– Не вздумай. Мы еще живы только потому, что они думают, что мы мертвы.
– Я не для этого тащилась сюда. Отодвинься.
Анна выставила объектив фотоаппарата и, не наводя резкости, нажала на затвор. Яркая вспышка блеснула из-под груды распластанных тел и осветила нагое тело Ибрагима, который, как немой укор всем жаждущим денег и золота, стоял на коленях на вершине горы из трупов и молился только одному ему известному богу. Кадр, который позднее был признан лучшим кадром года, ушел через специальную симкарту в космос, чтобы тут же попасть на страницы сайта «Свободная Колхида».
Щелчок фотоаппарата был похож на щелчок курка, и один из дерущихся «Черных охотников» мгновенно отреагировал на него взмахом кинжала. Клинок вошел в объектив камеры и, проломив пластмассовый корпус, застрял в нем. Анна завизжала от страха и выпустила фотоаппарат из рук. Это был достаточно тяжелый предмет. Он потянул за собой кинжал и вырвал его из рук янычара. Пол Ньюман прыгнул на ударившего и вцепился ему в горло. Они покатились по песку. Кровавое побоище даже не заметило, что в их мясорубку добавилось еще немного нового фарша.
Когда гора трупов перестала расти – просто уже некуда было, – а на самом верху оставалось место только для нагого главного хранителя, у подножия горы свалка развалилась на несколько парных поединков, в каждом из которых появились свои болельщики и противники. Толпа зрителей, придя в себя после первого шока и оказавшись в безопасности, стала наблюдать за кровавым поединком, как за красочным шоу, подбадривая своих фаворитов и освистывая противников.
– Добей его! – кричали с одной стороны воронки.
– Ату их! – вторили им с другой.
Но, видимо, это было последней каплей в чаше Божьего терпения.
Когда здоровенный лысый гигант из числа сторонников черного муллы, крутя обломок вертолетной лопасти, замахнулся, чтобы проткнуть им тело Пола, над головами дерущихся раздался оглушительный звон набата. Это было как гром! Купол неба, на котором все еще продолжали светиться слова Закона о справедливости, лопнул и осыпался на землю сотней маленьких осколков, заставив людей пригнуться и закрыть руками уши.
– Стойте же, люди! – раздался из середины этого звона голос старого учителя. – Что вы творите?
Не все сразу поняли, откуда шел этот голос, но те, кто был поближе к «тигру», увидели, что это кричит седой инвалид, сидящий на корпусе боевой машины с автоматом, который он держал за ствол, как дубину.
Прокричав в толпу эти слова, он размахнулся и ударил прикладом по броне. И она откликнулась тем самым набатом, как будто колокол был в самой машине.
– Неужели миллион, обещанный за голову невинного человека, дороже стольких жизней? Вы разве забыли, что привело всех нас сюда?
В наступившей тишине хлопок двери «мерседеса» на другой стороне кратера был единственным ответом на его вопрос. Из машины вышел Советник и встал напротив Белковского, опираясь на клюшку для гольфа. Его фигура во всем светлом смотрелась сейчас как бельмо, но, видимо, его это совершенно не смущало. Его не интересовали люди, которые, как в остановившемся кадре, замерли у него под ногами с выпученными глазами, вскинутыми вверх руками, напряженным мышцами, втыкающие друг в друга железо и кости. Интерес у него вызывал лишь человек, который осмелился остановить это драконье пиршество. Для того, чтобы получше его рассмотреть, он даже приподнял свои солнцезащитные очки.
Глава 11Падение метеорита
Все детство Марии пришлось на период военных конфликтов. Ее игрушками были гильзы. Из них она строила домики. Все наряды кукол были сшиты из зеленой камуфляжной ткани, и смерть для нее всегда была рядом. И даже не где-то за плечом, с косой наперевес, как у всех людей, а вот здесь, тут, перед глазами.
Словно она была лучшей подругой. Рядом с ее домом постоянно гремели взрывы, выстрелы, рычали танки, над головой выли штурмовики, а за окном раздавались крики рукопашной схватки. Она знала, что после криков всегда наступает тишина. А потом прилетают черные птицы, которых братья называют вороны. Они всегда громко каркают и клюют глаза, смотрящие в небо, потом появляется сладковатый запах, а потом снова прилетают самолеты…
И все повторяется снова. Однако при этом она почему-то знала, что когда придут Защитники, бойня прекратится и порядок вещей изменится. Как? Она не знала, как. Но знала точно, что должна будет помочь им начать действовать. Поэтому, когда в кратере началась резня и раздались крики рукопашной схватки, она даже не обратила на них внимания.
Она слезла с рук своей тети и, сжимая в руках зеленую куколку, пошла туда, где сидели Алексей и рыжебородый дядя.
– Все в руках Бога, сын мой, – услышала Маша слова рыжебородого. – Надо уметь принимать все его сигналы с открытым сердцем и доброй душой. И если тебе уготована смерть на Суде Божьем, ты ее примешь там, а не в тишине кабинета.
– Но я не хочу умирать.
