– Свет, сэр! Яркий источник света неизвестного происхождения!
– И все? – барон повысил голос и тут же ойкнул.
– Нет, не все.
На экране появилась фотография из космоса. Генерал пошевелил мышкой:
– Это не просто свет! Это один большой сигнал, который виден отовсюду. Даже из космоса, с моря, за сотни километров от источника. Мощность света такова, что его будет видно даже днем.
– Просто свет? – переспросил барон, чуть поморщившись. Он все еще не мог уловить суть происшествия. – И из-за этого вы…
– Нет, не просто, – генерал перебил барона и пошевелил мышкой. Фотография увеличилась настолько, что в ярком свете можно стало разглядеть текст. – Внутри этого зарева горит какой-то текст, информация, послание.
Барон потер глаза, пытаясь снять с себя вялость, и прошептал, подавляя зевоту:
– Чертовщина какая-то! А вы что на это скажете, Гарри?
Кисенгер пошевелил губами и положил руки на стол, сложив их в старинный масонский знак, означающий, что вся информация, которую он сейчас будет произносить, предельно серьезна.
– Честно говоря, сэр, будь я на вашем месте, я тоже относился бы ко всему скептически, но будь вы на моем месте, вы бы мне поверили и попытались подключить к проблеме кого-нибудь из ученых-лингвистов. Нам нужно срочно понять, что это за текст и что там написано.
– Подождите-подождите, – остановил их барон. – А вы что, не пытались погасить этот свет или как минимум выяснить его источник? Кто его вообще зажег?
Генерал снова спокойно пошевелил мышкой. На экране появились фотографии трех мужчин, одетых в черное.
– На этот вопрос я могу ответить. Скорее всего, вот эти трое мужчин, приехавшие в город через северные ворота сегодня днем.
Гарри округлил глаза:
– Как так приехали? На чем? Почему их спокойно пропускают в город без моего ведома?
– На трех мотоциклах марки «Урал». У них были оформлены пропуска от благотворительной миссии «Врачи без границ». Их невозможно было не пропустить.
– «Врачи без границ»? Так это же ЦРУ, – высказался барон.
– Вот именно это и сбило с толку проверяющих на пропускном пункте. Вот почему их багаж особо не досматривался.
Барон хлопнул ладонью по столу:
– Ну, молодцы! Документы, естественно, оказались подделкой?
– Нет. Они подлинные. Люди фальшивые.
– То есть как?
– А вот так. Этих людей не существует. Их нет. Они не присутствуют ни в одной базе данных. Такое впечатление, что они никогда не рождались. Просто появились из ниоткуда. У них нет никаких идентификационных номеров.
– Появились из ниоткуда, уйдут в никуда, – проговорил Кисенгер, глядя в стол. – Где-то я уже слышал такое. Вот только где, вспомнить не могу. Ладно!
Кисенгер посмотрел на генерала Джонсона:
– Кто эти люди, мы рано или поздно выясним, а вот что касается устранения проблемы… Джонсон, неужели нельзя послать туда взвод спецназа, чтобы они зачистили там все как следует? Почему вы это до сих пор не сделали?
– Ввод крупного подразделения в город невозможен без вашего согласия, – с металлом в голосе ответил генерал. – И вы это знаете не хуже меня, Гарри, но небольшую группу на свой страх и риск я все же туда послал. И посмотрите, что из этого вышло!
Джонсон нажал кнопку селекторной связи и проговорил в микрофон:
– Скажи, пусть их приведут.
Дверь в зал открылась, и в нее вошли два грузных военных полицейских, которые в буквальном смысле втащили за собой под руки сержанта Маккенроя и рядового Колибри. Вернее, то, что от них осталось. Две тряпичные куклы с безжизненно болтающимися руками и подламывающимися ногами. Военным полицейским приходилось буквально держать своих подопечных на руках. Взгляды у Маккенроя и Колибри были блуждающими и отрешенными. Колибри заглядывал в глаза своему конвоиру, хныкал, как маленький ребенок, и тихонько скулил.
– Отпустите меня! Слышите, отпустите! Я все равно не буду больше воевать. И ты не будешь. Мы не можем здесь больше оставаться! Мы здесь творим беззаконие, мы прогневили нашего Создателя, и он нас за это накажет. Бог и его Защитники. Мы все погибнем. Все до единого! У-у-у! Отпустите меня… Я не хочу умирать!
Маккенрой же искал глазами что-то на потолке и постоянно повторял:
– Вы мне не верите? Но я знаю, это правда. Мне надо сообщить об этом командиру. Нет, всем. Об этом должны знать все! Я видел свет и его Защитников. Они пришли за справедливостью и вызывают на Суд Божий обидчика. Суд Божий – это поединок: без правил, без оружия, без времени. До смерти или отказа. Смерть во время поединка считается признанием правоты. Отказ от поединка считается признанием вины. Суд состоится завтра. Ровно в полдень на лобном месте. Перед Судом Божьим все равны – и князь, и последний бомж. Если обидчик не придет, то его на веки вечные лишат всех титулов и званий, а его потомков проклянут до седьмого колена… Мне надо сообщить об этом командиру… Это правда… Слышите меня?..
