно, – не раздумывая, ответила я. – Он замечательный человек и красивый мужчина.
Как ни странно, мои слова привели Дирина в хорошее настроение. Он весело улыбнулся.
– Я проголодался. На той стороне площади ресторан, чур, я угощаю.
Обед из восхитительной солянки и рагу на рёбрышках оказался выше всяческих похвал. Ресторан мы покинули с намерением продолжить прогулку, но не прошли и нескольких шагов, как нам наперерез бросился могучий гидарец. В первую секунду я испугалась, однако гидарец вдруг повалился Дирину в ноги.
– Летт, помогите! Я умолял – не пускают! А она помирает, уже белая вся и кричать не может, только стонет!
– Кто помирает, куда не пускают? – Дирин подхватил гидарца и поставил на ноги. – Чем помочь?
– Жена моя рожает, – гидарец рвано выдохнул. – Плохо ей совсем! Повитуха говорит: ребёнок нежилец, и мать Богиня приберёт. А к целителю не пропускают, мол, заранее записываться надо! Как же заранее, когда Илáра этим утром рожать удумала! Мне служанка из дома летта Винара вас показала! Вы вместе с целителем приехали, вас к нему пустят! Всё отдам, все сбережения, спасите хотя бы Илару!
– Где сейчас целитель, знаешь? – спросил Дирин. – Веди быстро.
Гидарец помчался почти бегом, мы еле поспевали за ним. У дома лекаря опять толпились страждущие, не так много, как в Сарене, но человек пятнадцать точно.
– Жди здесь, – бросил нашему провожатому Дирин, распихал всех и скрылся внутри.
Через пять минут он появился вместе с Тэйтом. Целитель пошатывался и выглядел не лучшим образом – серый от усталости. Люди перед ним почтительно расступались.
– Может, я везиль подгоню? – предложил Дирин.
– Да мы тут совсем рядышком живём, рукой подать! Летт целитель, милостью Богини заклинаю – спасите! – гидарец собирался снова бухнуться на мостовую, Дирин поймал его за шиворот.
– Бесов город! – выругался Тэйт. – Пошли!
Идти действительно пришлось недалеко, через три дома на той же улице. Тэйт с мужем роженицы скрылся внутри, но гидарец практически сразу выбежал обратно.
– Летт, целитель вас зовёт!
Дирин взял меня под руку.
– Летта со мной, – строго заявил он.
Хозяин не возражал, вряд ли он вообще меня замечал. Дирин завёл меня в прихожую, посадил на стул.
– Побудь здесь, ладно?
– Дирин, бесы тебя раздери! – крикнул Тэйт через дверь. – Ты меня слышишь? Возьми ведро воды у этого идиота и тащи сюда. Похолоднее!
– Роженице – и холодная вода? – удивился друг.
– Да не для неё, для меня! Если я грохнусь в обморок, ты обольёшь. Не пощёчинами же в чувство приводить, как истеричную девицу!
Гидарец уже тащил ведро. Я в нерешительности застыла. И понимала, что лишняя, и уйти не могла. Подошла к двери, прислушалась. Тэйт не стеснялся в выражениях.
– Повитуха, тоже мне! Где вас берут таких, криворуких! Ты видела, что ребёнок задом идёт? Не суйся теперь!
– Летт целитель, умоляю! Богини ради!
– А ты вообще свали в Бездну! Нюня! Не пустили его! Я бы ради своей женщины глотки всем перегрыз, но прорвался! Вот не хватит сил на твою Инару!
– Илару…
– Один бес! Повитуха криворукая, возьми ребёнка!
– Живой! Сыночка!
– Глаза разуй, обалдуй, – дочка у тебя! Всё… Дирин…
– Держу я вас, летт Тэйт.
– Дай воды, – хрипло попросил целитель. – Она ушла?
– В прихожей ждёт. Нельзя ей одной, в городе имперцы. Один чуть прилюдно не набросился, глазами всю отымел, гадостей наговорил. «Эльé» всё повторял – рабыня, мол.
Тэйт зло выругался. Я быстро вернулась обратно. Ждать пришлось недолго, целитель вышел первый. Белоснежная рубашка была вся в крови, как и руки и падающие на лоб пепельные пряди. Меня моментально затошнило, я сглотнула вязкую слюну и постаралась глубоко дышать. Дирин шёл сзади.
– Летт Тэйт, я сейчас Мэй провожу и всё ж таки пригоню везиль. Ну куда вам в таком виде на улицу – народ пугать.
– Пригоняй, – равнодушно согласился целитель.
Он рухнул на стул, с которого я недавно поднялась, откинулся на спинку и прикрыл глаза. От вида крови на серой коже сердце защемило.
– Тэйт их спас? – первым делом спросила я, едва мы покинули дом.
– Почитай из Чертогов достал, мать уже не дышала, – Дирин осенил себя знаком Богини. – В таком хрупком теле – и такая сила!
