Все мы собрались вокруг наушников, когда в эфир вышла Би-би-си. На каждый комплект наушников приходилось по два-три человека.
– ICI LONDRES…
«ГОВОРИТ ЛОНДОН»! Такой трепет, другого слова не найти, именно ТРЕПЕТ вызывает трансляция Би-би-си, просто невероятно. До чего же замечательно, прямо-таки поразительно, что существует эта технология, эта связь, и разделяющие нас сотни миль, поля, леса, реки и моря, солдаты с их оружием будто бы в мгновение ока куда-то деваются. А потом раздается спокойный голос, который на понятном даже мне чистом французском языке, словно его обладатель стоит совсем рядом и по секрету говорит, что на темное европейское поле уже летит со спасательной миссией самолет!
Поль познакомил меня со всеми ребятами, которые готовили поле к посадке, хотя, конечно, не назвал их реальных имен. Но обменяться рукопожатиями пришлось буквально с каждым. Поди упомни их всех после единственной встречи в темноте! Была там и девушка, которая тоже собиралась улететь, радистка, и всем ужасно хотелось вернуть ее в Англию, поскольку на хвосте у нее, похоже, сидела половина парижского гестапо.
– Не знаю, как мы без тебя, Принцесса, – проговорил Поль, обнимая ее за талию.
– Я вернусь, – тихо ответила она. В ней не было ничего общего с Джули, вот правда, она казалась застенчивой, говорила тихо. Но наверняка обладала неменьшей храбростью. Даже не представляю, насколько крепкие нервы должны быть у таких людей.
Потом Поль показал мне на стоящего неподалеку парня:
– А этот молодой человек, который только что прикатил на велосипеде, тоже пилот, тот, чей самолет увяз в грязи к западу отсюда. Возможно, вы знакомы?
Я подняла взгляд. И увидела Джейми, ДЖЕЙМИ БОФОРТ-СТЮАРТА. Даже в мечущихся тенях под растущей луной я сразу его узнала, а он в тот же миг разглядел меня и бросил свой велосипед. Мы метнулись друг к другу, как два кенгуру, Джейми выпалил: «Ма…» – чуть было не сказал мое полное имя. Но опомнился, чуть запнулся и закончил гладко:
– MA CHÉRIE![49] – прижал к себе и поцеловал, как в голливудском кино.
Потом мы некоторое время приходили в себя, пытаясь отдышаться.
– Прости, пожалуйста, – прошипел Джейми мне в ухо. – Я не знал, как выкрутиться, не хотел тебя выдать, Киттихок. Больше не повторится, обещаю…
Тут мы оба почувствовали себя до ужаса неловко и стали хихикать, как идиоты. Я быстренько поцеловала Джейми в ответ, просто показывая, что не сержусь. Он разжал объятия, но одна его рука осталась у меня на плече – все они, эти Бофорт-Стюарты, ласковые, словно щенки, как будто такое поведение само собой разумеется. Не по-британски это! Во-всяком случае, не по-английски, хотя я думаю, что и в Шотландии подобные манеры не то чтобы на каждом углу встречаются. Я заметила, что Поль наблюдает за нами, причем его рука по-прежнему лежит на талии радистки, но через миг он уже отвернулся и стал что-то говорить одному из тех, кто готовил посадочную площадку.
– Про Верити что-нибудь слышно? – спросил вдруг Джейми.
Я мотнула головой, не доверяя своему голосу.
– Вот черт, – пробормотал он.
– У Поля есть план, правда рискованный…
Мы пошли посидеть в машину, где на заднем сиденье безмятежно спала Амели. Митрайет примостилась на капоте с пистолетом-пулеметом «стен» на коленях, она, как обычно, внимательно наблюдала за всем, что происходит вокруг. Самолету предстояло провести в пути еще пару часов, и наземная команда готовила сигнальную дорожку, втыкая в землю палки с привязанными электрическими фонариками. Нам не оставалось ничего другого, кроме как ждать, когда придет время их включать.
– План? – напомнил Джейми.
– В Париже есть одна женщина, она ведет радиопередачи с прицелом на янки, – стала рассказывать я. – Поль спросил, не согласится ли она взять интервью у кого-то из гестапо Ормэ, возможно сделать передачу с элементами пропаганды, чтобы американцы на своих военных кораблях знали, с какой жестокостью мы используем невинных девушек в качестве шпионок, как они попадают в плен и как хорошо немцы с ними там обращаются. Эту женщину зовут Джорджия Пенн…
– Погоди, это разве не она ведет блевотную программу «Нет места лучше дома» на радио Третьего рейха, или как там оно называется? Я думал, она нацистка!
– Она… – Я не могла найти верные слова: кроме «двойной агент» ничего в голову не лезло, но это совсем не то, что я хотела сказать, хотя по сути, может, так оно и было. – Она не курьер, не доставляет сообщения… как называется человек, которого король посылает впереди армии и которого вроде как не принято убивать?
– Герольд?
– Точно! – Надо запомнить. Это ведь название американской газеты, на которую она работала раньше.
– И что она сделает для нас, пока будет готовить свою пропагандистскую агитку на материалах Ормэ?
– Попытается найти Верити, – тихо ответила я.
