А вот и Чириков в отрыве от коллектива ждет ценных указаний.
– Очень хорошо, Федор Ильич, что я вас встретил. Не пришлось искать. Разгоняйте этот вертеп. Нечего разлагать работающую смену. Пять минут – и вокруг тишина и сплошь рабочая атмосфера.
– Сейчас сделаю.
Специалист по оформлению привилегий Яков Маргаров отработал каждую затраченную на него копейку. Бумаги подготовил быстро и вроде как без ошибок. Формулировку придумал универсальную: «сосуд любой формы, изготавливаемый из гибкого материала, с герметично закрывающей его крышкой». Короче, чтобы ни одна зараза не смогла повторить, не заплатив. Рассказал об искусстве формулировок. Вон, на швейную машинку – любая хрень с иглой, у которой ушко внизу. И все. Работает.
Оказалось, что прототип грелки все же имелся. Британцы лет двадцать назад использовали какую-то бутылку для горячей воды из индийской резины. Что это такое, армянин не знал. Главное, что патента на это дело никто не догадался получить. И «Русский медик» – самый первый в очереди. И единственный. Ну и все, раз заявка есть, можно и аптекаря окучивать.
Роман Романович встречал меня по высшему разряду. Наверняка у порога ждал с той самой секунды, как я по телефону ему сказал, что выезжаю. Ковровой дорожки только не хватало. Не успели мы в кабинет зайти, как уже на стол начали выставлять всякие вкусняшки, появился кофейник, из которого благоухало сбивающим с ног ароматом свежесваренного кофе. Ждал. Надеется. Что же, постараюсь не разочаровать. Деловые партнеры мы или так, покурить вышли?
– Вот, Евгений Александрович, кофеек, как вы любите, – предложил он сразу.
– Не откажусь.
И мы испили кофею, не заводя никаких деловых разговоров. Погоду обсудили, про измерение артериального давления он любопытный случай рассказал – когда начали просить специальную манжету для коня. И только легкая неусидчивость, будто у Келера появился синдром беспокойных ног, выдавала нетерпение моего визави.
– Не будем терять время, – сказал я, отставляя чашку из тончайшего фарфора.
– Да, – ответил Келер, пытаясь заглушить этим вздох облегчения.
– Вот, извольте. – Я вытащил из портфеля эскизное изображение грелки. – Изготавливается из резины, можно разной формы. Наливаем горячую воду или, наоборот, лед насыпаем. Крышку завинчиваем плотно для герметичности. Все.
– Прекрасно, Евгений Александрович! Как всегда, у вас – гениально, не побоюсь этого слова! Я… со своей стороны… заказ сейчас разместим…
В глазах у него явно мелькали числа, все увеличивающиеся: аптекарь начал прикидывать на ходу затраты на интенсивную рекламную кампанию, себестоимость, доставку, объем неснижаемых складских остатков и еще что-то узкоспециальное.
– Ваш вердикт? – решил я прервать сеанс прикладной арифметики.
– Заказ размещу сегодня же. Десять тысяч штук для начала. Неделя, от силы полторы – на изготовление. Цену… потом калькуляцию проведем, Евгений Александрович… После подсчета затрат…
Очнулся, торгаш проклятый. Сейчас начнет плакать, какой он бедный и несчастный. Пришлось опередить.
– Два пятиалтынных с изделия, господин Келер. Сами понимаете, на меньшее с таким товаром…
– По рукам, Евгений Александрович, спорить не буду!
Быстро он согласился, засранец. Надо было больше требовать. Ничего, он мне «амбушек» за бесплатно наделает. Бонусом. Никуда не денется.
Новые подстанции открывали с разницей в один день. С оркестром и ленточкой, серебряными ножницами и девочками, вручающими цветы всяким чиновникам из официальных кабинетов, что решили примазаться. Пришлось пригласить, потому что дело с Думой и медицинским комитетом оной сдвинулось, наконец, с мертвой точки. Видать, псарям дали августейшего околоцарского пинка под зад. И не только в бюджет на следующий, девяносто шестой год попали, но и было выделено специальное финансирование на текущий. Отдельной статьей. Знатоки выразили единодушное мнение, что такого не было никогда, и я точно внебрачный сын великого князя.
Сейчас я тону в бумагах: скорую помощь надо отделять от «Русского медика», передавать на баланс материальные ценности, переоформлять документы и прочее. Занятия эти явно придуманы врагом рода человеческого, от чиновной трескотни заведомо воняет серой. Думаю, надо носить с собой бутылочку со святой водой и втихаря обрызгивать этих гадов. Чует мое сердце: будут дымить и корчиться.
Единственное, что скрасило весь этот официоз, визит Лизы на новую подстанцию в Рогожской слободе. Ее мы открывали с колес, всего с одним экипажем и двумя бригадами. Так сказать, на вырост. И тут вдруг кортеж, без предупреждения. Да еще вместе с репортерами.
Все прошло по майскому сценарию: представление княгине врачей, запись в памятной книге. Чириков и тут не подвел, сунул новому главному врачу подстанции Моровскому увесистый том, а тот уже передал княгине. Репортеры ослепили вспышками, Лиза тайком мне улыбнулась.
После официальной части, княгиня попросила сопроводить ее на прогулку:
– Хочу увидеть храм Рождества. – Елизавета Федоровна опустила вуалетку на белой шляпке, я невольно заглянул в вырез декольте платья, затянутого тонкой кисеей. Открытые руки, пышные оборки на плечах… И шикарное многослойное ожерелье из жемчуга вокруг точеной шейки. Все очень прилично, элегантно, в церковь не могут не пустить!
Я тайком кивнул Жигану, тот убежал вперед, а мы медленным шагом пошли в сторону Рогожского кладбища.
– Уместно ли посещать великой княгине раскольническую церковь? – тихо поинтересовался я.
– Алтари опечатаны, – пожала плечами Лиза. – Морозов и Рябушинский готовы сделать крупные пожертвования городу, если будут даны послабления старообрядцам. Сергей Александрович посчитал, что мой визит в храм может быть первым шагом в деле примирения власти и архиепископа Савватия. Возможно, его даже пригласят на коронацию.
– Это вызовет гнев православной церкви.
– У города образовался большой дефицит средств, – тихо произнесла княгиня. – Больше ста тысяч рублей. А Зимний дворец пока никаких ассигнований не делает, бюджет коронации так до сих пор и не определен.
То есть Николая еще не помазали, а Москва уже кругом должна. Отлично Питер устроился. А потом еще говорят, что Первопрестольная пьет все соки из страны.
Мы подошли к церкви, тут уже маячил Жиган и высокий седой священник в черном.
– Протопоп Никодим, – назвался батюшка, провел старческой рукой по длинной окладистой бороде.
Я представил княгиню, потом сообщил, кто я и зачем мы тут.
– Что же… Смотрите, можете и свечку поставить, ваше высочество, – пожал плечами Никодим.
Перед нами открылись двери церкви, мы вошли в храм. Тут было темно, только возле нескольких образов горели лампадки. Алтарь и правда был опечатан, в воздухе чувствовался запах ладана. Может, они тут как-то тайком служат?
Эту мысль я и озвучил Лизе.
– Полиция бы сразу доложила, – покачала головой княгиня, подошла к одной из икон. – Смотрите, Евгений Александрович! Какая тут древняя роспись! Говорят, в двенадцатом году храм разграбили французы и на иконах есть следы сабельных ударов.
Мы обошли всю церковь, но следов лягушатников так и не нашли. Наверное, испорченные иконы были убраны.
Уже в приделе состоялось объяснение. Елизавета сообщила мне, что в первую неделю августа планируется поездка всей великокняжеской семьи на воды в Пятигорск. И если бы я мог составить компанию…
– Сергей Александрович тоже едет? – удивился я.
– Нет, – покачала головой Лиза. – Он останется в столице, будет готовить город к коронации.
– До нее еще долго.
Я видел, что разговор княгине дается трудно, она краснела и мяла веер.
– Тем не менее. Еду я, слуги, Маша, Дима и няни.
После осторожных расспросов я уяснил для себя несколько вещей. Во-первых, в семье московских Романовых воспитываются двое детей великого князя Павла Александровича – Мария и Дмитрий. Сам князь служит на Кавказе. Он – вдовец, находится то ли в опале, то ли в каких-то сложных взаимоотношениях с царской семьей. Во-вторых, поездка пройдет на курьерском поезде Москва – Владикавказ до Минеральных Вод, где вагоны перецепят до Пятигорска. Там у московских Романовых есть собственный дом.
– Пара недель, может быть, месяц, – обозначила сроки Елизавета. – Ваша работа позволит взять отпуск?
– Работа не волк, в лес не убежит, – грустно пошутил я. – Осенью мне нужно ехать в Германию. Пришло приглашение на конгресс немецких естествоиспытателей и врачей.
– Берлин?
– Да, в столице.
– И будет доклад? – заинтересовалась княгиня. – О чем?
– О методах реанимации, – кивнул я.
Про то, что Рентген сделает свой первый аппарат лучевого исследования внутренних органов, говорить не стал. Может статься, что Вильгельм Конрад еще даже и не приступал к экспериментам с катодными трубками, и что там у него было в машинке…
– Впрочем, окончательного подтверждения от немцев пока нет, а мне надо еще получить заграничный паспорт.
– С этим затруднений не будет, – быстро пообещала Лиза. – Я попрошу супруга все ускорить.
Княгиня осеклась, опять покраснела. Да, все это звучало двусмысленно. Тем более что за паспортом и дворника послать можно. Надо было заканчивать тему.
– Нас уже ждут. К первому августа постараюсь передать все дела и буду… в полном вашем распоряжении!
Лиза благодарно сжала мою ладонь своей.
Глава 22
«19-ГО IЮЛЯ, ПЕТЕРБУРГЪ. 18-го iюля вечеромъ Императрица Марiя Ѳеодоровна отбыла в Данiю. До Кронштадта Императрицу Марiю Ѳеодоровну провожали Государь Императоръ и Государыня Императрица Александра Ѳеодоровна.
КОНСТАНТИНОПОЛЬ. Въ Алеппо появилась холера.
ШАНХАЙ. Изъ Фучио-Ку-Шенгъ телеграфируютъ, что туземное населенiе произвело избiенiе христiанъ: въ числѣ прочихъ убито пять иностранокъ.
ПАРИЖЪ. Въ Дуэ анархистъ тяжело ранилъ изъ револьвера директора угольныхъ копей. Злодѣй хотелъ бросить в толпу динамитный зарядъ, но послѣдовалъ взрывъ, кото