Джонсон представил их барону и Кисенгеру:
– Вот полюбуйтесь, сержант первого класса Джон Маккенрой и рядовой Фил Колибри.
Потом помолчал и, закусив губу, добавил:
– Точнее сказать, бывшие сержант и рядовой. Час назад, когда я их направил к источнику света, они были абсолютно здоровы и адекватны. Несли караульную службу на наблюдательном пункте и перед этим, естественно, проходили полную медицинскую комиссию.
Рядовой и сержант не замечали никого вокруг и продолжали, как запрограммированные, повторять без остановки свои фразы.
Когда сержанта Маккенроя и рядового Колибри увели конвоиры, в зале заседаний еще несколько минут стояла гробовая тишина. Затем барон фон Клюге прокашлялся и неуверенно спросил:
– А может, это все-таки какая-то секретная операция нашего разведывательного управления?
Джонсон посмотрел на начальника департамента с нескрываемым презрением, а Гарри Кисенгер сложил пальцы в крест и почесал ими подбородок. Этот тайный знак означал для посвященного: «Не говорите ерунды! Над вами смеются!»
Как это ни странно, в масонской ложе, членами которой были Кисенгер и фон Клюге, Гарри стоял на одну ступеньку выше своего начальника, поэтому он имел право так поступать.
Барон развел руками:
– Тогда что это было только что? Может мне кто-нибудь объяснить?
Генерал Джонсон почесал переносицу и, стараясь избегать резких выражений, начал:
– На языке военных это означает, что перед нами некое необъяснимое явление, которое я бы охарактеризовал как пока не известное нам оружие массового психического поражения. Ни много ни мало. И это оружие оказывает негативное воздействие на личный состав вверенных мне сил. Черт возьми! За какой-то час я потерял двух своих солдат. Неплохих, кстати, парней! И я не уверен, пошли я туда роту, не случилось бы с ней то же самое.
Джонсон хлопнул ладонью по столу и закончил:
– Может быть, мы действительно что-то не то сделали и прогневили Господа Бога?
Кисенгер осторожно покосился на генерала:
– Не порите ерунду, Джонсон.
И начал рассуждать вслух:
– Мне кажется, что пока ничего страшного не произошло. Вполне возможно, у парней просто временное помешательство. Да, и самое главное! Пресса локализована. Надо будет дать распоряжение напоить их всех за счет армии США, и никто не выйдет из пресс-центра до утра. Главное, чтобы ни они и никто другой не увидели этого света сейчас, пока темно. Надеюсь, днем при солнечном свете это необычное излучение будет заметно меньше и меньше будет оказывать негативное воздействие. Да, точно! Давайте дождемся утра и с первыми лучами солнца попробуем бросить в город спецназовцев. Ну или этих парней из «Черных ястребов». Думаю, они не будут распускать нюни при виде яркого света. Как вам такое предложение? А?
На экране появилась рябь вперемежку с волнистыми линиями. На какое-то время лицо барона фон Клюге исказилось под воздействием радиопомех, а когда появилось вновь, то стало похоже на рыбу, выброшенную на берег и ловящую ртом воздух. Пропал звук. Джонсон поморщился и схватился за трубку селекторной связи.
– Что там, черт возьми, происходит?
Услышав ответ, он выругался еще раз.
– Тысяча чертей! Переключите на резервный канал! Мы еще не закончили. – И, положив трубку, пояснил Кисенгеру:
– Непонятные помехи в эфире, как будто работает какая-то станция и забивает наш канал.
Наконец голова в экране снова стала говорящей:
– …и поэтому мы не можем ждать до утра… Действуйте немедленно, – услышали Кисенгер и Джонсон.
Они оказались в неловком положении. Барон не любил, когда его переспрашивают. Однако деваться было некуда. Кисенгер задал уточняющий вопрос:
– Вы считаете, что в такой ситуации можно задействовать военно-морские силы?
– Вполне.
– Вы даете санкцию?
– Да, мать вашу! – дважды уточняющих вопросов фон Клюге не любил еще больше. – Свяжитесь с адмиралом Канаки, у него наверняка поблизости есть какая-нибудь неучтенная подводная лодка с тактическим ракетным вооружением на борту. Дайте ему координаты цели… Пусть даст один залп. Одна ракета! Не больше. Потом пошлете специалистов, зачистите место, и можно будет все списать на террористов, националистов или еще кого-нибудь. Это уже по твоей части, Гарри. Да, может быть, и списывать ничего не понадобится. Город ведь почти пуст, журналисты все под замком. Никто не узнает.
Кисенгер и Джонсон переглянулись.
– Согласны?
– Да. Так точно, сэр.
– Ну, вот и отлично. Как сделаете, доложите результат.
Барон фон Клюге протянул руку, и экран погас.
Глава 2Площадь трех президентов
…Данида сидел на голове третьего президента России. Рядом валялось его туловище, руки и ноги. В одной руке была зажата погнутая лыжная палка. Президент загадочно улыбался, но ничего не имел против того, чтобы на нем кто-то сидел, потому что был памятником, причем памятником, разрушенным и свергнутым с пьедестала. Пьедестал памятника находился на перекрестке двух дорог, но и его взрывом раскололо на мелкие куски и разбросало в разные стороны.