– Тэйт, это спальня Илоны.
Он меня не слышал – за креслом нашёлся ещё один гвардеец с торчащей из груди рукояткой ножа.
– Мэй, свети мне!
Найденного Тэйт переложил на кровать, расстегнул на нём рубашку. Резко вытащил нож и закрыл рану ладонями. Со стороны это выглядело так, словно целитель просто стоит над телом. Минут через пять Тэйт отнял руки и вытер кровь о простыню.
– Жить будет. Ты что-то сказала?
– Это спальня Илоны, – повторила я. – За дверью будуар, а в нём обязательно должна дежурить одна из приставленных дам. Но она не вышла на шум.
Тэйт сжал губы. Вытащил стрелер из кобуры, двинулся к дверям. Я не отставала. В будуаре находились двое. В кресле полулежала дама, судя по спокойному лицу и расслабленной позе, её тоже опоили снотворным. На столе стоял поднос с тремя пустыми чашками и чайником. Труп на полу, очевидно, был тем несчастным, которого приволокли с балкона. На серой ткани костюма расплывались чёрные пятна, однако ковёр под телом остался чистым.
– Они устранили охрану, а Илону забрали с собой, – предположила я.
– Почему ты так думаешь? – хрипло спросил Тэйт.
– Если бы её хотели убить, сделали бы это здесь, зачем рисковать и куда-то тащить? И я не вижу домашних туфель. Это не нападение извне, это внутренний заговор. Подсыпать яд мог только кто-то из слуг или телохранителей.
– Какая умная летта, – раздался незнакомый насмешливый голос.
Из-за занавески выступил гвардеец – на сей раз живой.
– Юные, влюблённые… И что вам не обнималось дальше? Так не цените жизнь?
Гвардеец был невероятно быстр. Миг – и он оказался позади Тэйта, прижал к его шее длинный узкий нож. Я ринулась вперёд.
– Не смейте! Он целитель!
Энергон выпал из моих рук и чудом не разбился. Исходящий снизу свет превратил лицо гвардейца в уродливую маску. Свободной рукой он потянул на себя стрелер Тэйта.
– Отдай оружие, мальчик. И не шевелись. Целитель – это замечательно, но я перережу тебе горло прежде, чем ты призовёшь дар.
За спиной я почувствовала движение, но оглядываться не стала. Казалось, если я отведу взгляд – случится что-то страшное, непоправимое. Гвардеец забрал стрелер и закинул в дальний угол.
– Послушный мальчик.
– Вам всё равно не уйти, – бросил Тэйт. – Во дворце полно охраны.
– Разумеется, – гвардеец криво усмехнулся. – Мы и есть эта охрана.
Затылок взорвался от резкой боли, и я потеряла сознание.
***
Лайд улыбался. «Давай, малышка! Не бойся! Я держу!» В сине-зелёных глазах брата отражались такого же цвета морские волны, ласково качающие моё тело. «Плыви, Мэй!» Развела руки, загребла воду, но тут же захлебнулась, забилась, рванулась…
– Тише, красавица, не дёргайся.
Шум мощного двигателя подсказал, что я нахожусь в везиле. Ход плавный – значит, дорога с хорошим покрытием, не просёлочная грунтовка. Открыла глаза, взгляд упёрся в плюшевую обивку салона. Из окон падал рассеянный бледный свет, по стёклам ползли капли дождя. Затылок побаливал, но терпимо, оглушили мастерски, без излишней жестокости.
– Порой мне кажется, имперцы завоевали Кирею исключительно ради женщин. Древняя кровь, – мою щёку бесцеремонно погладила смуглая ладонь. – Ты же будешь вести себя хорошо, крошка?
Слово обожгло не хуже пощёчины. Рывком села, всмотрелась в своего собеседника. Гвардеец, тот самый, из будуара Илоны. Не молод, глубокие морщинки пролегли на лбу и в уголках крупного рта, однако в коротких чёрных волосах ни единой седой нити. Выражение тёмных глаз настораживало: слишком холодное, равнодушное, оценивающее. Я внимательно осмотрелась.
В просторном салоне отсутствовали обычные диваны или кресла, пол покрывало нечто вроде жёсткого матраса. Гвардеец сидел на корточках, из-за пояса выглядывала рукоятка ножа. Неподалёку от него лежала Илона, без сознания или под действием снотворного. На её спокойном лице не было ни царапинки, из-под безразмерного халата торчали носки домашних туфель с кокетливыми бантиками. Руки королевской невесты связали толстым шнуром, очень аккуратно, но, похоже, крепко. У стены вытянулся Тэйт, для него шнуров не пожалели, скрутили и руки, и ноги, даже рот заклеили пластырем. Неосознанно рванулась к нему и тут же одёрнула себя. Живой, крови нет, дышит ровно. Глаза закрыты, однако точно не спит – слишком напряжено тело. Меня обезопасить не удосужились, посчитали слабой и безобидной. Вновь перевела взгляд на гвардейца. В его глазах читалось искреннее любопытство.
– Какая интересная реакция. Ни слёз, ни жалоб, ни возмущения? Необычная крошка, пожалуй, я оставлю тебя себе.
Вернулась к изучению узлов на шнурах, стягивающих руки Тэйта. Очень напоминают те, что используют моряки. Не развязать, если не знаешь как. Нужен нож.
– Крошка, ты вроде не немая. Неужели тебе безразлично, куда вас везут? За себя не переживаешь, хоть бы о мальчике своём побеспокоилась.