– Никто не хочет умирать, – вставила свое слово Маша с присущим ребенку простодушием. – Но смерть всегда здесь, рядом с нами. И никто не знает, когда она взмахнет своей косой. – Маша встала перед Алексеем, уперев ручки в бока, и продолжала: – Если ты не остановишь их, – она ткнула пальчиком в сторону кратера, – то прилетят черные вороны и склюют у всех нас глаза. И у меня, и у тебя, и у дяди Данилы, и у дяди Ильи. И мы больше никогда не увидим солнца. – Маша последовательно показала пальчиком на всех и обвела рукой вокруг себя.
– Понятно? – спросила она Алексея и, не дожидаясь ответа, протянула ему в руки свою зеленую куклу.
– На! Подержись за нее. Ее зовут Смерть. Она не страшная.
Отец Михаил погладил девочку по волосам:
– А тебя как зовут, дитя мое?
Маша махнула рукой:
– Неважно.
И, взяв за руку Алексея, потянула его за собой:
– Пошли скорее.
Подчиняясь ее давлению, Алексей поднялся с камня. Отец Михаил последовал за ними:
– Все хорошо, сын мой! Все хорошо…
Алексей почувствовал в своих руках теплую ладонь девочки и вдруг успокоился. Сердце его еще продолжало учащенно биться, но в голове неожиданно прояснилось.
«Действительно. Чему быть, того не миновать! Разве не этого я хотел всегда? Разберись, кто ты? Трус иль избранник судьбы? И попробуй вкус настоящей борьбы!» – вспомнил он слова старинной баллады, некогда услышанной в Китеж-граде. Маша не выпускала его руку из своей и тащила сквозь толпу выскочивших из кратера испуганных зрителей к самому «тигру». Отец Михаил взял Алексея за плечо и шел, стараясь мысленно поддержать его. Такой цепочкой они и подошли к краю кратера в тот момент, когда замолчал небесный колокол, и Аполлинарий Владиленович выкрикнул в толпу свой призыв. Они встали на самый край воронки и увидели, что и у них, и у тех, кто внизу, и у тех, кто стоял вокруг, совершенно нет теней.
– Я, – Алексей закашлялся, прочистил горло и повторил: – Я - Защитник Алексей Малахов, вызываю на Суд Божий обидчика Марии Султановой!
Он начал произносить священные слова вызова на поединок и видел, как с каждым словом его тень становится на миллиметр длиннее. Опоздай он хотя бы на секунду, цепь событий снова пошла бы по прежнему руслу, и было бы признано, что он опоздал на свой Суд, а значит, проиграл, так и не успев начать. Но он успел начать Суд Божий вовремя и теперь был вершителем своей и чужих судеб. Он успел! И от этой мысли сердце Алексея наполнилось удалью, а голос – силой и уверенностью. И он уже не сомневался, что сделал правильный выбор.
Последние слова вызова звучали уже так громко, как будто это был шум морского прибоя, и рокот его наполнял сердца всех присутствующих каким-то непонятным трепетом. Если в начале все напирали на Алексея и даже не замечали его, то к концу речи вокруг него образовалось пустое пространство, на котором стояли только он, Маша, отец Михаил, да еще сверху с башни «тигра» нависал Аполлинарий Владиленович. Напротив него, с другой стороны воронки, так же само собой образовалось пустое пространство, на котором стояли четыре человека: мэр города Зураб Церетели, мулла Ахмади, Советник и… тот самый монстроподобный воин с обломком вертолетной лопасти. Видимо, когда раздался набат, он настолько сильно надавил ему на барабанные перепонки, что, спасаясь от гула, воин выскочил из воронки.
– Кого ты хочешь увидеть, Алексей Малахов? – задал вопрос Церетели, когда Алексей закончил. – Разве можно понять и разобраться, кто виноват в конфликте двух народов, который тянется уже несколько тысячелетий? Это нереально. Если такой человек и был, то он уже давно умер.
– Тем более уже давно пора все понять и положить этому конец. Раз конфликт продолжается, значит, за ним кто-то стоит. Значит, это кому-то нужно. Пусть выйдет тот, кто считает себя продолжателем того дела.
– Вряд ли найдется такой человек, – ответил мулла Ахмади. – Конфликт, он рождается внутри каждого из нас. Это сидит внутри человека. Мы такие по своей природе. Мы должны молиться за спасение своих душ.
– Тогда молитесь. Как только солнце снова окажется над моей головой, Суд Божий закончится, и победа будет признана за мной.
– И что тебе это даст? Ни одно государство не признает решение твоего суда.
– Если не поддержит государство, то люди, Бог и, самое главное, судьбы обрушатся гневом на того, кто откажется от вызова на Суд Божий, совершенного по всем правилам Закона справедливости, и еще большая кара ждет того, кто не будет выполнять правды, защищенной на этом суде.
– Это сказки, – Зураб Церетели и мулла Ахмади засмеялись. – Ты какой-то странный, Алеша. Солнце, наверное, напекло тебе голову.
– А вы проверьте.
Алексей замолчал и, широко расставив ноги и скрестив на груди руки, стал ждать. Как оказалось, ждать пришлось недолго. На другом конце кратера человек в белых одеждах и с клюшкой для гольфа в руке подозвал к себе градоначальника и муллу и стал им что-то объяснять на пальцах, время от времени кивая головой в сторону лысого богатыря-янычара. Когда он закончил, мулла и градоначальник были уже не такими самоуверенными.