Вот чем занимается эта женщина, эта безрассудная американская радиоведущая, хотя ей платит нацистское министерство пропаганды в Берлине: бесстрашно посещает тюрьмы и концлагеря, чтобы искать людей. Иногда ей удается их найти. Иногда ей отказывают в визите. Иногда она приходит слишком поздно. Слишком часто тех, кого она ищет, обнаружить просто невозможно. Но она старается. Ей разрешают посещения, чтобы развлечь пленных солдат, и она добывает информацию. И пока что Джорджию не поймали.
Проклятый ветер. Так и завывает по всей Франции, хотя в остальном погода в кои-то веки хорошая.
В конце концов самолет, конечно, прибыл, это была одна из «лиззи» Лунной эскадрильи с милым, до боли знакомым фюзеляжем, который по форме напоминает уточку, и махонькими ястребиными крыльями. Нам троим было бы там тесновато, но сносно, ведь все мы не слишком крупные, да только «лизандер» так и не сел. Порывы ветра достигали, наверное, сорока узлов, при посадке они сносили самолет вбок, так что, пытаясь приземлиться, он задевал столбы, батарейки в фонарях начали сдыхать, и в конце концов нам с Полем и Джейми пришлось стоять, выключая свет каждый раз, когда пилот набирал высоту, и включая его, когда он заходил на очередной круг перед посадкой. Он кружил над головами три четверти часа и совершил полдюжины попыток приземлиться, прежде чем сдаться. Хотя, может, «сдаться» – слово слишком недоброе; любой, у кого есть хоть капля мозгов, поступил бы так же, в том числе и я сама. Я бы, наверное, улетела даже раньше. Луна сегодня зашла около четырех утра и, должно быть, уже опустилась за горизонт к тому времени, когда самолет вернулся в Англию.
Мы с Джейми знали, что у летчика ничего не выйдет, и все же я пришла в отчаяние, глядя, как он набирает высоту и устремляется обратно на запад. Мы смотрели на него, подняв в темноте лица к небу и давя пальцами на кнопки фонариков. Конечно, всего через несколько секунд стало ничего не видно, лишь еще минуту-другую до нас доносился знакомый рокот двигателя, но потом и он растаял вдали.
Как в финале «Волшебника из страны Оз», когда воздушный шар улетает без Дороти. Я не собиралась ничего такого делать, но все же по-детски громко разрыдалась, когда мы тащились через поле обратно. Похоже, я теперь вообще от всего реву. Уже у самой машины Джейми обхватил рукой мой затылок, прижал лицом к своему плечу, стараясь успокоить.
– Ш-ш-ш-ш, – прошептал он.
И я затихла, главным образом от стыда, ведь радистка, за которой столькие охотились, вела себя очень стойко.
Пришлось снова все собрать и разъехаться туда, откуда мы прибыли: у каждого было свое укрытие; комендантский час, разумеется, давным-давно начался, и кур для маскировки у нас при себе уже не было. Прощаясь с Джейми, я расплакалась снова.
– Ну хватит. Вернешься в Ормэ и выяснишь все о Верити.
Я знала, что он тоже сходит с ума от беспокойства за сестру и храбрится, чтобы придать храбрости мне, поэтому кивнула. Он большим пальцем стер слезинки с моих щек.
– Вот и молодчина. Встряхнись, Киттихок! Рыдать – это так на тебя непохоже!
– Просто я чувствую себя такой бесполезной, – всхлипнула я. – Целый день прячусь, все со мной возятся постоянно, едой делятся, когда за каждую крошку отчитываться надо, а я даже трусы сама постирать не могу. А что будет, когда я вернусь домой? Меня, наверное, посадят в тюрьму за то, что ввела в заблуждение своего командира, угнала военный самолет и разбила его во Франции…
– Нас всех будут допрашивать, и все мы будем тебя защищать. Пилотов для Лунной эскадрильи отчаянно не хватает, поэтому летать никому не запретят. А ты всего лишь делала то, что тебе велели.
– Знаю я, что про меня скажут: дурная девчонка, безмозглая, дала слабину, нельзя доверять женщинам мужскую работу. Нас же допустили к полетам только от полного отчаяния. И если мы совершаем ошибки, к нам всегда относятся строже. – Все это было правдой, как и мои следующие слова, но прозвучали они довольно жалко: – У тебя даже ботинки есть, а мои-то сожгли.
Джейми рассмеялся.
– Мне же их оставили не потому, что я парень! – В голосе у него тоже звучало возмущение, тут я была не одинока. – Просто у меня нет пальцев на ногах.
Это наконец заставило и меня засмеяться.
Джейми легонько поцеловал меня в лоб.
– Ты должна отыскать Джули, – шепнул он мне. – Знаешь ведь, что она на тебя рассчитывает. – А затем негромко окликнул Поля: – Эй, можно тебя на пару слов? – Он по-прежнему обнимал меня за талию, совсем как его сестра. Поль в темноте подошел к нам.
– Это поле уже использовалось? – спросил Джейми.
– Только для парашютистов.
– Там, где столбы, всегда проблематично приземлиться, даже если не дует боковой ветер. Послушай, старина, если ты рискнешь еще немного повозить Киттихок по окрестностям Ормэ, когда светло, она найдет тебе самую лучшую посадочную площадку. Она прекрасный пилот-навигатор, да и механик тоже неплохой.
Мгновение Поль молчал.
– Авиамеханик? – наконец уточнил он.
– Я и в мотоциклах разбираюсь.
Снова воцарилось короткое молчание. Потом Поль буднично спросил: