– Такие прямодушные люди, как Ирвин, уверены, что всегда следует поступать правильно. Нравится девушка – выражаешь свои чувства открыто, ухаживаешь за ней, даришь цветы, делаешь комплименты. А летт Тэйт… Я почему-то не сомневался, что у него и любовь будет сложная – тайная, мучительная, яростная. Когда на словах придирки и неприязнь, а на деле проще сгореть, чем выкинуть из сердца.
– То есть, – осторожно поинтересовалась я, – ты давно понял, что Тэйт ко мне… неравнодушен?
– Неравнодушен? – Дирин ухмыльнулся. – Мэй, я его шесть лет знаю. Чтобы он так бесился, хамил без повода, делал всё, лишь бы выглядеть мерзавцем… Он на меня с кулаками полез, когда приревновал, – помнишь, в Немаре? Я его тогда в лоб и спросил, а он… Летт Тэйт врать не умеет.
– И ты молчал! – обиделась я.
– А ты бы мне поверила? – прищурился мой друг. – С другой стороны, Мэй, так вышло даже лучше. Чем больше летт Тэйт к тебе цеплялся, тем больше интересовал.
– Я думала, ты станешь защищать Ирвина, – опешила я.
– Никого я не защищаю, – фыркнул Дирин. – Но нельзя же тебя разделить надвое. Ирвин, конечно, будет сильно страдать. На женщин долго смотреть не сможет или, наоборот, с горя очень скоро женится на своей княжне из предгорий. Только Ирвин утешится, Мэй. Сейчас это трудно представить, вот лет через пять вспомнишь мои слова. А летт Тэйт на его месте не дожил бы до осени. Выжег бы себя к бесам.
– Его ждёт наказание за убийство, – поделилась я тревогой.
– Ничего страшного, – обнадёжил меня Дирин. – В Совете целителей тоже не безгрешные, строго не осудят. Поживёте где-нибудь на окраине, потом вернётесь в Рексор. Слушай, а тут во дворце кормят?
После его вопроса я поняла, что голодная. Даже не так – страшно голодная! Ужин был слишком давно, завтрак и обед я пропустила. Звонок для вызова слуг обнаружился рядом с дверью. Нейссец в униформе постучался меньше чем через минуту.
– Будьте любезны, обед на двоих, пожалуйста, – попросила я по-нейсски.
– На троих, – поправил подошедший Тэйт. – Дирин, не возражаешь, я присоединюсь?
– Никоим образом! – радостно подскочил тот.
Нейссец исчез. Тэйт без всякого стеснения обнял меня.
– Файриан перенёс свадьбу на завтра. После предательства охранников Его Величество никому не доверяет. Артиáн… Тот гвардеец, которого я убил, пятнадцать лет служил без единого нарекания. Так что утром невеста отправится в храм Скелосса прямо отсюда.
– Илона попросила нас присутствовать на церемонии, – добавила я.
– Неужели? – он усмехнулся. – Мне Исске заявила, что не желает дышать со мной одним воздухом. Если бы не посторонние, вцепилась бы в лицо.
– Наверное, она успела остыть. Останемся?
– Как скажешь, – пожал плечами Тэйт. – Один день можно подождать. Твои документы у Ирви?
– Да, – я замялась. – Он просил передать, чтобы ты к нему не приближался… какое-то время. Заберу их сама.
Дирин смотрел на нас широко открытыми глазами.
– Раздери меня бесы, – широко улыбнулся он. – Вы отлично подходите друг другу. Первый раз в жизни вижу вас, летт Тэйт, таким покладистым.
– Только ни брат, ни сестра не хотят меня знать, – усмехнулся Тэйт.
– Вы помиритесь, – мягко сказал Дирин. – Вы же одна семья, летт Тэйт. Подумайте, как огорчила бы их ваша смерть.
– Дирин, с каких пор ты стал таким мудрым? – хмыкнул Тэйт.
– С вами пообщаешься – станешь.
Двое нейссцев доставили заказанный обед. Я не ела с таким аппетитом с тех пор, как пришла в себя в Орлисе. Дирин и Тэйт от меня не отставали, тарелки опустели вмиг.
– Что вы будете делать, летт Тэйт? – спросил Дирин.
– Пойду к себе, приму ванну, высплюсь, – начал перечислять тот с ехидцей.
– Без шуток, – перебил Дирин.
– Можно и без шуток. Посетим с Мэй храм на территории дворца, вернёмся в Рексор, я отчитаюсь перед Советом и увезу жену куда-нибудь в глушь. Если она от меня не сбежит, – озорной взгляд в мою сторону, – со временем переберусь в город покрупнее.
– Не мечтай, не сбегу, – фыркнула я. – Тэйт, а нам хватит денег добраться до Рексора?
– Не волнуйся, – улыбнулся он. – Не настолько я беден. Смогу даже купить подержанный везиль. Потом, ты, наверное, не знаешь, но целителей везде принимают с распростёртыми объятиями, селят, кормят и поят бесплатно.
– Летта Алана не простит, если в Рексоре вы остановитесь в другом месте, – заметил Дирин.
– Там разберёмся. Мэй? Ты наелась?
Я сыто кивнула.
– Тогда, Дирин, спасибо за компанию!
Он легко подхватил меня на руки, я только взвизгнула. Без усилий донёс до моей комнаты, поставил на ноги и жадно поцеловал в губы.
– Ухаживать не умею, комплиментов не дождёшься, цветочки-букетики тоже не моё. Зато на руках носить – пожалуйста. Ты платок нашла?
– Шарфик. Голову покрыть сгодится.
– Тогда я пару часов посплю и зайду за тобой. С Файрианом я договорился, к нам приставят охрану. Храм в конце парка, проход к нему крытый, мы не намокнем.
– А как же удача? – поддела я.
– Она теперь всегда со мной, – он опять потянулся к моим губам, но усилием воли отстранился. – Не-ет, а то мне понадобится не ванна, а ледяной душ. Дотерплю до вечера.
– До ночи?
– До вечера, – рассмеялся Тэйт. – И то не уверен. Не забудь документы.
Я подождала, пока он закроет за собой дверь, и направилась – не к себе, а к Ирвину. Документы нужно было забрать, и откладывать этот разговор не стоило. Мне было страшно, мелькнула малодушная мысль попросить об услуге Дирина, но я её подавила. Ирвин открыл не сразу. На миг в его глазах вспыхнула радость, потом он молча отступил в сторону, приглашая меня войти.
– Прости, пожалуйста, – начала я извиняться, чтобы сгладить неловкость. – У тебя мои документы.
Один из папиных друзей страдал от врождённого дефекта: он не переносил цитрусовые. Даже от одной крошечной дольки кожа краснела и чесалась. На совместных обедах несчастный провожал вазы с отборными мандаринами и апельсинами тоскливым взглядом, в котором одновременно были и желание, и понимание, что лакомство недоступно. Ирвин смотрел точно так же.
– Да, конечно. Проходи, я сейчас принесу.
Что бы ни творилось у него внутри, внешне он остался по-прежнему вежливым и внимательным. Возможно ли, что именно эта уравновешенность, ровность характера и стала той чертой, что не позволила мне увлечься? Ирвин напоминал лёгкий, тёплый ветерок, приятный и ласковый. Тэйт был бурей, непредсказуемым и страстным ураганом, которому невозможно сопротивляться.
Вместе с документами Ирвин протянул мне небольшой мешочек.
– Триста зелов за уроки языка, как договаривались. Знал, что сама ты не спросишь, потому приготовил заранее. Я хотел бы заплатить тебе в сто раз больше, но ты ведь не возьмёшь?..
Полувопрос-полуутверждение.
– Ирвин, мне совестно брать и это. Меньше всего на свете я хотела причинить тебе боль.
Он взлохматил свои всегда аккуратно уложенные волосы.
– Знаешь, Мэй, я всё это время сидел и думал. Илона права: я скучный. Занудный, неинтересный. Может быть, если бы я хамил тебе с первого дня знакомства, язвил на каждом шагу, а потом снизошёл до обычного разговора, ты ценила бы меня намного больше… Подожди! – предупредил он мои возражения. – Не перебивай. Знаю, что перегибаю. Но со стороны это выглядит так. Скажи, вы с Тэйтом… Он тебя… Богиня! Как же я жалок! Между вами что-нибудь было, Мэй? Объятия, поцелуи…
Я отвела взгляд. Ирвин горько улыбнулся.
– Мне стоило сделать то же самое. А лучше сразу отвести в храм.
– И я никогда бы тебя не простила. Так поступил Арден Лирин, только прежде он ещё и изнасиловал меня.
– Что? – он отпрянул в ужасе.
– Неужели ты думал, я добровольно стала женой грубого солдата? – тихо спросила я. – Или по собственному желанию провела полгода взаперти в его доме в Орлисе? Ирвин, в тебе нет ни капли зла, поэтому ты не замечаешь его в других.
Остановилась вовремя. Я не имела права рассказывать ни о происхождении Тэйта, ни о поступке Герана Гирела, воспользовавшегося чувствами внучки. И как никогда поняла, что сделала правильный выбор. И я и Тэйт сталкивались с несправедливостью, теряли родителей, приспосабливались к обстоятельствам, учились выживать. Мы не были идеальными и принимали жизнь такой, какая есть. Ирвин же – Ирвин состоял из одних достоинств, слишком совершенный и внешне, и внутренне, настолько правильный, что это непостижимым образом мешало любить его иначе, нежели благоговейной любовью.
Или всё это лишь отговорки, оправдания перед самой собой?..
– Теперь, Мэй, я начну подозревать зло во всём. Даже в самых близких людях. Прошу об одном: если вам с Тэйтом понадобится помощь – не оскорбляйте меня, обращаясь к кому-либо другому. Уверен, через какое-то время я смогу взглянуть на всё произошедшее беспристрастно. А пока – мне больно, Мэй, больно! Стоять с тобой рядом без надежды коснуться, смотреть на тебя и представлять в объятиях Тэйта, говорить и сдерживать слёзы.
Я развернулась и хотела уйти. Ирвин резко опередил меня, перегородил дорогу.
– Богиня, как же я люблю тебя, Мэй! Мне кажется, я никогда тебя не забуду. Просто знай это.
Он возвышался надо мной, напряжённый, подавленный, но не ожесточившийся.
– Повтори те свои слова… которые ты сказала, когда мы уезжали из Орлиса.
– Ирвин, ты самый добрый и великодушный человек на свете.
На его лице возникла слабая улыбка.
– Будь счастлива, Мэй. Потому что тогда буду счастлив и я.
Даже сейчас он придержал дверь, пока я выходила.
В коридоре я поняла, что плачу.
***
Храм на территории дворцового комплекса оказался совсем небольшим, но не утратил при этом своё величие и торжественность. Статую Богини поддерживали всё те же шесть колонн: Доброта, Сострадание, Милосердие, Справедливость, Бескорыстие и Терпимость; и по-прежнему отсутствовали Ответственность, Искренность и Прощение. Кроме нас с Тэйтом, в круглом зале никого не было: желающих помолиться не наблюдалось, а гвардейцы остались караулить снаружи.