– И такой запас ругательств.
– Мэй, – друг серьёзно взглянул на меня. – Летт Тэйт прячет за грубостью заботу о людях, которых исцеляет. Когда я зашёл за ним, он заканчивал приём, еле стоял на ногах, но думал только о том, успеет он помочь роженице или свалится раньше.
– А без сквернословия этого делать нельзя? – упрямо заметила я.
Дирин пожал плечами и замолчал. Довёл меня до дома Винара, придержал дверь. Сразу развернулся и опрометью бросился за везилем. Я прошла в отведённую мне комнату, умылась и села у окна с мемуарами, но смысл прочитанного ускользал. Перед глазами стояла кровь на белом шёлке, затем всплывала ухмылка имперца. Почему раньше я не задумывалась над тем, что за полгода в Орлисе не встретила ни одного огорийца? И в Кагаре, и в Сарене имперцев тоже не было – их бы я заметила в любой толпе, тем более среди рослых и светлых гидарцев. Значит, Гидар всерьёз задумался об имперской угрозе. Огория под боком – это не мирная Кирея. Всё равно что вместо старой беззубой шавки обнаружить в соседском дворе матёрого клыкастого волкодава.
Хорошо, что хоть кто-то учился на чужих ошибках и не доверял заключённым с империей договорам. Моя порабощённая родина стала предостережением всей Гидории.
***
Когда я дошла до Даорра, начало светать. Ливень стих, в воздухе повисла пелена мелкой водяной взвеси, нечто среднее между моросью и туманом. Дорога почти не просматривалась, я старалась идти строго по обочине, придерживаясь столбов линии связи. Быстрая ходьба помогла согреться, я понимала, что стоит остановиться – и мокрая одежда промёрзнет вмиг. Дорожный знак «Даорр» прибавил сил. Над знаком крепился фонарь – за толстым стеклом издевательски переливался гидарский огонь.
К первому же показавшемуся дому я бросилась опрометью. Отчаянно заколотила в массивную дверь. Внутри явно кто-то находился – я слышала осторожные шаги. Но на моё умоляющее: «Откройте, помогите!» они затихли, словно хозяин затаился от греха подальше. У второго дома ситуация повторилась с той единственной разницей, что дверь была с металлическими накладками, и я сбила костяшки пальцев в кровь. В третьем доме мне повезло. Открыл наспех одетый всклокоченный старик с косматыми бровями – напуганный донельзя.
– Э, милая, – махнул он рукой после того, как выслушал мои сбивчивые объяснения, – сейчас никто тебе не поможет. Вчера градоправитель объявил: всем сидеть по домам, носа не высовывать. Видишь, улица пустая, дураков нарушать запрет нет.
– Там моя тётя! Мёртвая! – я вновь начала плакать. – Её нельзя так бросить!
– Она мёртвая, ей уже всё равно, – выдохнул он. – Тебя могу впустить, заходи, погрейся. Обсохнешь, отдохнёшь.
– Нет, – замотала я головой, – нет, вы не понимаете…
– Чего тут не понимать, – рассердился старик. – Столичная богатая штучка, одета вон, словно с картинки. Привыкла, что всё исполняется по первому твоему требованию. Военное положение в городе, уяснила? Полежит твоя тётя, ничего ей не сделается.
Я ошеломлённо уставилась на него. Первый раз в жизни пришло осознание, что летта Мэйлин Луерр – всего лишь ничего не значащее имя. Без поддержки близких я обычная девушка, мне не помогут только потому, что я попросила. За этой мыслью последовала другая, куда более страшная: я теперь одна. Не путешествую ради развлечения, не поехала к знакомым в гости – мне некуда больше возвращаться, никто за меня не вступится, не защитит. У меня нет никого родного во всём огромном мире. Ни семьи, ни дома, ни друзей.
В результате я опять позорно разревелась. Старик крякнул, цапнул меня за локоть.
– Зайди ж ты в дом, промокла вся насквозь! Простынешь!
Вырвала руку из его цепких узловатых пальцев, развернулась и бросилась бежать. Даорр небольшой город, нужно найти здания правоохраны или градоправления. Не может быть, что меня не послушают! От моих ботинок с шумом разлетались брызги, эхо отражалось от стен мрачных домов. Плотно зашторенные окна, где-то даже закрытые ставни, ни огонька, ни движения. Город словно вымер. А вдруг так и есть? И здесь уже побывал гидарский огонь? Хотелось упасть прямо в лужу, завыть от отчаяния. Потом я вспоминала о тёте и стискивала руки. Ободранные костяшки саднили, несмотря на то что заледеневшие от холодного ветра пальцы потеряли чувствительность.
Звук двигателей я услышала издалека. Первым порывом стало рвануть навстречу, затем я осадила себя и, наоборот, прижалась к стене ближайшего д