– Зачем спрашивать то, что и так понятно? – ответила как можно громче. – Вас наняли огорийцы, заплатили кучу денег, раз вы решились на предательство. Почему невесту не убили, а похитили – тоже жадность. Границу вам не пересечь, значит, где-то вас ожидает тоннель, вот и сообразили: за мёртвую одарённую вам уже заплатили, теперь кто-нибудь заплатит за живую. Двойная выгода. Целителя вы не тронете, это величайшая ценность в мире. С вашей алчностью вы пылинки с него должны сдувать, чтобы не повредить товар. Я же просто приглянулась, прихватили скрасить досуг в пути.
Гвардеец хмыкнул.
– Удивительное здравомыслие и выдержка. Ни одной ошибки в рассуждениях. Давно хотел узнать: правда ли, что в Кирее в день совершеннолетия и мальчики, и девочки проходили старинный обряд? Вам на предплечье льют растопленный воск, и тот, кто отдёрнет руку, считается недостойным?
– Нельзя не только отводить руку. Недопустимо показывать свою боль. Проявление чувств – это слабость.
Краем глаза я следила за Тэйтом. Он меня слышал. Ресницы шевельнулись, дыхание участилось.
– И что это вам даёт? – гвардеец несколько расслабился. – Вот ты, крошка. Такая сильная духом, но совершенно беспомощная. Любой мужчина скрутит тебя за минуту, а станешь сопротивляться – хватит одной оплеухи, чтобы научить покорности.
– А начни я рыдать, это поможет? – спросила с издёвкой.
Тэйт дёрнулся. Какое счастье, что гвардеец сидит к нему спиной! Я поймала взгляд из-под острых ресниц – пронзительный, отчаянный.
– Женские слёзы – страшное оружие, коли использовать его с умом. Но ты права. В твоём случае они лишь раззадорят. Отдашься по-хорошему?
– Что, прямо тут? – выразительно посмотрела на лежащих.
– Гидарка под снотворным, не очнётся, даже если у неё над ухом палить из стрелера. Мальчик твой связан. Пусть полюбуется, не жалко.
Я видела, как Тэйт сжимает и разжимает кисти рук. Догадается ли он? Поймёт, что я хочу сделать?
– Мне самой раздеться или вы поможете? – расстегнула верхнюю пуговицу на блузке, остановилась и соблазнительно облизнулась.
Чёрные глаза опасно прищурились. Гвардеец поднялся, скинул куртку, отстегнул нож и отбросил в сторону. Наклонился и впился в мои губы собственническим поцелуем. Потребовалось всё мужество, чтобы не оттолкнуть и ответить. Он расстёгивал блузку, я сняла с него рубашку. Игриво погладила кожу, дождалась, пока меня страстно обнимут… и со всей силы пнула его под коленку и одновременно потянула вниз. Рухнули мы удачно – он на Тэйта, я сверху. Как раз чтобы прижать распалённое тело к ладоням целителя.
Не знаю, что применил Тэйт. Руки нейссца разжались и безвольно откинулись, он обмяк. Я вскочила. Метнулась за ножом – точно таким же узким и длинным, какими убивали охранников во дворце. Шнур резался тяжело, я очень боялась повредить запястья целителя, поэтому осторожничала. Последние нити он разорвал сам. Забрал у меня нож, перерезал шнур на ногах, содрал пластырь.
– Бесы, Мэй! В тебе вообще нет страха?! Так рисковать!
– Всё же получилось, – я прижалась к нему. – Ты догадался.
– Оказывается, ты для меня гораздо дороже Кодекса, – Тэйт криво усмехнулся. – Жаль, Мэй, что пока не внесены поправки об убийстве из самозащиты.
Он растёр ноги, затем встал, держась за стенку. Сразу же сел обратно, перерезал шнур на Илоне и тщательно осмотрел её.
– Исске в порядке. Её накачали снотворным так, что она проспит несколько суток. Это даже неплохо, потому что Исске – не ты, Мэй. Первое, что она сделает, – впадёт в истерику.
Тэйт шагнул ко мне, сильно-сильно обнял.
– Никогда я не встречал такого разительного контраста между телом и духом. Ты выглядишь, словно изящная хрупкая статуэтка, которую боишься сломать неловким прикосновением. А ведёшь себя, словно закалённый воин из предгорий! Я даже не знаю, есть ли у тебя слабости, Мэй.
– Теперь есть, – созналась я. – Ты.
Полюбовалась выражением его лица и вернула в реальность:
– Надо выбираться. Очень уж был спокоен этот гад, вероятно, тоннель недалеко и времени у нас мало. Скажи, ты можешь выводить людей из строя, не убивая?
– Попробую. – Тэйт нагнулся за ножом. – У тебя есть идея?
– Постучи в стенку кабины. Везиль остановится, кто-нибудь придёт проверить, что случилось. Только надо спрятать тело.
– Не вопрос, – он оттащил гвардейца подальше, прикрыл курткой. – Но пожалуйста, Мэй, не рискуй больше! Держись позади.
Стук вышел громкий. Везиль действительно сразу остановился, дверь распахнулась, в салон заглянул молодой гвардеец.
– Áрти? Звал?
Тэйт поймал его за руку. Глаза гвардейца закатились, он рухнул головой в салон. Целитель затащил тело и уложил рядом с убитым. Затем погрозил мне кулаком и выбрался наружу. Я проверила у гвардейца пульс – слабый, но есть. Одиночный выстрел заставил меня дёрнуться, но почти сразу я услышала голос Тэйта:
– Мэй, всё хорошо. Помоги мне.
Помощь заключалась в том, чтобы подержать стрелер, пока Тэйт перетаскивает второе тело из кабины в салон. Илоне пришлось потесниться – её перенесли к стенке, под голову ей я положила скатанную куртку. Руки гвардейцев мы связали остатками шнуров, после чего Тэйт тщательно обыскал пленных и обнаружил ещё два ножа и небольшой стрелер.